Чтобы хотя бы в том что она делает, она лично не тормозила. Вряд ли она знает о чём мы говорили с Крашенинниковым, а вот о факте встречи в министерстве наверное идут разговоры.
Честно говоря, несмотря на весь мой тяжёлый жизненный опыт я думал нас зарегистрируют. Организации у нас были., мы их честно накопили постепенным трудом почему же не зарегистрировать? 8 ноября Фёдоров позвонил чиновнице, и та сообщила, что нас не зарегистрировали. "У Вас неправильно сформулировано два пункта Устава и проблема с протоколами четырёх региональных организаций."
"Но ведь мы сдали протоколы на 51 организацию. Минус четыре бракованных остаётся всё равно 47. А закон предусматривает что достаточно 45."
"Так нельзя", сказала чиновница. "Вы же заканчивали юридический МосУниверситета. Бумаги принимаются в совокупности. Приходите в понедельник за отказом. Если хотите обжалуйте его в суде."
Фёдоров повесил трубку. Я выругался. Он выругался. Помолчали. "Такой труд!" сказал он. "Если обжаловать уйдут месяцы. Да и суд вряд ли решит в нашу пользу. Сегодня у нас какое?"
"8 ноября"
"Для принятия изменений в Уставе нужно создавать съезд. У нас деньги остались?"
"Деньги какие-то есть"
"""Если мы сумеем собрать делегатов, хотя бы от двух третей наших организаций, пусть на один день, нам только Устав принять; сумеем собрать делегатов в середине следующей недели, если успеем сдать документы самое позднее 17 ноября, то на ответ можно рассчитывать 18 декабря и таким образом мы успеваем зарегистрироваться. Если нас зарегистрируют ровно за год до выборов."
"Ну что? Осилим?"
"Другого выхода нет." Я достал список региональных организаций и сел на телефон.
"Работы будет!" тоскливо сказал Фёдоров.
Я позвонил в первую очередь Гребневу. "Андрей я рад, что я Вас застал. Необходимо срочно провести второй чрезвычайный Всероссийский съезд Партии. Выбор пал на Ваш город. Он всем удобен. Когда? На следующей неделе. Нет, люди не будут ночевать в городе, только те, кто захочет остаться. Или те, кто приедут предыдущим вечером. Вот таких надо будет вписать куда-то. На какой день назначим съезд? Сейчас..."
Я и Фёдоров склонились над календарём. Нужны были дни чтобы предупредить ребят и чтобы они успели доехать. "14 ноября"-сказал я Гребневу. Он там вздохнул в Санкт - Петербурге. Но его проблемы были много меньше наших.
14 ноября в Питере стоял дикий холод. У здания какого-то круглого питерского метро, где была назначена с гребневской непосредственностью встреча делегатов съезда, уже стояла группа численностью человек двадцать национал-боьшевиков. Я, Костян Локотков и увязавшийся за нами его товарищ по службе в ГДР, вместе они спали в казармах дивизии "Мёртвая голова" Антон Филиппов присоединились к мёрзнущим. Все обменялись рукопожатиями, пошли в кафе, где заказали 20 кофе. В это время на улице в ларьке наши гонцы закупали 20 упаковок шаурмы. Гребнев старший, один его голос вызывал я думаю ненависть обывателей, тотчас же сцепился с официантками кафе. Девочки эти с длинными ногами и в фартучкахпо его мнению медленно поворачивались. Они вправду поворачивались медленно, кафе было рассчитано на никуда не торопящихся модных мальчиков, ожидающих своих девочек а не на замёрзших национал-большевиков. Когда в кафе стали носить шаурму по мере приготовления официантки уже ненавидели Гребнева, и потому вызвали своих бандитов сидевших в глубине заведения. Но бандиты не обрадовались, завидев человек тридцать одинаково одетых неопределённых молодых людей. Потому они быстро ушли туда, откуда пришли.
По визжащему немилосердно снегу, предводительствуемые депутатом ЗК (возможно он был депутатом другого городского органа) Денисом Усовым мы отправились в помещение, каковое он нам любезно предоставил. Путь оказался не таким уж близким, однако я боялся, что все растеряются в транспорте, потому мы шли колонной. Зрелище представляли собой странное. Молодёжь в таком количестве двигающаяся куда-то целеустремлённо вызывает ассоциацию только с бандитами или боевиками, потому прохожие спешили освободить нам путь. Прибыли к двухэтажному розовому бараку. Во всяком случае я запомнил его как розовый. Такие любят отстраивать или ремонтировать в стиле "евро-ремонт", новые русские. Усов провёл нас в зал на втором этаже. Зал выглядел как большой школьный класс. Народ наш. Топоча ногами расселся, Фёдоров открыл свой портфель и раздал набор бумаг: новый Устав, незаполненные типовые протоколы - которые следовало заполнить и даже ксерокопированные списки личного состава региональных отделений, затем я официально открыл II Чрезвычайный съезд НБП, коротко объяснил им что делать. Все, как школьники, прилежно склонились над документами.
