– Ты же мне отказала.
– Еще скажи – это я виновата.
– Мумочка, цветик мой, я этого не говорил.
– Но думал! – уверенно заявила мадам Мумеза. – Все вы одинаковые. Жена-то хоть ничего?
Намора честно поразмыслил.
– Кошмар ходячий.
– Чего ж женился?
– Я же говорю – от отчаяния. Тебе назло.
– Очень мне нужно злиться на тебя. Зовут как?
– Кого?
– Ну, не тебя же. Жену.
– Нам Као.
– Дурацкое имя.
– Имя как имя.
– Вот видишь! – торжествующе сказала Мумеза. – Ты ее все-таки любишь, а мне втираешь, что от отчаяния.
– Мумочка, что ты такое говоришь?
– Я бы, может, передумала когда-нибудь потом. Вот теперь бы и передумала. А так – прости, дружок, ты женат.
– Я разведусь! – вскричал потрясенный Намора. – Всех делов – пристукнуть эту мымру! А ты за меня выйдешь?
– Я так сразу не могу, – сказала Мумеза. – Вот разведешься, война закончится, а там и поговорим.
– Мумочка! Жизнь проходит! Сколько можно думать?
– Тебе сколько лет?
– Три тысячи.
– Вот видишь, какая я старая. Куда мне замуж? А ты молодой еще. И потом, я обижена. Женился неизвестно на ком, а я должна закрыть на это глаза.
– Но ведь ты же первая вышла замуж, – робко возразил демон.
Мумеза его логики не поняла.
– Ты всегда был такой, – сказала она печально. – Вот все делал мне наперекор. Вот буквально каждое слово.
– Мума! Клянусь тебе – все изменится, – сказал Намора, прижимая руки к огромному животу. – Только скажи «да»!
– Хорошо, – вздохнула Мумеза. – Скажу. Это неправильно, но как увидела тебя, так и растаяла. Между прочим, ты всегда вил из меня веревки.
– Я сейчас вернусь, – пообещал Намора. – Только никуда не уходи.
– Интересно, как он себе представляет, что я уйду? – спросила Мумеза у Ианиды, показывая букетом на безбрежное море адских воинов. – А еще считают, что мужчины умнее нас.


