Фрэнк глубоко вздохнул, чувствуя запах свежей крови парнишки, обильный – пота Тельмы и затхлый – собственного страха. Облако горячей пыли поднималось от быстро нагревающейся площади.
– Нашла открытый канал, – крикнула Алиса, полуоборачиваясь. – Одна из местных передвижек передает федеральное сообщение. Сделай одолжение, Фрэнк, скройся с глаз. Фиксируй и суммируй.
– Ладно. – Фрэнк принял виртуальную трубу и направил излучение в угол левого глаза, одновременно наблюдая, как Тельма квалифицированно вырезает пластырь и приклеивает его к кровавому месиву в тонких волосах на макушке Фибула. Несмотря на страх, он радовался, что они вместе – не по одиночке, испуганные и запертые по своим номерам или в полицейских камерах.
Дальний шорох прибоя перерастал в приближающийся рокот голосов. Алиса перебросила Фрэнку сигналы, поступающие от двух своих птичек, и тот завертел головой, следя за ними, пока не разглядел собственную голову и себя, стоящего на коленях у бортика пустого бассейна рядом с раненым репортером и занимающейся им женщиной.
– Да, есть, эй, все! – Он подстроил поток излучения на экран ретранслятора Алисы.
На фоне военного марша (который почему-то напоминал классический тяжелый металл) надутый тип в сумеречно-голубой форме с цветастой мешаниной на груди неудобно сидел за столом.
«В связи с государственной угрозой Комитет Принуждения к Миру призывает всех законопослушных граждан оставаться в любых подходящих помещениях. В подверженных беспорядкам городах – Самаре и Краснокаменске – вводится комендантский час на срок 2600 часов со вчерашнего дня. Каждый находящийся вне помещений в регионах Большая Самара и Большой Краснокаменск должен немедленно позаботиться об укрытии. Собираться в группы больше четырех запрещено согласно Своду правил антитеррористических операций, части Принуждения к Миру будут вести действия на поражение при малейшем подозрении…»
Тельма встала на ноги.
– Могу раздобыть внешний канал, – напряженно произнесла она. – Ребята, поможете?
– И каким способом? – мягко поинтересовалась, оборачиваясь, Алиса. Она предпочитала очки-ретрансляторы оптическим имплантатам – по мнению Фрэнка, глупая ретропретенциозность, – они смотрелись безумным лоскутным одеялом разноцветных лучей из глаз. – Разве не слышала? Нам велено оставаться здесь. Попытаешься взломать защиту, они, вероятно, нацелят какие-нибудь из своих инфовоенных активов…
– В моем багаже каузальный канал, – призналась Тельма, выглядевшая напуганной, но решительной. – На втором этаже. Если обойти этого скалящегося весельчака – и вниз по лестнице…
– У тебя есть собственный каузальный канал? – осведомился Фрэнк, надеясь и не веря.
– Да, прямая связь с Турку через транслятор на Септагоне. Не волнуйтесь. – Она повернула руки ладонями вверх. – Только никаких вопросов, это избавит меня от вранья. Но если я не могу тайно квитировать установление связи с помощью этого канала, какой от него прок, не так ли?
– Что тебе потребуется? – внезапно напрягаясь, спросила Алиса. Фрэнк сосредоточился на изучении выражения ее лица: глаза расширены, остро выступающие скулы, учащенное дыхание…
– Мне нужна одна вещица здесь, наверху, чтобы я смогла синхронизировать интерфейсы. Не знаю, нас уже заперли здесь, когда… – Тельма кивнула в сторону лестницы.
– Какого она размера? – потребовала Алиса.
– Тоненькая, вторая карта памяти. – Тельма чуть развела большой и указательный пальцы. – Похожа на обычный полупроводниковый разъем. Синяя коробочка.
– Твоя камера не работает в реальном времени? – поинтересовался Фрэнк.
– Я видела ее, знаю, как она действует: создает локальное резервирование памяти оберегая от выходов из строя при сбоях в сети, – кратко ответила Алиса. – Дайте подумать. Имея канал прямо в камере, ты обходишь местную цензуру и передаешь в режиме реального времени, и без купюр все поступает прямо на твой монтажный стол? Это может стоить кому-то руки и ноги. Хорошо. Комната где, конкретно?
– Сто семнадцать, второй этаж. Угловое окно с балконом.
– М-м. Дверь балкона открыта?
– Наверное, да. А что?
Алиса перегнулась через доходящий до пояса бортик безопасности и отошла от края.
– Мне здесь не спуститься, а птице… м-м-м. Думаю, возьму левый образец. Птичка сможет вытащить карту. Хотите рискну? Поделишься со мной половиной частот, если сделаю?
– Положим, да. У меня осталось шесть терабит. Делим пятьдесят на пятьдесят, – кивнула Тельма. – Как, годится?
