оттого, что негоже доброму воину постоянно при
хлеве да скотине жить. Шел бы, как звали, в дружину теодобадову, в бург.
Вот и отупел от плуга Агигульф, сын Рагнариса, потому как с вольвьей
задницей много не набеседуешься.
После спросил: а меч тот кривой где? Агигульф-сосед объяснил, что в
соседнее село повезли меч.
- В какое село? - спросил Теодобад грозно.
- В то, где Гупта святой живет.
Теодобада даже перекосило от досады. Зачем святому Гупте тот кривой
меч? Агигульф-сосед сказал, что Теодобаду, воину опытному, про меч
объяснить можно, и он поймет. А сельским не объяснишь, им показать надо.
Потому и рассудили, что меч в село нужно отвезти.
Теодобад стрелу от беспокойства в руках вертел. Чуть не сломал
стрелу.
Терпеть не может Теодобад святых Бога Единого. Говорит, что воинов
портят, с толку их сбивают. Один такой святой как паршивая овца все стадо
портит. Мол, Тарасмунд, сын Рагнариса, воин хоть куда был! А в последнем
походе смотреть на него противно было. Нашел себе раба-гепида и соплями
его обмотал.
И снова крякнул с досады. Ему, Теодобаду, эту голову увидеть бы надо,
а заодно и с аланскими старейшинами об этом потолковать.
Тут и спросил Агигульф-сосед: что, мол, аланы скот не ко времени бить
затеяли? И снова помрачнел Теодобад. Об этом, мол, и говорил со
старейшинами их. Старейшины аланские говорят, что к ближайшему новолунию
отходить будут на другое становище. Говорят, еще весной, когда на зимнем
кочевье были, на юге, видели, как племя какое-то идет. Оно в стороне шло.
Аланов завидев, еще южнее отвернуло. Аланские разъезды дня два за этим
племенем на юг шли, а после вернулись. Идет себе племя какое-то на юг - и
пускай себе идет. Потому и не стали беспокоиться. Настало время, и аланы с
зимнего кочевья на летнее, к бургу перекочевали. Тут же вести пришли от
аланских сторожевых отрядов. То племя, что по весне еще видели, свернуло с
прежнего пути, к северу взяло. Видать, часть от большого того племени
откололась, решили, что не прокормит земля целый большой народ.
И еще аланы слыхивали весть. У вандалов (но не у тех ближних, из
которых Велемуд, родич наш, родом, а у тех, что южнее живут, на полпути
между зимними и летними кочевьями аланскими), вроде бы, стычка была с тем
пришлым племенем. Вроде бы, отбили вандалы у них охоту к ним соваться.
Аланы же от ближних вандалов тоже посланных ждут.
Теодобад старейшин аланских спросил: неужто отряда какого-то
испугались? Вместе бы отбились. Да еще и вандалы бы на выручку пришли бы.
Глядишь, и поход бы на чужаков этих сладился, поживились бы их богатствами
и женами. Аланские старейшины же сказали Теодобаду нашему, что не это их
тревожит. Вождя их третий сын на охоте дважды волка белого встречал. Гнал
волка белого, а тот бежал-бежал, а потом вдруг исчезал. Сын вождя к
шаманам пошел. Шаман сперва в верхний мир пошел, к небесным духам, но там
волка не было. Шаман в нижний мир пошел, к подземным духам, и там нашел
волка. Белый волк племени аланскому дорогу показывал. Хотят духи, чтобы
аланы по той дороге уходили.
Шаман в верхнем мире с предками встречался. И сказали предки: зима
будет очень ранняя, долгая и суровая. На прежнем месте останетесь - стад
своих лишитесь, стад же лишитесь - всего лишитесь. Молодняк не жалейте,
забивайте и меняйте на оружие, на зерно, на мед. Потом у вас больше скота
будет, чем сейчас, если успеете уйти. Так предки сказали.