Я вышел в тулупе из зала. В зале было холодно. Три телеканала поджидали меня, и любого делегата кто появится, поскольку в зале мы им позволили поснимать первые десять-пятнадцать минут, а потом выставили. Снимают они всегда, а вот показывают нечасто - никогда не уверен пройдёт ли интервью на экран. Я говорил им общее положение съезда, сказал что съезд чрезвычайный, исключительно рабочий, что сегодня же к вечеру мы все разъедемся. "А Вы уверены в том что министерство Юстиции зарегистрирует Вас в этот раз?"-задал мне вопрос журналист программы "Вавилонская башня". "Стараюсь быть уверен",-сказал я."Если наверху принято решение не регистрировать нас, дабы не допускать наск избирателю, то у МинЮста есть широкий ассортимент предлогов" Фёдорову досталась в этот раз основная работа, потому он вкалывал в поте лица своего, приседал рядом с партами, хвалил, ругал, заставлял переделывать.
Когда мы закончили все бумажные проблемы, я стал выдавать делегатам деньги за проезд. Надо отдать им должное. Многие брали деньги только на обратную дорогу, кто-то вообще отказался от компенсации. Зато неожиданно потребовал денег до Новосибирска наглый Виноградов, делегат из Новосибирска. На второй съезд его не приглашали. Как и вообще делегатов из Сибири на этот раз не приглашали. У партии не было денег для этого. Мы ограничились тем что пригласили строго то количество делегатов и то количество региональных организаций, каковое обеспечивало нам кворум. "Как вообще ты тут оказался?" спросил я Виноградова. Он оказался приехал в Питер с 1-го съезда с сердобольным Гребневым, да так и застрял в Питере. Ясё же пожалел его и дал денег на обратный билет, посоветовав мотать туда скорее и наводить порядок в организации. Вика Попова на 1-ый съезд не приехала и я подозревал что у неё возникли личные проблемы, и что они грозят стать проблемами НБП. Виноградов, черноволосый, наглая физиономия, сказал: "Вика, как Вы, Эдуард Вениаминович могли убедиться, слушает меня, это моя девушка, и сделает как я желаю. Я возьму организацию в руки."
Я дал ему денег и промолчал. На 7 или 8 тысяч человек личного состава партии у нас было положенное количество говнюков и troublemakers, как полагается. Командиры воинских подразделений знают что это неизбежно, нет общественной группы, где бы не было своего говнюка, если это небольшая группа, и говнюков если крупная группа. Виноградов был из говнюков, впоследствии он это докажет. Он был слишком развязен, слишком себе на уме, и как оказалось - интриган.
Гребнев носился тогда с идеей образования отделов или направлений партии. Т.е. скажем Северо-западный отдел мог бы по замыслу Гребнева включить в себя питерское, рижское, псковское, калининградское отделения партии. Можно было в будущем добавить туда и новгородское, но в Новгороде у нас пока не было регионального отделения партии. Я не возражал Гребневу, надеясь на то, что он поговорит - поговорит и успокоится, что до стадии исполнения идея не доживёт. Вялые попытки реализации идеи были, однако вскоре, Гребнев остановился. На самом деле идея была самая что ни на есть деструктивная и опасная. Окажись вдруг на роли руководителя такого отдела человек не преданный партии, он мог бы увести отдел из партии. Создать на базе отдела свою организацию, т.е. натвориь бед. Виноградов молча увёз идею Гребнева в Сибирь.б Он продолжая работать с нами, добился некоторых успехов в строительстве организации в родном Новосибирске, добился успехов в продаже "Лимонки". Он требовал всё больше и больше экземпляров "Лимонки" в Новосибирск, но вот платить деньги он не спешил. Некоторое время мы его поощряли. Даже я был некоторое время им доволен, подумывая, что может быть мой физиономизм в данном случае не сработал. Через некоторое время я вдруг получил из Красноярска два номера газеты "Транс-сибирский Экспресс" с субтитулом "Газета сибирского отделения НБП". Мы догадались что газета издана на наши деньги. Но мы конечно могли бы закрыть глаза на издание, даже приветствовать его, если бы новое издание было бы полезно партии. Но чёрт возьми, Виноградов опубликовал в своём литке куски из "Евразийского вторжения" Дугина, враждебного нам и самовольно включил в свой сепаратистский отдел Кемеровскую область, Красноярский край, Томскую область, Омскую область. Деятельность его нам не понравилась.