– Шесть терабит. – Фрэнк удивленно помотал головой. Он не хотел даже думать о стоимости транспортировки этих миллиграммов перемешанных квантовых точек через бесконечное количество световых лет отсюда до Турку досветоскоростными звездолетами. Однажды использованные, они ушли навсегда, когеренцию разрушил процесс, позволяющий телепортировать структуру одиночного бита между точками в каузально связанном пространстве-времени. Цены на перевозки со сверхсветовой скоростью начинались от миллиона долларио на килограмм/парсек. Было много важных заказов, более дорогостоящих, чем несверхсветовые, но это буквально сохраняло десятилетия, а то и столетия прогресса. Это могло дать надежный непрерывный канал связи в основе межзвездных сетей…
– Давайте попытаемся… – сказала Алиса. Шум снаружи возрастал.
Фрэнк заметил, что Алиса уже роется в своем мешочке с «хитростями». Она выудила полупрозрачный диск размером с ладонь и с короткими щупальцами, противно напоминающий медузу.
– Похоже, это будет трюк.
– Она достаточно мощная? – нетерпеливо спросила Тельма. – Если эта штука упадет, мы никогда…
– Нормально, – отозвалась Алиса. Она перевернула диск и подсоединила его к маленькому бачку с пропаном. – Подожди минутку, я надую его.
Фибул снова застонал, потом еще, но уже громче. Фрэнк развернулся и склонился над ним.
– Расслабься, парень. Полегче. С тобой все будет в порядке. Фибул?
– Моя… – Фибул попытался поднять руку.
Фрэнк сжал ее, разрываясь между чувством жалости к парню и сильным желанием подойти к краю крыши и посмотреть на площадь. Шум толпы становился сильнее. Алиса завершила трассировку своих птичек, и те вошли во внестанционный режим; Фрэнк был ошеломлен видом улиц с морем голов, текущих по направлению к Союзному Бульвару и далее мимо банка к другой дороге, где целенаправленно двигались серые кубы машин…
– Алиса! – крикнул он, приседая. – Не запускай это! Алиса рассеянно оглянулась на него, нажимая на пуск на своем треножнике и посылая диск вращаться над крышей.
– Что ты сказал? – отозвалась она, и в этот момент отчаяния Фрэнк подумал, может, все будет хорошо, и серые машины, и вращающийся диск, и солнечные блики в уголках ее глаз вообще ничего не значат. Но тем не менее иконка в его левом глазу исчезла. Лазерный луч от противоракетной батареи, невидимый глазом, прошел над зданием банка к поражающему зеркалу, а тому было глубоко плевать на журналистское удостоверение и тем более на владельца разведывательных устройств, плавающих над городом. Все, что оно знало: это друг, это враг и контрбатарейный огонь.
– Укройся! – заорал Фрэнк, но макушка Алисы уже растворилась в кроваво-красном туманном облаке брызг в сопровождении ужасного хлопка, будто в микроволновке рвануло яйцо.
Примерно на минуту Фрэнк ослеп. Неимоверный шум, скрежещущий грохот в ушах, кровь на руках, кровь на коленях, кровь повсюду – океан крови по сравнению с тоненьким пересохшим ручейком крови Фибула. Фрэнка тошнило и колотило, и удерживающая его рука Фибула ничем не могла помочь. Казалось, не все еще кончено: Алиса – в баре внизу. Алиса, разъясняющая ему суть жизни после дачи взятки правительственному чиновнику. Шуточки насчет люкса для молодоженов, куда они въехали. Алиса, запускающая своих дронов над городским ландшафтом. Заляпанный грязью транспорт, так же как сейчас свежей кровью ее лицо…
Со стороны балкона раздались крики. Выстрел и скрежепгущий металлический визг, который он уже раньше слышал внизу. Алиса мертва; он, выброшенный на берег спущенного бассейна чужак с Турку, не имеющий никакой возможности поквитаться с засранцами. И без связи в реальном времени.
– Ты ей ничем не поможешь. – Ему на руку легла рука, маленькая и сильная, которую он тут же стряхнул и перегнулся пополам, чувствуя дурноту.
– Знаю. Хочу… – его голос прервался. Он не представлял, чего вообще еще можно хотеть: необходимость всего этого отпала, не так ли? Он не был влюблен в Алису, он доверял ей; она – мозг операции, мудрый старший руководитель, тот, кто всегда знал, когда и какую хреновню нужно делать. Такого просто не могло случиться. Главе миссии не положено погибать на полевой работе, тем более так, разбросав мозги по крыше…
– Не приподнимайся, – прошептала Тельма. – Похоже, сейчас начнется.
– Начнется? – переспросил Фрэнк, вздрагивая.
Над площадью нависла тишина; затем шум, усиленный вдвойне, возник снова. К знакомым звукам добавился другой – барабанная дробь, словно с ясного неба вдруг обрушился на бетон ливень в сопровождении оглушающего грома. И крики.
– Алиса была права, – сказала Тельма, перегибаясь через парапет. Взмокшая и побледневшая, она сейчас выглядела примерно так, как Фрэнк себя чувствовал. – Наступил сезон пуль.