Потому аланы и решили сейчас уже на зимнее кочевье откочевать, а
воинов молодых отправить новые кочевья искать. Ибо сыновья подросли, тесна
земля аланам стала.
Все это аланские старейшины рассказали Теодобаду; Теодобад пересказал
Агигульфу-соседу; Агигульф же сосед нам поведал.
Теодобад Агигульфу так сказал:
- Не могу я вам воинов дать. Воины мне в бурге нужны. Сам видишь,
Агигульф, опасность с юга какая-то движется, и аланы от нее уходят; нам же
уходить пока некуда. У вас же есть в селе добрые воины. - И стал
перечислять. Многих назвал, в их числе и сыновей Рагнариса: Тарасмунда,
Агигульфа и Ульфа. Сказал, что каждый из этих двоих, а то и троих стоит.
Ходил с Тарасмундом и Ульфом на герулов, а с Агигульфом на гепидов ходил,
Афару-пса изводить.
На это Агигульф-сосед сказал так, что Ульф, может быть, троих и
стоит, но сгинул Ульф с семейством своим, так что и поминать о нем
незачем.
Удивился тут Теодобад. Спросил:
- Разве не в село Ульф пошел?
Агигульф сказал, что в селе нашем Ульфа не видели. На это Теодобад
сказал, что Ульф всегда был со странностями. И жаль, что такой добрый воин
пропал. На том разговор об Ульфе и оборвался.

Хродомер с Рагнарисом долго еще между собой новости эти обсуждали.
Хродомер говорил, что, может быть, беда и обойдет нас стороной. А может,
Теодобад в бурге оборонит нас от чужих, не пустит их дальше.
Но Рагнарис сердито палкой по земле стукнул и сказал, что хоть белых
волков и не видел, а достаточно на свете пожил, чтобы чувствовать: большая
беда идет и от нее нам не скрыться.
И стали ждать, какие вести Гизарна из капища принесет, что Агигульф,
сын Рагнариса, с Валамиром скажут, с чем Одвульф из соседнего села
приедет. Странно показалось еще, что не только Агигульф-сосед
припозднился; все наши вестники задержались, хотя давно пора было им
возвратиться.

На другой день следом за Агигульфом-соседом и Одвульф воротился.
Одвульф мрачный приехал, сам неразговорчивый, на скуле синяк. Одвульф в
наш дом пришел рассказывать, потому что у Хродомера невестка рожала.
Оттого мы с Гизульфом при рассказе том были.
Так Одвульф говорил.
Прибыл в то село за час до заката солнца, когда с полей все уже домой
вернулись и садились ужинать. Знал Одвульф, что в том селе родич у него
живет по имени Сигизвульт. Хоть никогда Одвульф этого Сигизвульта не
видел, но точно знал, что родичи они и не откажет ему Сигизвульт в крове и
еде, коли с вестью приехал.
Стал искать Сигизвульта. В том селе три Сигизвульта жили. В родстве
первый из трех спрошенных Сигизвультов признался. Точнее, отрицать родство
то не мог.
Как сказал о том Одвульф, так Хродомер, рассказ его слушая,
засмеялся. И Рагнарис засмеялся. Сказали, что и те два других Сигизвульта
тоже от родства бы не отреклись, ибо все между собой родичи. Дедушка наш
Рагнарис еще спросил, как отца того Сигизвульта звали. "Мундом звали", -
Одвульф сказал. Дедушка Рагнарис с Хродомером головами закивали и
переглянулись между собой, будто знали что-то. После Рагнарис буркнул
Одвульфу, что, мол, мне он родич, Сигизвульт этот, а тебе так - седьмая
вода на киселе. И продолжать рассказ велел.
Пригласили Одвульфа ужинать. После ужина Сигизвульт с ним в разговоры
вступил. Спросил родича, с чем в село прибыл. Одвульф и поведал ему, что
дело его чрезвычайно важное, срочное, такое, что и старые распри забыть
надобно. Сигизвульт спросил, что, мол, за дело такое. Одвульф ему на это
поведал, что есть в нашем селе такой воин - Агигульф. Пошел этот Агигульф
с мальчишками рыбу ловить на дальнее озеро и там прибил кого-то. И спросил
Сигизвульта: не случалось ли в вашем селе чего подобного? Старейшины наши
меня, мол, затем и послали, чтобы узнать.