Также как и его национал-большевикам. Новосибирцы вскоре сняли Виноградова, и вот уже несколько лет его имя появляется под статьями в жёлтой газете "Новая Сибирь", издающейся в Новосибирске. "Новая Сибирь"-это 2Московскитй комсомолец" провинциального масштаба. Не брезгуют они работать и на спецслужбы. За месяц до ареста в Усть-Каменогорске агентами безопасности Казахстана группы Казимирчука газета "Новая Сибирь" опубликовала интервью с провокатором казаком Сергеем Свойкиным, выдавшим готовившуюся акцию Казимирчука. Казак Сергей Свойкин до этого появился у нас в НБП ещё в 1997 году . Мы как раз готовились к поездке в Казахстан. Он рвался ехать с нами, но его рвение мне не понравилось и я ему отказал. Впоследствии он возник в Санкт-Петербурге, в Нижнем Новгороде и в Уфе и везде выдавал себя за моего посланца, "правую руку Лимонова". Он обыкновенно приходил в регионалку НБП, нагло врал, вписывался у кого-то из местных национал-большевиков, ел с ними, пил, спал. В Нижнем Новгороде он занял у Владислава Аксёнова крупную сумму денег. В Уфе он пролез даже в руководство организации. Когда уфимские нацболы поблагодарили меня в письме за то что я прислал им казака Свойкина "он помогал нам с документами"я срочно связался с ними и отругал их. "Если бы я вам посылал кого-то, я бы вас предупредил. Снабдил бы человека мандатом в крайнем случае. Проверьте! Это провокатор!"
В 2000 году всезнающая газета "Новая Сибирь" опубликовала информацию о том что якобы НБП попытается в ближайшем будущем замутить что-то в Казахстане. И сопровождала свою информацию выдержками публикации "Вторая Россия" в НБП - Инфо. На соседней полосе находилась статья подписанная Д. Виноградов.
Я далеко тут вырвался вперёд. Вечером 14 ноября 1998 года оставшиеся делегаты толпой человек в 35-40 пошли по Невскому проводить меня на Московский вокзал. По дороге мы остановились и в ночной тени отбрасываемой Казанским собором выпили довольно приличное количество согревающих напитков. Холод к ночи только усилился. Затем воодушевлённые, вообразив что мы на шествии, чеканя шаг, мы отправились на Московский вокзал по Невскому, озвучивая свой путь нашим революционным ассортиментом лозунгов "Сталин! Берия! ГУЛАГ!" "Ешь богатых!" "Хороший буржуй - мёртвый буржуй!" "Ре-во-люция!" если милиция и была то она предпочла не показываться. Я впрочем, следил за тем, чтобы разрушений не было. На вокзале Виноградов попросил у меня денег на билеи до Москвы. Тут я выругал его матом и приказал отправляться в Новосибирск, работать на партию. Костян оттолкнул его от вагона.
В вагоне я лёг на вторую полку и уснул. Национал-большевики же, обнаружив что пол-вагона занято морскими пехотинцами соединились с ними во взаимной вражде, а затем во взаимном братстве.
17 ноября мы сдали документы в министерство юстиции. Той же чиновнице Наталье Владимировне. 2 декабря она позвонила Фёдорову и попросила Программу партии. По закону регистрируется Устав и потому требование предоставить Программу Партии выглядело мягко говоря нестандартным требованием. Мне захотелось посмотреть на физиономию Наталии Владимировны. Что она выражает сейчас. Мы честно принесли ей программу №1 - сиреневенькую книжечку, изданную Рабко, сказав что это первая бывшая программа и партия по ней уже не работает. Мы принесли программу №2, ту которая была стиснута до 26 пунктов и опубликована в "Лимонке" несколько раз. Эта программа умещалась на пространстве формата А-4 для того чтобы удобнее было делать ксерокопии. Эту программу мы решили выдать за неиспользуемую. Мы также принесли программу №3, выпущенную мной и Фёдоровым специально для МинЮста вариант, принятый на II съезде единогласно. Когда мы ей выдали все эти бумаги, я увидел что среди тех бумаг которые она уже имела, есть брошюра "Программные документы НБП" составленная группой наших активистов из материалов, опубликованных за годы в "Лимонке". А в брошюре есть литературные перлы судя по которым нас не зарегистрируют даже в качестве филиала в обществе любителей шахмат.
"Что до меня, то я бы Вашу организацию зарегистрировала",-сказала Наталия Владимировна, глядя на нас даже как мне казалось сочувственно. "А зачем собственно Вам наша программа?"-сказал я "программа - есть ничто иное как идеология. А по Конституции все идеологии равны перед законом и если Вы собираетесь нас судить на основании сборника составленного из статей в "Лимонке" то это антизаконно"
"Я никого не собираюсь судить." Сказала она. "Решение буду принимать не я "
"А кто?" спросил Фёдоров. "Кто будет принимать решение?"
"Руководство"
"Министр?"
"Ну министр среди других."
она ещё раз вызвала нас. В её комнате en face сидела молодая тёлка чиновница с которой переглядывался Фёдоров. Ещё Наталия дочь Владимира вызвала из другого кабинета некоего допотопного, похожего на Андрея (?158) в старости чиновника: крышка черепа голая,-кустики волос за ушами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35