Сказать, что все эти кровоточащие куски на планете кровоточат в интересах Соединённых Штатов,-невозможно. Соединённые Штаты-провинциальная и неуклюжая страна, и побеждает как стервятник, наблюдая как страны обескровливают друг друга в битвах. Так было и в 1-ой и 2-ой мировых войнах... В случае СССР,-огромный колосс, со ставропольским-величиной с орех-мозгом Горбачёва совершил акт самоубийства. Думаю, что американцы преувеличивают свою роль в мире, они вовсе не победители. Они лишь приезжают на своих канонерках посмотреть на уже убивших друг друга или самоубившихся. Джорж Буш старший приписал Америке победу над Россией в холодной психологической войне. Нет, это деревенский дурак Миша Горбачёв победил Россию. И это аппаратный подлец свердловский секретарь обкома неуклюжим аппаратным манёвром разрубил СССР на 15 частей, а всего лишь хотел отобрать должность у Горбачёва. Впрочем, Горбачёв оставил Ельцину уже воюющую, кипящую кровью страну конфликтов. Уже в 1988 были созданы первые незаконные вооружённые формирования в Карабахе. Вначале "правитель слабый и лукавый"-Горбачёв приказал арестовать "Комитет Карабаха", что и сделал генерал Альберт Макашов. Но на следующий день Горбачёв испугался своего решения и приказал освободить членов Комитета. Всему миру стало ясно, что правитель слаб.
Ещё раз объясню своё умонастроение тех лет. Для меня была важна Россия прежде всего. Её политический строй я находил несовершенным, было ясно, что строй устарел. Но я преувеличил для себя степень стабильности огромного государства, простиравшегося от Брандебургских ворот в Берлине до Берингова пролива, откуда была видна Аляска. Я не опасался за Россию. Это вообще странное и мало объяснимое инстинктивное чувство-тревога за Родину. Так вот, до 1988 года у меня не было тревоги за Родину.
Помню я попал на мировую конференцию писателей в Венгрии, организованную американской Wheatland foundation. Она проходила в отеле "Хилтон" в Будапеште. На второй день нас повезли в большом туристском автобусе на экскурсию в средневековый замок. Рядом со мной на сидении поместился седобородый Ален Роб-Грийе, чуть поодаль его жена Жанн де Берг и молодой Жан Эшеноз, все они из французской делегации. Рядом с автобусом вдруг пристроился на дороге и не отставал военный фургон. Выглянув из окна я увидел лейтенантский погон. Лейтенант в советской форме оживлённо беседовал о чём-то с шофёром. Рука лейтенанта с сигаретой была выставлена в окно. "L'Armee Sovietique, L'Armee Souvietique..."-испуганно опознали фургон французы. А я спокойно улыбался. Я же говорю, я был в те годы спокоен за свою страну. Я думал она заморожена в глыбу. Оказалось под коркой-была жидкая грязь.
И вот состоялось самоубийство. И я с тех пор потерял покой. Они никто не ведали что творили. Это не извинение. Я лишь хочу сказать, что узкие, конкретные, местные, мелкие сиюминутные интересы заставляли их действовать самоубийственно. В феврале 1992 года я познакомился с полковником Алкснисом (в начале этой недели он навещал меня в тюрьме) и он рассказал мне, что за самороспуск СССР голосовали все почти 2200 депутатов ВС СССР и только восемь-против! В их числе Алкснис, Умалатова, Коган, Авалиани, Шашиашвили, Носов, имена ещё двоих не помню. Подумать только, соотношение 2200 к 8! И из этих восьми-латыш, чеченка, еврей из Латвии, два грузина и один сибиряк Вавил Носов! И верховный совет России, 1100 депутатов единогласно проголосовали за роспуск СССР. Состав двух Советов общим числом 3300 человек угробили Великую Родину, оставив себе Вечную мерзлоту, худшие земли! Как могло это случиться? Дело в том, что их не воспитывали должным образом в восхищении перед завоеваниями России, перед воинской славой солдат, полководцев и царей и большевистских цезарей. Дело в том, что обывательский цинизм занял место идеологии. Дело в том, что нравы обкомов партии, всех этих забулдыжных свиней-возобладали. Семья и корысть погубили государство. Манипуляции и аппаратные ходы в борьбе за власть победили и идеологию, и государственность, и здравый смысл.
В "Убийстве Часового" я цитировал великого философа Чиорана "Великие Империи никогда не бывают побеждены. Они кончают самоубийством"-понял великий аферист, наш современник. Вот и Российская Империя покончила с собой, пулю ей в лоб пустили сами русские.