Тут дедушка Рагнарис с досады плюнул, лицом стал как чищеная свекла,
однако сдержался - промолчал.
Сигизвульт отвечал степенно (вежливый человек этот Сигизвульт), что
коли на рыбалку из их села кто пойдет, то и случится ему прибить то щуку,
а то и сома. А кого воин-то тот, Агигульф, прибил с мальчишками? Одвульф
на это отвечал, что кого прибил - неведомо. Рыжего какого-то. И голову ему
снял. И меч забрал.
На то Сигизвульт еще более степенно осведомился, чем еще поживились
тот воин Агигульф с мальчишками? Много ли награбили?
Я этот рассказ слушая, так и замер: неужто про портки Сигизвульту
рассказал - опозорил и себя, и нас с дядей Агигульфом? Но Одвульф про
портки ничего говорить не стал. Сказал, что ответил этому Сигизвульту
весьма вежливо, что не ради грабежа убили рыжего, а просто так. За то, что
незнакомый был. За то, что в камышах сидел. И за то, что рыжий этот уже
как-то раз попадался на глаза воину Агигульфу, но никто в нашем селе про
рыжего не поверил, через что тому воину Агигульфу позор великий вышел. Вот
воин Агигульф и рассердился на рыжего и решил правду свою отстоять. Для
того и нужна была ему голова того рыжего.
Тут Сигизвульт спросил, что за храбрец у вас такой этот Агигульф? Чей
он сын? На это Одвульф отвечал: Рагнариса. Сигизвульт спросил: не того ли
самого Рагнариса, которого отец из дома за беспутство выгнал? Одвульф
отвечал: того самого, только у нас он - почтенный старейшина, отец многих
сыновей. И Агигульф - славнейший из них, хотя и уступает Ульфу, старшему
брату своему. Страшен Ульф, средний сын Рагнариса, с мечами в обеих руках.
Сигизвульт и про Ульфа расспрашивать стал. Что, мол, этот Ульф тоже
по камышам с мальчишками славы себе добывает? Одвульф на то отвечал, что
ныне в рабстве Ульф, проигрался Ульф со всем семейством и перешел к самому
князю, к Теодобаду, военному вождю. На что Сигизвульт признал: ежели
самому вождю, то воистину славный то подвиг.
Сигизвульт все так же учтиво предложил к рыжему, что в камышах сидел,
в разговорах возвратиться. Спросил про голову - какова, мол, участь
головы?
Голову эту славный воин Агигульф в другое место повез показывать. А
чтобы ему, Одвульфу, в рассказе его вера была, меч тот чужаков Одвульф с
собой привез. И Сигизвульту меч предъявил.
Сигизвульт меч тот осмотрел, ощупал, чуть не обнюхал, едва не
облизал. Потом и сыновья Сигизвультовы с зятьями его тоже меч этот
смотрели, щупали, нюхали, лизали. Чуть было не съели. После суждение свое
вынесли: не нашенский, мол, меч.
И спросил сыновей да зятьев сигизвультовых Одвульф: не видали ли чего
подобного? И им тоже про рыжего рассказал.
Зятья же и сыновья Сигизвульта того вид нахальный имели (сразу видно,
что не держит их твердой рукой Сигизвульт, не то что Рагнарис и Хродомер!)
Отвечали так, что есть, мол, в селе у них воин один, Хиндасвинт, до
медовухи весьма охочий; так вот этот Хиндасвинт как-то раз долго по лесу
за Понтием Пилатом гонялся, нашел где-то в наших лесах Понтия Пилата.
Прибить Пилата хотел - зачем Иисуса Христа распял, вражья морда? Так вот
надо бы этого Хиндасвинта распросить, может, он и рыжего видел.