Было время, когда мужчины правили миром. Но потом появилась Ева.
Ричард Амур



* * *

– Что там происходит? – спросил Каванах Шестиглавый у Кальфона.
Речь шла о Наморе Безобразном. Маршал обратил на него внимание в тот момент, когда беспощадный генерал скакал на четвереньках по какой-то полянке, в стороне от того места, где сейчас должна была развиваться, но по неизвестной причине не развивалась сокрушительная атака экоев.
– Вероятно, это некий коварный план, – предположил Кальфон, свято верящий в силу коварных планов.
Сам он за всю жизнь ни одного подобного плана не придумал и потому с пиететом относился к тем, кто был на это способен.
– Странный план, – хмыкнул Каванах. – Меня в нем многое смущает. Особенно вот эта поза.
– Поза затейливая, – признал Кальфон. – Может, он подает нам сигналы?
– Вы считаете, Намора сигнализирует нам, что мы в глубокой…
Каванах задумался, как бы перевести эту синтагму в политически корректную.
– Я так не думаю, – сказал граф Торрейруна, – но, может, ему там виднее. Знаете, эти кассарийцы не так уж безобидны, как может показаться на первый взгляд.
Тут мимо них двое дюжих демонов пронесли третьего, лежащего в обмороке. За этой небольшой процессией брел Мардамон с веревочкой и бубнил:
– Я понимаю, что вы не верите своему счастью. Но вы поверьте. Посмотрите, какая вокруг красота! Неужели вы не хотите умереть в поддержку своих товарищей по оружию? В качестве поощрительного бонуса – как первому добровольцу – я спою над вами гимн собственного сочинения. О нем с похвалой отзывались музыковеды Тифантии…
– Безобидные, – прошипел Каванах. – Как же… безобидные. Эй!!! – крикнул он своим гвардейцам. – Арестуйте кто-нибудь этого бродягу. Совсем распоясался. И позовите Флагерона. Где его вообще носит?
Флагерона носило всюду, где носило черный халат с помещенным внутри него доктором Доттом.
– Поймите, – втолковывал призрак, – это немыслимо. Как вы себе представляете наш альянс?
Демон вздохнул.
– Пойдут толки.
Взгляд Флагерона выразил презрение к мнению окружающих.
– А мне не все равно, – отозвался Дотт, не замечая, что понимает собеседника без слов.
Флагерон грустно улыбнулся.
– Поверьте, я еще при жизни отличался широтой взглядов. А после смерти стал еще либеральнее…
В этот момент какая-то тварь принялась втягивать призрак в открытую пасть.
– Ай! – вскрикнул Дотт.
– Ссс-ссс, – свистнуло лезвие копья, и тварь рухнула в траву.
– Спасибо, голубчик, – поблагодарило привидение, стряхивая с рукава соринку. – На чем мы остановились? А! Да, на широте взглядов… Ну представим на минутку, что наши отношения состоялись. Дальше что? Поймите, я не сторонник моногамности. Я на это не способен…
– Все может измениться, – мягко молвил демон. – Вы войдете во вкус тихой семейной жизни.
– Мамочки! – пискнул Дотт.
– Интересный компот. – Мадарьяга кивнул в сторону сладкой парочки. – Как вам это нравится, генерал?
– Я всегда говорил Ржалису, что с этими любовными похождениями однажды можно допрыгаться. Я оказался прав.
– Ну, Ржалис вам все равно не поверит, пока сам не влипнет.
– Главное, скажите милорду Такангору, чтобы он случайно не пришиб этого воздыхателя. Неудобно как-то.
И генерала с вампиром снова разнесло в разные стороны.
– Это самая странная битва в моей жизни, – признался Каванах, высматривая своего любимца на поле боя. – Вроде бы все предусмотрел. А все идет наперекосяк.


Если ты знаешь, что что-то может пойти наперекосяк, и ляжешь костьми, чтобы этого не допустить, наперекосяк пойдет что-то другое.
«Закон Натри»

Бедный маршал – он еще не знал, что такое наперекосяк. Жить в мире с собой ему оставалось совсем недолго. Ибо на правом фланге кассарийских войск, в месте, где все никак не могла развиться упомянутая атака, вступил в игру новый фактор.
Нам Као, супруга Наморы Безобразного, застукала своего благоверного на горячем.
И понеслась…
И понеслось!