Я понял, что это проблема кадров. Все потрясения 1988-1993 годов не выдвинули ни единого по-настоящему нового мира. Все советские ни хера не понимали в мире. Им вновь был нужен Ленин-эмигрант и пломбированный вагон с развитыми эмигрантами. Россию погубила тупость профессиональных аппаратчиков. Свежие: работница фабрики "Красный Молот" в Грозном Сажи Умалатова, полковник авиации Алкснис, народный депутат Носов, журналист Анпилов, подполковник Терехов обещали стать яркими вождями, но Система, со скрипом поворачиваясь, уже давила всё живое. Чиновники поднялись на борьбу с чужими. Система раздавила без жалости и демократический лагерь. Отец Глеб Якунин, Пономарёв, Орлов, Ковалёв, все они выброшены из власти, умер Сахаров, уехала в изгнание его жена Боннер, новые же чиновничьи лица не поощрялись.
Так что даже не то что пломбированный вагон приняли, но и тех немногих кто был, изгнали.
ГЛАВА II. ПЕРВЫЕ ШАГИ НА РОДИНЕ
Дата моего прибытия на ПМЖ в Россию: 26 марта 1994 года. До этого, в течении пяти лет-с декабря 1989 года, когда писатель Юлиан Семёнов пробил мой первый визит на Родину и до прибытия на ПМЖ, я появлялся на Родине периодически. Со всё большей частотой. В 1990 году, Артём Боровик пригласил меня на передачу "Камертон", я прилетел всего на четыре дня, поводом для приглашения послужили мои агрессивно антигорбачёвские статьи в "Собеседнике" и "Известиях". В 1991 году я вовсе не появился в России, меня захватила Сербия. 6 февраля 1992 года открылась новая эра моих взаимоотношений с Родиной, они стали физическими. Я прилетел для участия в съезде Народно-Патриотических сил, он открылся в эти дни в кинотеатре "Россия". Я познакомился тогда с ведущими политиками России, пришёл на Рыбников переулок к Жириновскому. Познакомился с Анпиловым. В первых числах марта познакомился с Зюгановым. 23 февраля участвовал в первой схватке оппозиции с демократическим ОМОНом на Тверской улице, о чём неплохо рассказал впоследствии в одной из глав "Убийства Часового". Дальнейшие, после весны 1992 года, мои появления в России были настолько частыми, что отследить их теперь невозможно. Я не переехал тогда на ПМЖ в Россию только потому, что от Родины меня отвлекали горячие точки. Три сербские войны, Приднестровье, Абхазия,-я был всецело поглощён, очарован локальными конфликтами, был влюблён в войну, боготворил, я думаю, тогда людей войны. Правда, знакомый вкус,-предчувствие войны, я почувствовал 23 февраля 1992 года и на московской центральной улице, на Тверской, но механизм тогда не сработал.
Прежде чем последовать дальше, следует вернуться в 1989 год, к итогам моей поездки в Россию. Россия мне тотально не понравилась. Чужая, морозная, бедная страна похожая одновременно на Германию (только грубо увеличенную в сотни раз) и на Турцию. Люди с глазами голодных шакалов в Шереметьево. Самоуправные лица на улицах. Повальное незнание внешнего мира, наглое требование "жить как все", как цивилизованный мир и осуществить своё желание мгновенно. Тяжёлые души. Неприметные криминальные нравы поездов и вокзалов и улицы. Едва-едва сохранилась на поверхности корочка культуры, а то бы пожирали друг друга. (Я был недалёк от истины, о многочисленных случаях людоедства тогда писали газеты.) Я написал о своём путешествии в смутное время документальную книгу, лишь слегка припудрив главного героя под имя "Индиана", но уже в последствии снял с него имя и обнажил себя. Книга называлась "Иностранец в смутное время". (По-французски она называлась "Иностранец в родном городе"). Однако морозная и бедная, Родина, оказалось, обладает могучим магнетизмом и очарованием. Вернувшись в Париж, я погрузился в свою писательскую работу, а ещё более-в журналистскую. Член редакционного Совета "L' Idiot International", я начал активно поставлять своей газете материалы о России, хотя ранее избегал делать этого. "L' Idiot" был тогда на пике популярности, отдельные номера достигали тиража 250 тысяч экземпляров, потому что я промыл мозги своим видением России большому количеству читателей. Одновременно я стал искать себе печатный орган в России. Начал с "Московских новостей", а когда с ними не получилось,-столковался с "Собеседником". У этого бывшего приложения к "Московской правде" был тогда тираж чуть ли не два миллиона. С июля 1989 года появились одна за другой четыре моих статьи в "Собеседнике", направленных против перестройки. Одна из них "Мазохизм как государственная политика СССР в правление Горбачёва", вызвала особенный шум в России и волна первого отвращения ко мне пробежала по обществу. В сентябре и октябре две статьи "Размышления у пушки", и "Больна была вся Европа" опубликовали "Известия". В ноябре Боровик пригласил меня на телевидение, а моим противником по ту сторону камертона был избран Марк Захаров. Когда в декабре 1990 года "Известиями" завладел Голембиовский, а моего покровителя, редактора Ефимова, забаллотировал