Одна – оригинал.
– Где?
Библиотекарь указал на дверь, через которую они вошли.
– На две комнаты назад. Они находятся в Комнате знаний. Если вы хотите стать Библиотекарем, вам необходимо знать, где и какие хранятся материалы.
– Что говорится в тех Библиях?
Хаддад изобразил непонимание.
– Что вы имеете в виду?
– Я уже кое-что видел. Переписку между Иеронимом и Августином. Их болтовню о том, что Ветхий Завет подделан. Что перевод был неправильным. Здесь были Приглашенные. Четыре человека, и они изучали это. Один – палестинец, пять лет назад. Он потом сказал, что евреи вышли не из Палестины, а откуда-то из Саудовской Аравии. Что ты об этом знаешь?
– Много всего. И те люди были правы. Переводы Библии, какой она признана в наши дни, неверны. Ветхий Завет действительно является летописью евреев, которые в те времена жили не в Палестине. Их родной землей была Западная Аравия. Здесь, в Библиотеке, много материалов, доказывающих истинность этого утверждения. У меня даже имеется семь древних карт, на которых нанесены тогдашние места.
Между глаз Хаддада оказался ствол пистолета.
– Покажи мне их.
– Если вы не знакомы с древнееврейским или арабским языками, они вам мало что скажут.
– Повторяю в последний раз, старикашка: либо делай по-моему, либо сдохнешь. А потом я разберусь с твоими подручными.
Хаддад пожал плечами.
– Я просто хотел помочь.
Сейбр понятия не имел, являются ли разложенные перед ним рукописи и кодексы именно тем, что нужно Альфреду Херманну, да его это и не волновало. Теперь он был намерен руководить всем сам.
– Это труды, написанные во втором веке философами, которые занимались исследованиями в Александрийской библиотеке, – сообщил Библиотекарь. – В те времена евреи только начинали становиться серьезной политической силой в Палестине, доказывая, что они присутствовали в Палестине с древних времен, и утверждая свое якобы священное право на эти земли. Однако эти ученые определили, что в древности евреев там не было. Они изучили хранившиеся в библиотеке древнееврейские тексты Ветхого Завета и выяснили, что истории, передававшиеся евреями устно, сильно отличаются от их интерпретации в текстах, особенно наиболее древних. Похоже, с течением времени эти истории все больше адаптировались к политическим потребностям евреев на их новой родине, которой стала Палестина. Они попросту забыли свое собственное прошлое в Западной Аравии. Если бы не географические названия, оставшиеся неизменными, и не первоначальные тексты Ветхого Завета на древнееврейском, об этом так никто и не узнал бы.
Библиотекарь указал на один из кодексов.
– Этот гораздо более поздний. Пятого века. Именно тогда христиане захотели, чтобы Ветхий Завет был включен в их Библию. Эти труды ясно дают понять, что переводы изменялись таким образом, чтобы привести Ветхий Завет и нарождающийся Новый в соответствие друг с другом. Это была осознанная попытка переменить учение, историю, религию и политику.
Сейбр смотрел на книги…
Библиотекарь указал еще на одну стопку пергаментов, находившуюся в прозрачном пластиковом контейнере.
– Это самая древняя Библия, имеющаяся у нас. Она написана за четыреста лет до Рождества Христова и, разумеется, на древнееврейском. Единственный в мире экземпляр. Насколько мне известно, самый старый экземпляр Библии, имеющийся за пределами этих стен, датируется девятисотыми годами нашей эры. Не это ли вы ищете?
Сейбр ничего не ответил.
– Странный вы человек, – проговорил Библиотекарь.
– Что вы имеете в виду?
– Знаете ли вы, сколько сюда приходило Приглашенных? На протяжении веков их были многие тысячи! Если бы у нас была гостевая книга, она производила бы неизгладимое впечатление. Первым, в двенадцатом веке, стал Ибн Рушд Абу-аль-Валид Мухаммед ибн Ахмед, арабский философ, который критиковал Августина и ставил под сомнение учение самого Аристотеля. Свои исследования он проводил здесь. Хранители тогдашних времен решили, что пришла пора разделить Знание. Но – избирательно. Имен Приглашенных история не помнит. Так, какие-то мужчины и женщины… Но это – те мужчины и женщины, которые когда-то попались на глаза Хранителям и стали Приглашенными. Фома Аквинский, Данте, Петрарка, Бокаччо, Пуссен, Чосер… Вот какие люди бывали здесь, в этой самой комнате.
