Как пошли на охоту. Как он,
Агигульф, предчувствуя опасность охоты, загодя велел от мальца (то есть,
от меня) избавиться.
С Атаульфом, продолжал Агигульф, так вышло. Когда он, Агигульф,
проведал, что за Гизульфом меньшой брат (то есть, я) увязаться хочет,
велел Гизульфу избавиться от обузы. "Какой ты гот, ежели от противника
уйти не можешь" - такими словами пристыдил Гизульфа. И добавил, что ждать
будет с остальными у брода до первого света, а там без Гизульфа уйдет
кабана брать. И какими путями Гизульф поручение дядино выполнил, то ему,
Агигульфу, неведомо. Ибо кабанья охота - дело нешуточное.
За дубовой рощей, продолжал Агигульф, в Сыром Логе вепрь на охотников
вышел. Прямо на Агигульфа и выскочил. Тот его на рогатину и возьми. Секач
же был тяжелый, да еще в низине почва под ногами склизлая. Грянулся он,
Агигульф, оземь, рогатина возьми и сломись. Агигульф лежит. И добро бы
просто так лежал. Так кабан на нем лежит, как мужик на бабе, и его,
Агигульфа погубить хочет.
Валамир пока соображал, пока поспевал да разворачивался, Гизульф
первым подскочил и ножом кабана прикончил. Под лопатку вонзил. Так на
Агигульфе кабан и сдох.
Охотники, радуясь удаче, кабану кровь пустили, в миску собрали (у
Валамира с собой была); тут же огонь разложили, кровь зажарили и вместе
съели - побратались.
Первым Гизульф крови кабаньей отведал. И сердце вепря ему досталось.
Потом вепря разделили; заднюю часть Валамир забрал, а прочее - вот
оно, во дворе лежит, баб стращает.
Тут уж не до сна всем было, хоть и время позднее, нужно кабана
палить.
Пятачок веприй Гизульф сам отрубил, сам прокоптил, к стене прибил в
каморе над лавкой, где спал. Клыки же потом в заветное дерево в лесу
вживил.
Гизульф рассказывал мне потом, что вепрь тот был не простой кабан, а
волшебный. Посланный к стого света.
Я же рассказал, как до рассвета с альруннами бился и только заветный
нож Ульфа от беды оборонил.
И видел я, что брат старший не верит, но сомневается; однако же лезть
в дом и вторично дедов запрет нарушать Гизульф так и не решился.
На том замирение вышло мое с братом Гизульфом.
На другой день Валамир пир устроил в честь удачной охоты. Чан пива
поставил. Собрались воины холостые, не женатые. Даже Ода-пастуха позвали.
И было на том пире решено Гизульфа к рабыням вести.
Но о том следующий сказ.

(О ВЕПРЯХ)
Сказывают, что вепри - животные мертвых. Один охотник, увлекшись,
пошел за вепрем и так забрел в царство мертвых, откуда нет возврата. Так
нашему дедушке рассказывал его дедушка, когда наш дедушка был таким, как
я.
Иных же вепрь водит по лесу, и они становятся как Ахма-дурачок.
Дядя Агигульф говорит, что вепрь шарит по лесу широким зигзагом. Тут
главное - на дороге у него не замешкаться, когда вепрь идет впереди
выводка. Если в сторону отступить, мимо пройдет, не заметит. Хитрые
вандалы так и делают и либо сбоку его бьют, либо на выводок посягают.
Гепиды же через тугоумие свое немало от вепрей страдают.
Что же до нас, готов, то раз на раз не приходится.
Дядя Агигульф тоже чуть было от вепря не пострадал. Отец мой
Тарасмунд говорит, что дядя Агигульф иной раз почище гепида.
Дядя Агигульф говорит, что брат мой Гизульф будет хороший охотник.
Я завидую моему брату Гизульфу.