ГЛАВА 17

Милталкон и Бакандор долго рассматривали таинственный ларец. Состояние у них было двойственное. С одной стороны, еще в далеком безрогом детстве, когда маменька укачивала их в колыбельке, она рассказывала сказку об одной чересчур любопытной деве, копавшейся в чужом имуществе. Помнится, именно на нее возлагалась ответственность за все болезни и гадости, происходящие ныне на свете.
Брать на себя такую ответственность молодые минотавры не хотели.
С другой стороны, открывшийся их взорам тайник хранил столько непонятных и странных вещей, что голова шла кругом. А в ларце, возможно, находится объяснение или хотя бы ключ к семейным секретам.
Бакандор осторожно поднял ларец – тот оказался не слишком тяжелым – и потряс его. Внутри едва слышно брякнуло.
– Ну что? Что будем делать? – спросил Милталкон. – Дерзаем? Или линяем?
Еще пару минут назад он был готов совершить несанкционированный взлом, но воображение некстати подсунуло ему облик разгневанной родительницы со скалкой в руках, и юный минотавр обнаружил, что решимость стремительно его покидает.
Бакандор вытащил из-за пояса кинжальчик и поковырялся в замке. Впрочем, осторожно, без чрезмерного энтузиазма.
– Не поддается.
– А ты поверни в другую сторону.
– Все равно не открывается.
– Сильнее.
Бакандор закряхтел. Сил ему было не занимать, но старые мастера свое дело знали.
– Руками не ломай – бесполезно, – произнес за спиной Бакандора голос Мунемеи, и юный минотавр едва не хлопнулся в обморок.
О педагогическом таланте мадам Топотан и ее необычайных успехах на ниве воспитания подрастающего поколения ходили легенды. Попасть в очередную легенду сыновья не хотели.
– Ну-с, молодые люди. Чем заняты на досуге?
– Изучаем семейную историю, – выдохнул Милталкон.
– И как успехи?
– Не открывается, – вконец растерялся Бакандор.
– Разумеется, – кивнула Мунемея. – Лучшие умы старались, чтобы не открылось… Я кому говорила – в эту часть лабиринта ни ногой?! Я что – должна рычать на все Пегасики?!! А ну брысь отсюда!
Милталкон, очевидно, понял, что все равно умирать, и решил погибнуть с пользой.
– А вот не уйду, пока вы хоть что-нибудь нам не объясните. Мы имеем право знать…
– Ты имеешь право выбрать место на кладбище, – намекнула родительница. – А большего пока не заслужил.
– Ну право, маменька, – загудел Бакандор, памятуя наставления Тапинагорна Однорогого из главы двадцать шестой о том, что вся сила минотавров – в единении. – Право, вы могли бы просветить нас. А то ведь странно получается – у семьи, оказывается, есть тайны. А мы об этом ничего не знаем.
Мунемея смягчилась.
– Тайна остается тайной до тех пор, пока о ней никто не подозревает, – пояснила она.
– Мудро, – согласился Милталкон. – Однако обидно.
– Бакандор, сынок, – добрым голосом сказала Мунемея. – Поставь ларчик на место. Не делай из матери детоубийцу.
Минотавр вздохнул и выполнил ее просьбу.
– Марш заниматься, – приказала заботливая мать. – А я пойду сделаю на ужин отбивные. И сама душу отведу…
– …и нам как-то спокойнее, – согласился Милталкон.
Вечером, совершенно добровольно вызвавшись помыть посуду и прибрать на кухне, братья совершили последнюю попытку.
– Что там все-таки в ларчике? А? – жалобно спросили они.
Мунемея надолго задумалась.
– Как бы вам объяснить попроще, – сказала она, когда они уже поняли, что не получат ответа, и даже успели с этим смириться. – Там спрятана совсем другая жизнь. И совсем другая смерть.


* * *


Главное на войне – догадаться, что происходит по ту сторону холма.
Герцог Веллингтон

