Неужто за раба-гепида замуж
собралась?
Сванхильда меня по голове ударила и обозвала дураком. Обиделась.
А Галесвинта сказала: смеха ради носит, чтобы посмотреть, сколько
этот гепид пожрать может. Ее, мол, всегда интересовало, сколько в гепида
влезет, ежели ему препонов в том не чинить.
А Багмс знай себе жует репу с салом.
Я посмотрел на Багмса. И вдруг люб мне стал этот Багмс.
От обжорства в животе у Багмса так ревело, что заглушало речи дедушки
Рагнариса.
Когда дело пошло к ночи, воины затеяли свои богатырские потехи, а
женщин, детей (и меня в том числе) и Багмса отправили спать.
Я шел по двору рядом с Багмсом, чтобы показать тому, где ему спать.
Багмс вдруг забормотал себе под нос, что предки-де корабль не потому
несли, что в море себя воображали, а от бережливости. Вдруг да снова к
морю выйдут? Думали предки: вот глупый вид у готов будет, когда снова к
морю выйдут, а корабля и нет. Мыслимое ли дело - такой хороший корабль
просто взять да бросить!
Так ворчал Багмс.

ЗА ЧТО ДЯДЯ АГИГУЛЬФ БАГМСА НЕВЗЛЮБИЛ
Багмс у нас совсем недолго прожил, не больше месяца. Когда Багмса у
нас не стало, я об этом жалел, потому что хотел, чтобы Багмс сделал мне
лук и научил стрелять. Известно, что гепиды хорошие лучники. У нас в селе
тоже есть луки. Но наши луки только охотничьи, а настоящих стрелков у нас
не встретишь. У гепидов же есть большие луки. Как-то раз Гизарна показывал
моему брату Гизульфу и мне стрелу от гепидского лука. Это была большая
стрела, локтя в три. Говорят, что их луки в человеческий рост.
Этот Багмс мне сразу полюбился, и моему отцу Тарасмунду, видать,
тоже. А вот дядя Агигульф сразу невзлюбил этого Багмса-гепида.
И было ему за что.
Едва возвратившись домой, встав утром после пира, Тарасмунд
отправился на поле - посмотреть на подвиг брата-ораря. Тарасмунду
беспокойно было: как без него пахота прошла. Еще во время пира он то у
дедушки Рагнариса, то у дяди Агигульфа допытывался. Еле утра дождался,
чтобы идти.
С Тарасмундом пошел дядя Агигульф. Только пошли к полю, как появился
Багмс и, не таясь, но и не приближаясь, следом поплелся.
Дядя Агигульф уже тогда зло на него посмотрел, но промолчал. Очень не
любит дядя Агигульф гепидов.
Я тоже с отцом пошел.
Пришли на поле.
Тарасмунд поле осмотрел, прошелся (а на лице ухмылка); после молча
дядю Агигульфа по плечу похлопал - тот и взбеленился.
А Багмс по дальнему краю поля пошел и все на борозды глядел. Дошел до
того места, где вол наискось пошел, борозду скривил (это когда дядя
Агигульф, разъярясь, соху бросил). Остановился Багмс и думать начал: рот
приоткрыл, ресницами заморгал.
Отец к тому месту пошел - поглядеть, что там такое Багмс увидел. Я
рядом с дядей Агигульфом остался, не пошел туда. И видел, как все мрачнее
и мрачнее становится дядя Агигульф.
Я еще вчера подумал: хорошо бы гепид мне лук сделал. Глядя на дядю
Агигульфа, как он стоит и зло на этого Багмса глядит, я подумал: не убил
бы он этого гепида прежде, чем этот гепид мне лук сделает.
Дядя Агигульф не раз рассказывал, что коли уж разъярится он, не
успокоится, пока жизнь у кого-нибудь не отнимет. В походах так не раз и не
два бывало.