Внизу, на переполненной пыльной площади перед правительственными учреждениями, ливневые водостоки начали заполняться кровью.
Свенгали уже ополовинил бутылку, когда Фрэнк добрался до рассказа про бойню.
В горле пересохло, но Фрэнк не прерывался, чтобы попросить долить себе. Пауза добавила бы душевной боли. Теперь он протянул стакан.
– И как ваша печень выдерживает это?
– У него печень как у крысы, – намекнула Элоиза, – метаболизм алкогольной дегидрогенизации и прочее. – Она встала, слегка пошатываясь. – Извините, ребята, но, в конце концов, это не моя ночная вечеринка. Приятно, что вы меня пригласили, и, может, еще посидим, но сегодня ночью, думаю, кошмарами я обеспечена – Она стукнула по кнопке открывания дверей и вышла в полумрак жилой зоны корабельной команды.
Свенгали покачал головой, закрывая за ней дверь.
– А я рассчитывал на троих, – проворчал он, вылил значительную порцию в стакан Фрэнка и поставил на стол быстро пустеющую бутылку. – Значит, войска устроили бойню демонстрантам. И какая здесь связь с нашими ребятами, кто они?
Фрэнк сглотнул подступившую желчь.
– Помните, я рассказывал про женщину, говорившую с нами на крыше? Она вернулась после побоища. С солдатами. И камерой Тельмы. Она позволила Тельме просканировать внутренний двор, после чего охранники усадили репортера, приставив к голове пушку. Затем главный корректировщик огня надиктовала мне текст, который я подписал и представил на рассмотрение под своим именем.
– Вы… – Глаза Свенгали сузились. – А разве это нравственно?
– Зато неизбежно при угрозе расправы над заложником. Как бы вы поступили на моем месте?
– М-да. – Клоун поднял стакан и сделал большой глоток. – Потому-то вы его и отослали, чтобы…
– Да. Но все равно не сработало. – Он умолк.
Никакой возможности сообщить о реальном положении дел; способ, каким они повязали его, – всаживали в руку иглы, полные убийц интерфейса, для уничтожения его имплантатов, били до конвульсий в животе, лишив возможности закрыть или хотя бы отвести глаза, когда прострелили кишки Фибулу и бросили парня истекать кровью, пока двое солдат насиловали Тельму, а затем своими штыками отсекли ее крики вместе с грудями. Из всех троих только агентство Фрэнка приобрело ему полный страховой полис военного корреспондента.
И для Фрэнка это стало только началом живого кошмара, путешествием по клоакам концентрационных лагерей Нового Порядка, завершившимся лишь спустя девять месяцев, когда ублюдки решили, что в его молчании нет необходимости и в страховой премии куда больше выгоды, чем в смерти от гибельного труда.
– Наверно, они думали, что я спал с ней, – неопределенно сказал он.
– Так как же вы выбрались? Вас освободили?
– Нет, я закончил в лагерях. Они сначала не поняли, жители Нового Порядка, кто поддерживал Принуждение к Миру, что эти лагеря предназначены для всех, не только для разобщенных безработных и отстаивающих территориальные права агитаторов, всех, за исключением тайного аппарата и инопланетных наемников временного правительства, призванных запустить машину. Серьезно экипированных, лишенных чувства юмора, квалифицированных и быстрых, вроде тех ребят в баре. Точно такие же там были и тогда. Бусы.
– Бусинки одного ожерелья. – Свенгали прищурился. – Вы меня дурачите?
– Нисколько. – Фрэнк дернул плечами и сделал большой глоток. – Попытка что-то натворить: пойти куда не положено или искоса посмотреть на охранника – и тогда голова с плеч. – Он машинально поскреб подбородок. А потом там был Перерабатывающий участок администратора Фосса. – Они на той площади убили около трех тысяч человек.
И около двух миллионов человек уничтожили в лагерях за три года. И засранцы сделали это безнаказанно. Поскольку если кто и знал о них, то до судорог боялся каких-либо действий. И все это случилось давным-давно и далеко-далеко. Сначала они прижали все каузальные каналы, взяли контроль над всеми прибывающими сверхсветовыми перевозчиками и подвергли всю связь в реальном времени в системе и вне нее жесточайшей цензуре. Эмиграция – пожалуйста, но на досветовой скорости. Эмигранты рассказывали о случившемся, но кому интересны события десятилетней давности? События не текущие, – добавил он с горечью. – Когда они решили получить деньги по моему страховому полису, то депортировали меня на досветоскоростном перевозчике. Я провел двадцать лет в анабиозе, ко, времени моего прибытия никого уже не интересовало, через что я прошел.
Миновало много времени, прежде чем я стал готов искать себе занятие: провел шесть месяцев в госпитале, привыкая, что если дверь открыта, то из нее можно выйти по собственному желанию, не дожидаясь, когда охрана ее закроет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58