– Знаете что, – вправе сказать нам честный и неравнодушный читатель, – это все чудесно, конечно, но где же Думгар? Разве кассарийские войска делятся на две, а не на три части? Разве события развиваются только на правом фланге и в центре? А что же с тем, кто ушел в одиночку защищать Безымянное ущелье?
Разумеется, наш честный и неравнодушный читатель окажется прав.
Думгар – это отдельная страница истории о битве при Липолесье. Скорее даже – отдельная глава.
Хотя мы до сих пор не упоминали об этом в нашем повествовании, но Каванах Шестиглавый обратил свой взор на заманчивое ущелье буквально через несколько минут после начала сражения. Он был слишком хорошим полководцем, чтобы не использовать возможность зайти в тыл своему противнику, и чересчур искушенным стратегом, чтобы не понимать, что генерал Топотан эту возможность предусмотрел и меры принял. Каванах счел разумным принять контрмеры и посмотреть, чьи меры окажутся более действенными.
Первым атаковать Безымянное ущелье отправился Кальфон, граф Торрейруна, Погонщик Душ со своими легионами Падших. Отсутствовал он совсем недолго, вернулся поспешно, в пояснения особо не вдавался, а на наводящие вопросы отвечал скупо. С неприсущей ему сдержанностью. Между ним и маршалом состоялся примерно такой диалог.
– Ну? – спросил Каванах. – Как?
– Да так, – скромно ответил Кальфон, ловко избегая ненужных подробностей. – Я, пожалуй, обрушусь на центр.
– Вам был поручен левый фланг.
– Не стоит, милорд, – поморщился Кальфон. – Давайте я лучше обрушусь на правый фланг.
– Давайте я буду решать, куда вы обрушитесь!!! – взъярились две или три головы маршала Тьмы. – Что там такое, в этом ущелье?
– Незачем туда ходить, – убежденно ответил Свирепый. – Не стоит. Зачем нам это?
– Ударить в тыл, – опешил Каванах.
– Не надо, – поморщился Погонщик Душ. – Не советую.
– Вас что – разбили наголову?
– Еще нет, – сказал Кальфон. – Но я бы не напрашивался.
– Вы струсили? – изумился Шестиглавый.
– Я не геройствовал, – уточнил Свирепый.
– Ладно, – смилостивился Каванах, понимая, что перестает что-либо понимать, а убивать собственного генерала во время сражения, по меньшей мере, расточительно. – Обрушивайтесь на центральный отряд Кассарийца.
И вызвал полковника Даэлиса.
Принявший командование над легионами Предателей, Даэлис потратил на атаку левого фланга еще меньше времени, чем Кальфон. Как заметил по этому поводу Тамерлис, складывалось впечатление, что ему доплачивают за скорость. Когда он вернулся пред светлые очи маршала, у них случился такой разговор.
– Были на левом фланге? – спросил Каванах.
– Был, – отвечал Даэлис.
– Атаковали ущелье?
– Не совсем.
– Как можно не совсем атаковать? – полюбопытствовал маршал.
– Совсем не атаковал, – уточнил Даэлис.
– О последствиях задумывались?
– Неоднократно.
– К каким выводам пришли?
– А давайте я обрушусь на правый фланг! – предложил полковник, и Каванах подумал, что это совпадение ему не нравится.
– Я приказывал обрушиться на левый фланг, – сдержанно напомнил он, прилагая все усилия, чтобы не сожрать одного из лучших бойцов Князя Тьмы.
– Туда ходить не надо, – быстро сказал Даэлис. – Зачем? Бессмысленно.
– Зайти в тыл Зелгу.
– Не стоит. Есть и другие способы.
– Что там такое? – уточнил маршал.
– Да ничего особенного. Просто лучше обходить левый фланг стороной.
– Еще какие-нибудь предложения?
– О да!!!
– Какие?
– А давайте я обрушусь на центральный отряд.
– И вас не смущает тварь Бэхитехвальда? – подозрительно спросил Каванах.
– Уже нет, милорд, – браво отрапортовал Даэлис.
Вызывая знаменитого на весь Ад Дьюхерста Костолома с его воинами, Каванах уже втайне знал результат, просто не хотел признаваться в этом даже самому себе.
Дьюхерст Костолом, казалось, был сработан из цельной глыбы гранита. От его поступи колебалась земля, от одного его удара камни превращались в песок. Умом природа его не наделила. Он брал другим. Барон Дьюхерст всегда шел напролом, и эта тактика никогда его не подводила.


Голиаф не был умен. Ему это было не нужно.
Габриэль Лауб

«Если он не захватит Безымянное ущелье, – думал Каванах, разглядывая громоздкую фигуру своего офицера, – то пробьет рядом новое».
Костолом никогда не славился быстротой. Скорее уж, стоит признать, что он считался медлительным и неповоротливым. Никто бы не выбрал его на роль легконогого вестника, если бы хотел передать важную новость в этом же столетии. Тем большее впечатление произвела на маршала Тьмы скорость, с какой Костоломы вернулись на принадлежащий демонам берег Тутоссы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57