Здесь писал свои «Опыты» Монтень, здесь же, в Комнате знаний, Фрэнсис Бэкон сформулировал свое знаменитое утверждение: «Все знание – область моего попечения».
– Мне это что-то должно говорить?
Старик развел руками.
– Я лишь пытаюсь познакомить вас со сферой ваших обязанностей. Вы же сами сказали, что собираетесь стать Библиотекарем. В таком случае вам будет оказана огромная честь. Наши с вами предшественники встречались с Коперником и Кеплером, Декартом и Робеспьером, Бенджамином Франклином и даже с самим Ньютоном. Все эти образованнейшие люди получили здесь многие знания, а мир много получил благодаря их способности понимать и распространять эти знания.
– И ни один из них не рассказал о том, что побывал здесь?
– А зачем? Мы не ищем известности. Во многом благодаря этому они и получили всемирное признание. Наша обязанность заключалась в том, чтобы помогать им, оставаясь в тени. Сумеете ли вы продолжить эту традицию?
Поскольку у Сейбра не было ни малейшего намерения позволить кому-либо еще увидеть это место, он задал вопрос, который его действительно интересовал:
– Сколько здесь Хранителей?
– Девять. Наши ряды заметно поредели.
– Где они? Я видел только двоих!
– Монастырь большой. Братия выполняет свои обязанности.
Сейбр махнул пистолетом.
– Вернемся в первую комнату. Мне там нужно кое-что взять.
Старик пошел к выходу.
Сейбр размышлял над тем, не пристрелить ли его прямо сейчас, но Малоун к этому времени, должно быть, уже понял, что происходит. Теперь он либо ждет его в противоположном конце лабиринта, либо пробирается по нему.
Как бы то ни было, старик оказался весьма полезным.
80
Малоун завернул за последний угол и увидел дверь, по обе стороны которой стояли фигуры крылатых львов с человеческими головами. Ему было известно значение этого символа: разум человека, сила зверя и вездесущность птицы. Открытые мраморные двери висели на бронзовых петлях.
Они с Пэм вошли внутрь и огляделись. Малоун вновь подумал о том, сколько времени могло понадобиться для того, чтобы создать такое. По плиточному полу диагонально тянулись разделенные узкими проходами ряды стеллажей с ячейками, каждая из которых была заполнена свитками. Малоун подошел к одной из них и взял верхний. Документ был в замечательном состоянии, но он не решился развернуть его. Заглянув в пергаментную трубку, Малоун увидел, что текст вполне читаем.
– Никогда не думала, что может существовать нечто подобное, – сказала Пэм. – Просто уму непостижимо!
Малоуна поражало все, что он видел здесь, но самое сильное впечатление производила сама комната. На одной из блестящих красных стен он заметил слова на латыни: AD COMMUNEM DELECTATIONEM. Ради всеобщего блага.
– Хранители совершили нечто необыкновенное.
На стене было выгравировано кое-что еще. Малоун подошел ближе и внимательно рассмотрел вырезанную в камне схему. Пояснительные надписи были также на латыни. Он вслух перевел для Пэм их значение.

– Пять комнат, – сказал он под конец. – Они могут находиться в любой.
Внимание Малоуна привлекло движение у дальней двери. Он увидел Джорджа Хаддада, а затем Макколэма.
– Пригнись! – велел он Пэм и приготовил оружие.
Макколэм тоже заметил его, толкнул Хаддада на пол и выстрелил. Малоун упал на мрамор, используя находившиеся между ними полки в качестве укрытия.
– Ты быстро перемещаешься, – сказал Макколэм.
– Боялся, что ты без меня соскучишься.
– Библиотекарь составил мне компанию.
– Вы успели познакомиться?
– Он чересчур болтлив, но дело свое знает.
– Что теперь? – спросил Малоун.
– Боюсь, тебе и твоей бывшей придется замереть.
– Ты помнишь, я говорил, что не советую узнать меня с худшей стороны?
– Брось ты, Малоун! Я зашел так далеко, что теперь не собираюсь оказаться в проигравших. Знаешь что, давай устроим честный поединок: только ты и я. Прямо здесь. Если выиграешь, старику и твоей бывшей ничего не грозит. Согласен?