КАК СЪЕЛИ КАБАНА
Валамир - наш сосед и родич. У Валамира нет жены. Агигульф, наш дядя,
очень дружен с Валамиром. После охоты на кабана устроил Валамир большой
пир. Призвал на свой пир таких же, как он сам: удальцов, молодых да
неженатых.
Собрались.
Аргасп, Теодегаст, Гизарна пришли. Агигульф, конечно, пришел, друг
Валамиров. И с Агигульфом Гизульф явился, брат мой, который кабана взял.
Од, пастух, еще был. Он Гизульфа на три года старше. И собаки с ним
пришли, Айно и Твизо, под столом сидели, кости грызли.
Валамир у кабана загодя его кабаньи стати срезал, сидел за столом,
собак ими дразнил, потешался. Собаки же зубами лязгали и морды умильные
строили. Все очень смеялись. Больше всех - Аргасп и Гизарна. Потом
бороться затеяли, собаки рядом вертелись, их за ноги ухватить норовили.
Валамир же борцов подзуживал: дескать, берегите стати свои мужские от
собак, ибо Айно и Твизо до статей этих весьма охочи.
Агигульф хохотал и все кричал Оду, допытывался: сам-то пастух как с
этими суками управляется?
Дулся за это Од; чуть праздник не испортил.
Аргасп между тем изловчился и Гизарну бросил; прямо в Айно и попал.
Тут веселье еще пуще разгулялось.
Тут Од встал и Агигульфу предложил бороться. Очень обиделся он за
своих собак.
Валамир же, хоть и пьян был, предложил идти во двор бороться, на
свежем воздухе.
Агигульф сказал: "Пусть сначала Гизульф с Одом борется; мне, мужу
зрелому, зазорно бороться со столь молодым противником".
Од Гизульфа победил и синяк ему под глазом поставил и нос разбил.
Тогда Агигульф за родича вступился, заревел страшно, набросился на
Ода и поборол его.
Тут Валамир изрядную шутку придумал - стати кабаньи к себе пониже
живота привязал, на четвереньки стал и, хрюкая, по двору ходить начал.
Другие же, преисполнившись зависти к остроумию и находчивости
Валамира, подражать ему начали, и скоро все богатыри уже ходили по двору
зверообразно и громко хрюкали.
Так Валамир вепрем ходил, прочие - выводком кабаньим; последним по
малолетству своему Гизульф ходил.
Только Од с ними не ходил - псов удерживал, поскольку Айно и Твизо
бесились в бессильной ярости.
И злился Од, что не участвовать ему в столь знатной потехе.
Заметил это Валамир, хоть и пьян был, и как учтивый хозяин муди Оду
отдал - веселись, Од!
Теперь Од кабаном стал, а Агигульф охотником. И чуть не убил Од-кабан
Агигульфа. И опять Гизульф Агигульфа спас, сверху прыгнул на Ода-кабана.
Собаки же, Айно и Твизо, Гизульфа не тронули, потому что Гизульф
заговоренный - его никогда собаки не трогают.
Тут утомились удальцы и снова пошли в дом бражничать. Там и решено
было Гизульфа к бабам свести. Гизульф не хотел к бабам идти, но дядя
Агигульф настоял, сказав: "Не бойся, я с тобой пойду".
Валамир жил без жены, поэтому у него были рабы, старый дядька с
женой, еще от отца достались, и несколько женщин - в походах сам Валамир
добыл.
Среди валамировых домочадцев была одна рабыня, девка-замарашка.
Валамир, еще большую потеху предвкушая, сам и предложил ее для
Гизульфа.
Удальцы-холостяки ржали, как кони. Даже мрачный Од смеялся.
Привели девицу. Сонная была, в волосах солома, глаза на свет щурит.
Валамир ее с сеновала вытащил - спала она там.
Валамир ее в спину подтолкнул к Гизульфу. "Вот жених твой". Все
хохочут, девица озирается, Гизульф красный стоит.