И спросил один из зятьев сигизвультовых Одвульфа: не Пилат ли часом
рыжий тот? Надо Хиндасвинта тогда утешить: отомстили, мол, за Иисуса. И
заржал, что гизарнов жеребец.
А второй зять сигизвультов спросил Одвульфа: что, мол, воин тот
Агигульф - христианин, раз за Христа так ратует, Пилата по камышам
вылавливает?
Потупился Одвульф, за больное место его задели. Нет, сказал честно,
воин тот Агигульф, хоть и славен и доблестен, но в вере своей заблуждается
и поклоняется идолищам.
Тут один из сыновей Сигизвульта (Одвульфу он сразу не понравился -
рожа лисья и говорит вкрадчиво да с подковыркой) сказал: не Гупту ли
нашего часом этот Агигульф прибил? Рыжий Гупта-то и шастает где ни попадя.
Мог и в камышах сидеть. Кто ведает, что блаженному на ум взбредет.
Остальные стали кричать на этого сына Сигизвульта: что ты говоришь,
мол, у гепидов, мол, Гупта. Сами же его туда и провожали. Слово Божье
гепидам понес блаженный. Воистину, блаженный. Ей-ей, блаженный. Это же
надо, к гепидам пойти со Словом Божьим! Теперь не ранее, чем через год,
вернется, быстрее не втолкует. Благую весть гепидские головы в месяц не
пережуют.
Тут Одвульф переживать стал. Как это - нет в селе Гупты? Как же без
Гупты? Он ради Гупты, можно сказать, и вызвался в село то идти с вестью.
На то зятья и сыновья Сигизвульта улыбнулись гнусно (Сигизвульт им в
том не перечил) и сказали: вот так-то, без Гупты.
Тогда Одвульф потребовал, чтобы тинг собрали. Сигизвульт отвечал, что
он, Сигизвульт, не против и поговорит со старейшинами, чтобы тинг собрали.
Но хочет еще раз от родича своего Одвульфа услышать: как он объяснит
людям, почему их от страды оторвали, ради какого дела на тинг собрали?
Удивился Одвульф. Разве он только что Сигизвульту все это не
рассказал? Ну, коли все у них в селе такие непонятливые, еще раз повторит:
есть у нас воин, Агигульф. Пошел он как-то раз с мальчишками рыбу
ловить...
Тут Одвульф рассказ свой оборвал. Посмотрел сперва на Хродомера,
потом на Рагнариса. Синяк свой потрогал. Рагнарис и спросил его, презрения
не скрывая: что, сразу тебе синяк этот поставили? Одвульф сказал, что
синяк ему поставили не сразу. Добавил, что зятья у Сигизвульта какие-то
бешеные, не пожалел Сигизвульт дочерей своих, когда замуж их выдавал.
Небось, в кровопотеках все ходят и с волосьями вырванными.
Сигизвульт сказал, что тинг собирать не будут. Трудно будет Одвульфу
объяснить людям, почему он, Одвульф, в самую страду по округе шляется. За
скамара же примут. Нечего его, Сигизвульта, родством таким перед всем
селом позорить. Так что лучше ему, Одвульфу, сейчас пойти на сеновал
спать, а наутро Сигизвульт его к старейшинам отведет.
Наутро отвел Сигизвульт Одвульфа к старейшинам.
Дедушка Рагнарис перебил рассказ Одвульфа и спросил, как старейшин в
том селе зовут. Одвульф ответил: самого старого зовут Валия - седой как
лунь. А второго - Бракила. И опять переглянулись дедушка Рагнарис и
Хродомер. Знакомы им были, видать, эти Валия с Бракилой.
Сигизвульт им сказал, отводя глаза, будто украл что-то, что родич к
нему из ТОГО села приехал. Про этого родича он, Сигизвульт, прежде никогда
не знал, но сочлись родством и вышло так, что действительно они родня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30