Однажды, рассказывал дядя Агигульф, когда он в очередной раз на
гепидов пошел с Теодобадом (а гепиды в лесах живут), набрел дядя Агигульф
на кабаний выводок. И так разозлил дядю Агигульфа секач, что дядя Агигульф
этого секача голыми руками порвал и двух свиноматок сгубил. И тут же
сырыми терзал и ел их на поляне. А волки поодаль сидели, ждали, покуда
дядя Агигульф насытит свою ярость - подойти не решались. Так он
рассказывал.
Таков дядя Агигульф в гневе. И потому я опасался за жизнь этого
Багмса.
Дядя Агигульф говорит, что когда он в гневе, даже Теодобад его
побаивается.
Я видел, как священная ярость нисходит на дядю Агигульфа и мутнеют
его глаза. Там, на краю поля, мой отец Тарасмунд разговаривал с этим
гепидом Багмсом. Багмс что-то говорил, а отец кивал, будто соглашался.
Потом отец мой Тарасмунд засмеялся и хлопнул этого Багмса по спине, и они
пошли прочь от поля.
Дядя Агигульф заскрежетал зубами. Потом дядя Агигульф прочь пошел, а
мне стало интересно: на что там Багмс загляделся, и я подошел к тому месту
на краю поля, где он с моим отцом стоял.
Пшеница уже проросла, и зеленые ростки хорошо означили порушенную
борозду.
Вечером я спросил отца, что такого Багмс-раб сказал, что он,
Тарасмунд, засмеялся. Тарасмунд сказал: Багмс говорит - орарь, должно
быть, за девкой погнался.
Дядя Агигульф на отца моего обижался и все чаще проводил время то у
Валамира, то у Гизарны.

КАК ТАРАСМУНД БАГМСА-ГЕПИДА В ИСТИННУЮ ВЕРУ ОБРАЩАЛ
Вскоре после того, как отец мой Тарасмунд с Багмсом из похода пришел,
настало время покоса. Тут-то и показал себя Багмс. Обычно как покос - так
по вечерам мы все от усталости с ног валимся. Надо успеть скосить, пока
солнце еще траву не пожгло.
Мать моя Гизела даже простила Багмсу его прожорливость. Тем более,
что отцов раб не просил еды, только глядел вечно голодными глазами и
заглатывал все, что ему давали. А не давали - так и молчал.
Говорят, что гепиды в бою мечом безумствуют. А отцов Багмс на покосе
косой умствовал. Даже дедушка Рагнарис им любовался, хотя виду не
показывал.
Тарасмунд поглядел, как Багмс косит, подумал и поставил гепида самые
неудобные участки обкашивать - послал его к Большому Камню и к Старой
Балке. В другие годы нас с Гизульфом посылали эти места серпом обжинать,
потому что отец не успевал везде поспеть, а дядя Агигульф - тот больше
косу правил, чем косил. И на попреки ворчал, что он не златоделец.
В прошлом и позапрошлом году роду Рагнариса хорошие участки под покос
давали. А в нынешнем сколько дедушка Рагнарис с Тарасмундом и Агигульфом
на тинге глотку ни драли, а участок нам выделили такой, что все трое
старших потом несколько дней между собой не разговаривали.
Хороший покос получил наш сосед Агигульф, что у храма Бога Единого
живет, родич наш новый, что ныне Ахме-дурачку вместо отца. Так что на
нашем старом покосе Агигульф - отец кривой Фрумо с Ахмой-дурачком
хозяйничают.
Багмс - он был какой? Ему главное показать, что нужно делать, а
дальше самое трудное - вовремя остановить Багмса. Отец меня посылал, чтобы
я Багмса останавливал. Гизульф дразнил меня за это "гепидом".
Когда настал воскресный день, отец мой Тарасмунд с матерью моей
Гизелой велел мне и моему брату Гизульфу омыть с себя грязь и идти в храм
Бога Единого, а работать в этот день не велел. Сказал, что грех. За это я
еще больше полюбил Бога Единого.