Тут дядя Агигульф, видя смятение родича своего, встал, взял за руки
девицу и племянника своего и повел за собой, сказав: "Идемте, покажу, что
делать надо". И ушли втроем на сеновал. А что там произошло, никому не
ведомо. И никто из троих про то не рассказывал, но, по виду судя, никто в
обиде не остался.

МОЙ БРАТ МУНД И ОД-ПАСТУХ
Когда бык покалечил Мунда, было Мунду лет семь. В том же году умерли
от чумы мои братья, голод подступал. Беды обрушивались одна за другой на
семя Рагнариса. Потом беды отступили, но Мунд остался кривобоким и
сухоруким. Не мог держать меч в правой руке.
С той поры Мунд начал сторониться людей. Мать наша Гизела, потеряв
своих детей, больше всех полюбила Мунда и отдавала ему и ласки, и любовь,
которую могла бы разделить на нас четверых. И потому мы с братом Гизульфом
(Ахма мало что понимал) невзлюбили Мунда. Особенно я его невзлюбил, ибо
был тогда мал. Я завидовал моему брату Мунду, потому что он был болен и
мать часто просиживала с ним, наделяя его лучшими кусками из скудных наших
запасов еды, а мне не перепадало и доброго слова, ибо я был на диво
здоров.
Чтобы привлечь внимание матери, я проказил и портил вещи; раз она
сказала в сердцах: "И чума-то его не берет". После этого я еще больше
возненавидел Мунда.
Поэтому-то, когда я начал мечтать о чуде, я не стал думать об
исцелении моего брата Мунда. Нет, вместо этого я грезил о воскрешении
берсерка Арбра и о поединке с ним нашего дедушки Рагнариса.
Один раз, слушая годью в храме Бога Единого, я подумал об этом и
устыдился.
Но стыдился я своего жестокосердия недолго, ибо по выходе из храма
сцепился с Мундом и тот преобидно обругал меня.
Для всех нас было большим облегчением, когда Мунд подался в пастухи,
к Оду и его собакам, Айно и Твизо. Од его сманил, посулив одиночество и
покой от людей, которые Мунда не жаловали.
И Ода у нас в селе не жаловали, ибо норов у него был мрачный и
нелюдимый.
Од сирота; мать его была аланка, и Эвервульф, который женился на ней,
взял ее уже беременной.
В тот год, когда чума уносила одного за другим детей тарасмундовых,
наш дядя Ульф пошел воевать с герулами и попал к ним в плен. Эвервульф,
друг его близкий, в плен не хотел сдаваться и дал себя убить герулам; как
ежа, истыкали его стрелами, ибо боялись герулы схватиться с ним в
рукопашной схватке. И казнился Ульф, что не сумел друга спасти или что не
пал рядом с ним, пронзенный теми же стрелами.
Добра после себя Эвервульф почти не оставил: хижина плетеная на краю
села и жена с мальчишкой; рабов же не держал, ибо не к чему были ему
лишние рты, коли жена была; рабочих же рук на малое его хозяйство хватало.
Аланка в том же году умерла от чумы. Много людей по всему селу умерли
от этой чумы.
Так и остался Од сиротой. Старейшины же определили его скот пасти,
чтобы не пропал.
С Ульфом же так вышло.
После того, как ушли они на герулов, долгое время не было от них
вестей. Как-то раз на рассвете прибыли двое конных - чужие; посольство от
герулов.
Так сказали они: "По миру неурожай и голод и чума. Ваши готы пришли к
нам, и мы взяли ваших готов. Кормить их не будем. Дадите за них пшеницу -
отпустим домой. Не дадите за них пшеницу - убьем, ибо кормить их нечем".
Посовещались старейшины, и Хродомер объявил о согласии нашем.
Несколько дней шел торг о цене, ибо опасались старейшины, как бы нам не
умереть.