коллектив газеты, я послал свою очередную статью (если не ошибаюсь "Жизнь Ивана Иванова в перестройку", или как-то так, во всяком случае "Иван Иванов" присутствовал) в газету "Советская Россия". Меня охотно напечатали. А либеральная интеллигенция задохнулась в отвращении. С тех пор мои статьи регулярно появлялись на страницах "Советской России". Таким образом, мой первый импульс поучаствовать в судьбе Родины был журналистский. Я хотел объяснить соотечественникам, что они безумны, что следует остановить безумие. Что европейское благосостояние нажито постепенно, за сотни лет, за счёт безжалостного грабежа колоний. Что проекты вроде "500 дней"-тотально нереальны. Что перевести на производство мирной продукции даже один военный завод в Альзасе стоит безумных денег и десять лет тяжёлого труда. Что зажиточная ФРГ до сих пор не сделала зажиточной Восточную Германию. Что "преступлений" у других стран не меньше, чем у России. Напоминал о мальгашском восстании 1947 года, когда французские войска, только что "освобождавшие" свою Родину от Гитлера уничтожили 70 тысяч человек. Рассказывал о преступлениях янки на Филиппинах в начале века, когда призванные помочь филиппинцам освободиться от власти испанской короны американцы вырезали 600 тысяч аборигенов! То есть объяснял соотечественникам, что у других стран такая же кровавая история, а подчас ещё кровавее. Я впервые объяснил общедоступную на Западе истину, о пуританской этике и зарождении капитализма в первую очередь в пуританских странах. Объяснил, что в России этика накопительства не привьётся (статья называлась "Брат наш, богатый, Кальвин"), потому не видать России капитализма, как своих ушей. Часть статей того времени была опубликована в книге "Исчезновение варваров", появившейся осенью 1992 года.
Таким образом, с декабря 1989 года по февраль 1992 года я занимался исключительно политическим журнализмом и пытался убедить население и политиков, что путь избранный лунатиками и деревенскими идиотами для России неверен.
К февралю 1992 я понял, что население, несмотря на очень многотиражные газеты, в которых мои статьи публиковались, не убеждается, продолжает верить в тупые сказки о скором благополучии. А политики не ведут себя, как следует вести себя понимающим, ответственным вождям, не следуют разумным советам,-ни моим, ни чьим. И я понял, что никто лучше не исполнит мои советы, чем я. Что следует вмешаться в Историю лично, в Историю творимую в России. К тому же в декабре 1991года я познакомился в Белграде с председателем партии "Сербска Радикальна Спилка" Воиславом Шешелем, и увидел, что возможно самому стать политиком. На базе более или менее тех же целей, что и у Шешеля. Я, правда, заметил некоторую фольклорность партии Шешеля, но надеялся избежать этого в партии, которую я смогу назвать своей. Поначалу, в феврале 1992 года, речь не шла о создании отдельной партии, но лишь о том, чтобы выбрать из тех, что существовали в наличии, самую отвечающую моим критериям.
Именно в 1992 году я дал ныне забытому мною, но многотиражному органу интервью, названное "Ищу банду, чтобы примкнуть". Они лишь вынесли в заголовок мой ответ на их вопрос: "Какова цель вашего визита?". На что я, с присущей мне прямотой, так и ответил: "Ищу свою банду, чтобы примкнуть". Я исследовал различные "банды" в те месяцы и остановился на банде Жириновского и банде Анпилова. Оба были одинаково близки мне и по темпераменту и по идеологии. Но Владимир Вольфович был более доступен, осязаем. (Может оттого, что я близко сошёлся с Андреем Архиповым, приближённым тогда к Жириновскому человеком.) Анпилов же был неуловим или плохо уловим. В мой первый визит к Анпилову в переулок Куйбышева, за ракушку метро "Площадь Дзержинского", он сразу кинул меня. Я прождал его часа два и ушёл недождавшись. Правда, позже, в марте я неожиданно познакомился с ним в гостинице "Москва", в комнате Сажи Умалатовой, затем мы спустились в комнату депутата Когана, они готовились к состоявшемуся на следующий день съезду ВС СССР и всенародному Вече. Если бы Анпилов был более доступен, я не сидел бы 22 июня в Доме Журналистов на сцене одним из министров теневого правительства Жириновского. Может, я склонился бы к Анпилову. Впрочем, это бы ничего не изменило. Мне суждено было изжить мои иллюзии, а в каком порядке не столь важно.
22 июня я был в Доме Журналистов на сцене. Глава Всероссийского Бюро Расследования. Жребий был брошен. Это был мой первый шаг в практическую политику. Возможно, слишком быстрым был мой второй шаг. Уже 22 ноября того же года, всего через четыре месяца, на даче у Алексея Митрофанова, в его бильярдной, состоялся учредительный съезд Национал-Радикальной Партии, на котором я был избран Председателем. Партия, увы, родилась с врождённым дефектом из-за торопливости родителей, которые её делали, фактически произошёл выкидыш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35