Дедушка Рагнарис с отцом долго ругался, но отец, как всегда, стоял на
своем и нас с братом от работы отстоял.
Дядя Агигульф с отцом не разговаривал. Он стоял в стороне, поглядывал
на отца моего Тарасмунда и на дедушку Рагнариса и прутик обстругивал -
злился. Поговорив еще немного с отцом моим, дедушка Рагнарис плюнул себе
под ноги, прикрикнул на дядю Агигульфа и погнал его на покос. И сам пошел.
Отец сказал Багмсу, чтобы тот тоже шел косить.
Я подумал о том, что Багмс, хоть и гепид, хоть и раб, а люб мне стал
за эти дни. Хорошо было бы обратить его к вере в Бога Единого, чтобы и
Багмс мог по воскресеньям не работать, как мы. И сказал об этом отцу моему
Тарасмунду.
Отец мой Тарасмунд на это сказал, что не для того обращаются к Богу
Единому, чтобы по воскресеньям не работать, и дал мне затрещину.
Но я видел, что заронил в него семя мысли.
Годья в этот раз много говорил, так что я всего не запомнил. Похвалил
нас за то, что в страду не побоялись оставить свои луга и прийти в храм
Бога Единого. То есть, сказал годья, сменить повседневную суету Марфы на
служение Марии. И нечего бояться нам, сказал годья, что останемся без
сена. Ибо трудящийся достоин пропитания, так говорил Сын земной Бога
Единого, и это настоящие Его слова, их годья видел в книге.
Годья взял эту книгу и некоторое время пел по ней, а Одвульф ему
подпевал. Одвульф читать по-писаному не умеет, но знает все слова на
память.
Одвульф, как обычно, протолкался в первый ряд, поближе к алтарю и
годье. Так и ел его глазами.
Потом годья отложил книгу и заговорил о том, как благочестие даже
посреди трудов не покидает мужей. Великий рекс готов Аларих, который взял
столицу ромеев и разграбил ее, велел своим воинам не трогать святыни Бога
Единого. И даже святыни язычников трогать не велел. И через это
благочестие, проявленное среди ратного труда, был Аларих многократно
умножен во славе. Такой пример привел годья.
Мы стояли в храме и уже переминались с ноги на ногу. Только отец мой
Тарасмунд слушал очень внимательно, как всегда. Но хмур был.
Про Алариха дедушка Рагнарис куда интереснее рассказывает. Дедушку
послушать - Аларих великий воитель, а годью послушать - был этот Аларих
скучный.
Потом годья велел нам запомнить заповедь, оставленную Сыном земным
Бога Единого. Он сказал, что эта заповедь должна вечно гореть в наших
сердцах. И помолчав, возвысил голос и впечатал ее в наши сердца:
"Armahairti a wiljau jah ni hunsl", то есть: "Милости хочу, а не жертвы".
Я почувствовал, как отец мой Тарасмунд вздрогнул, потому что стоял
рядом с ним.
По выходе из храма отец мой был очень задумчив.
А вечером, после ужина, вышел во двор, кликнул Багмса и вместе с ним
отправился к дому годьи.
Я догадался, что у отца на уме, и хотел идти с ними - послушать, как
годья будет с гепидом разговаривать. Но отец велел мне оставаться дома.
Вернулись они поздно. Утром я не стал есть свой хлеб - сберег для
Багмса. Я изнывал от любопытства, хотел узнать, что произошло вчера у
годьи. Багмс сжевал мой хлеб, но ничего толком не рассказал. Отговорился
работой и ушел.
Все-таки не зря дядя Агигульф гепидов не любит.
Вечером к нам неожиданно пришел Одвульф. Мы подумали было, что он к
дяде Агигульфу пришел. Ан нет. Одвульф надел свой лучший пояс и новый плащ
с ромейской золотой фалерой. Вид такой, будто свататься решил. Мои сестры,
Сванхильда и Галесвинта, стали толкать друг друга локтями и хихикать.