Потом уже мы с братом Гизульфом узнали про один разговор, бывший
между дедом нашим Рагнарисом и отцом нашим, Тарасмундом. Рагнарис говорил,
что в давние времена так делали - и делали правильно: когда подступал
голод, отдавали богам всех неполноценных детей, чтобы не ели хлеб
полноценных; и берется он, Рагнарис, Ахму-дурачка и Мунда-калеку, отвести
в капище и предать Вотану, чтобы сохранить Гизульфа и Атаульфа, то есть
меня.
Кроткий и всегда послушный отцу своему, волком набросился Тарасмунд
на Рагнариса, обороняя потомство свое. Тогда Тарасмунд не приобщился еще к
благодати Бога Единого, но был и тогда мягок сердцем и к справедливости
склонен. И отстоял детей своих.
Десяток дней минул с того дня, как уехали посланные герулов, увозя с
собой согласие. И вот появились снова и с ними пленные готы.
Впереди конный; позади конный; между ними бредут вереницей, руки
связаны, головы опущены, глядеть и жутко, и жалко, и стыдно.
Так вернулся Ульф.
С той поры у Ульфа разлад пошел с отцом его. Тарасмунд же ни словом
не попрекнул брата за безрассудство его; но и от Тарасмунда Ульф, брат
его, с того времени отдалился.
Привечал у себя Ода-сироту и Мунда-калеку; нас же с Гизульфом не
жаловал.
Несколько лет прожил Ульф в покое, и думали мы, что уж беды, которые
преследовали Ульфа, отступились; но тут случилось проиграться Ульфу. И
сказал в сердцах Рагнарис: "В несчастливый день зачал я Ульфа". И
рассказал, в тяжком хмелю, перед тем, как уйти на курганы, что поссорился
раз крепко с женой своей Мидьо, избил ее, а после повалил на пол и доказал
ей свое мужское превосходство. Мидьо же прокляла его семя. И так был зачат
Ульф.
Что после дивиться, если несчастья так и сыплются на Ульфа!
Од и Мунд не позабыли прежней их дружбы с Ульфом. Когда Ульфа в селе
не стало, продолжали водить между собой знакомство.
Так и случилось, что Мунд ушел к Оду в подпаски.

АЙНО И ТВИЗО
Говорят, что Од-пастух понимает язык зверей. Мой брат Гизульф языка
зверей не понимает, хотя собаки его никогда не трогают.
У Хродомера большое хозяйство. Хродомер говорит, что из помета одного
щенка сука всегда съедает, ибо этот щенок, выросши, убьет всех прочих.
Сука сразу видит, который из ее щенков убийца и убивает его, пока он еще
слеп.
Такого-то щенка Хродомер не дал своей дворовой суке убить, отобрал и
Оду-пастуху дал, чтобы вырастил.
Од со щенком-убийцей нянчился, как мать с младенцем. Так выросла
Айно.
Айно сражалась с волками и убивала их, охраняя стадо. Подобно тому,
как мы, готы, убивая наших врагов, берем иногда себе жен из вражеских
народов, так и Айно понесла однажды от волка потомство.
Так родилась Твизо. Самая крупная была в помете; ее Од отобрал, а
прочих утопил.
Эти две собаки - вся родня Ода. Ходят они за Одом, как Одвульф за
годьей.
Твизо крупнее, чем Айно, лобастая, глаза у нее как у волка, одно ухо
у Твизо порвано.

ДЯДЯ АГИГУЛЬФ - ОРАРЬ
Когда настала пора пахать землю, мы все радовались тому, что
Тарасмунд дома. Вспоминали, как плохо было без него пахать. Больше же всех
радовался дядя Агигульф.
Дядя Агигульф радовался больше всех потому, что когда отца моего
Тарасмунда не было, ему, Агигульфу, пришлось все тяготы пахоты брать на
себя.
Один раз только и случилось так, что Агигульф вместо Тарасмунда был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30