Когда же Одвульф вместо сватовства, обратясь к Тарасмунду, попросил
Багмса призвать, Галесвинта в голос захохотала, а Сванхильда покраснела и
надулась.
Явился Багмс - сонный. Что-то жевал на ходу.
Тут дедушка Рагнарис спросил презрительно, какое дело у Бешеного
Волка (ибо таков смысл имени "Одвульф") чистейших готских кровей к
какому-то рабу-гепиду? И поинтересовался, ядовитый, как гриб мухомор: не
захватил ли Тарасмунд часом знаменитого гепидского вождя?
Тарасмунд невозмутимо ответствовал, что захватил он Багмса в битве и
вопросов не задавал - недосуг было.
Одвульф же усы свои вислые встопорщив, проговорил заносчиво, что в
Царстве Божием, мол, нет ни гота, ни гепида, ни кочевника, ни земледельца,
ни свободного, ни раба, а все сплошь рабы Божьи.
Дедушка Рагнарис сказал, что лучше удавиться, чем в такое царство
попасть.
И дедушка Рагнарис, который до того на Багмса и глядеть не хотел,
спросил у гепида: неужто тот и впрямь хочет в такое место попасть, где его
посадят за один стол с болтливым и хвастливым вандалом?
Багмс подумал и головой помотал.
Дедушка не отступался: может, Багмсу милее с высокомерным герулом
рядом сидеть?
Тут Багмс совсем растерялся и уставился на Тарасмунда.
Я подумал о том, что Багмс, может быть, не очень хорошо понимает
по-готски.
И сказал об этом.
Тут Одвульф закричал, что Багмс все понимает не хуже гота, хоть и
гепид.
А дедушка напустился на меня за то, что встреваю в разговор, и прочь
из дома выгнал. А заодно и сестер моих, Галесвинту и Сванхильду.
Я сел на колоду посреди двора. Из дома нашего доносились яростные
крики. Медведем зычно ревел дедушка Рагнарис; матерым волком вторил ему
Одвульф. А Тарасмунд и Багмс молчали.
Потом откинулась дверь, во двор выскочил Одвульф. Чуть не налетел на
меня и скрылся в темноте. В спину ему полетел из раскрытой двери кувшин.
Дедушка Рагнарис продолжал выкрикивать угрозы.
Я понял, что Одвульфу снова не удалось достичь святости.
А сестрам моим, Сванхильде и Галесвинте, все хиханьки да хаханьки.

КАК ТАРАСМУНД К ТЕОДОБАДУ ОТПРАВИЛСЯ
Вскоре после покоса это было. Я услышал, как Хродомер говорит дедушке
Рагнарису: "Нет ничего доброго в том, чтобы готы из-за какого-то гепида
между собой ссорились". Дедушка покраснел и набычился. Я понял, что
Хродомер это про нашу семью говорит.
Потому что дядя Агигульф затаил злобу на Багмса-гепида и говорил
Тарасмунду, что в доме полно молодых девок и нечего всяких скамаров в дом
пускать.
Тарасмунд на это возражал, что взял Багмса как военную добычу и что
от Багмса в хозяйстве польза. А вот он, Агигульф, только и горазд в
походах, что бабам юбки задирать, а об умножении богатств родовых ему,
Агигульфу, думать и некогда.
На что Агигульф справедливо возражал, что не тащить же всех этих баб,
которым он в походах юбки задирает, в родовое гнездо.
И добавил, что вот, в стойле конь стоит - а кем, интересно, упряжь
богатая коню добыта?
С другого бока Тарасмунда клевал дедушка Рагнарис. Хоть и не люб был
дедушке Рагнарису гепид, но оценил он его хозяйственную хватку. Да и
здоров был этот гепид, как бык. Так что цена ему была большая. Хватит,
чтобы Ульфа с семейством выкупить. Потому что хотя дедушка Рагнарис об
этом никогда и не говорил, его постоянно жгла мысль о том, что Ульф и его
семья не дома, у Теодобада маются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30