– Ты сам назвал условия. Действуй.
Хаддад слушал обмен репликами между Малоуном и Сейбром. Эти двое должны были разобраться между собой, а ему предстояло заплатить свой долг. Он снова вспомнил того Хранителя, с который судьба столкнула его много десятилетий назад, когда он, тогда еще молодой человек, смотрел в исполненные решимости глаза незнакомца. Он тогда просто ничего не понял. Но теперь, увидев библиотеку, став ее главным Хранителем, он знал то, что еще тогда, в 1948 году, было известно тому несчастному.
Он убил невинного человека без всякой на то причины. И жалел об этом всю свою жизнь.
– Встань, – велел Сейбр Библиотекарю. Старик поднялся на ноги. – Ну ладно, Малоун, я начинаю. Вот он, идет. – Он махнул пистолетом, глядя на Хаддада. – Иди.
Библиотекарь медленно двинулся по проходу между рядами стеллажей. Сейбр оставался на месте, укрываясь за дальним концом одного из рядов.
Отойдя на тридцать шагов, библиотекарь остановился и обернулся. Его взгляд словно проник в самую суть Сейбра. Что-то в облике старика предупреждало его об опасности. Тот будто заранее знал, как станут развиваться события, и был готов к этому. Сейбр подумал, не убить ли библиотекаря сейчас, но это могло лишь пришпорить Малоуна, а он этого не хотел.
Пока не хотел.
Малоун являл собой единственное препятствие на его пути к конечной цели. Когда он разделается с Малоуном, старик окажется в его полном распоряжении.
Поэтому он с облегчением наблюдал за тем, как старый Библиотекарь медленно удаляется.
81
Вашингтон, округ Колумбия
Стефани затормозила, не доезжая до дома Ларри Дейли, и остаток пути они с Кассиопеей проделали пешком. Никаких признаков присутствия Брента Грина или кого-то еще. Они подошли к парадной двери, где Кассиопея вновь вскрыла замки, а Стефани отключила сигнализацию. Она обратила внимание на то, что код доступа так и не был изменен. Дейли оставил прежний код, несмотря на их недавнее проникновение в его жилище. То ли глупость, то ли еще одно свидетельство того, что ее представление об этом человеке было ошибочным.
Внутри дома царила тишина. Кассиопея обошла все комнаты, чтобы убедиться в том, что, кроме них, тут никого нет. Стефани задержалась в кабинете-нише, где они нашли флэш-карты, затем они устроились у входной двери и стали ждать.
Через десять минут напротив подъезда остановился автомобиль. Стефани выглянула из-за занавески и увидела, как из-за руля машины выбирается Грин и направляется к двери.
Он был один.
Стефани кивнула Кассиопее, после чего распахнула дверь.
Грин, как обычно, был одет в темный костюм, при галстуке. Когда генеральный прокурор оказался внутри, она закрыла и заперла дверь. Кассиопея заняла позицию возле окна.
– Ну что ж, Стефани, можешь ты мне наконец рассказать, что происходит?
– Ты принес флэш-карты?
Грин сунул руку в карман и достал их.
– А записи ты прослушал?
– Конечно, – кивнул он. – Разговоры любопытные, но ничего криминального в них нет. Ну, говорят они о двадцать пятой поправке, но ведь это всего лишь разговоры. Болтовня. В ней нет и намека на какой-то заговор.
– Именно поэтому Дейли раздобыл гораздо более весомые улики. Он говорил мне, что потратил на это немало времени.
– На что «это»?
В голосе генерального прокурора промелькнули нотки раздражения.
– На поиск улик, которые подтверждают существование заговора, Брент. Вице-президент собирается убить Дэниелса. Это должно произойти на следующей неделе, во время необъявленного визита Дэниелса в Афганистан.
Она аккуратно подбирала слова, чтобы они звучали убедительно. Грин должен был поверить в то, что ей действительно известно нечто важное. На вид он оставался невозмутимым.
– Какие доказательства раздобыл Дейли?
– Записи еще кое-каких разговоров. Он разместил «жучки» в личном кабинете вице-президента. Для него это не составило большого труда, поскольку, помимо всего остального, в его обязанности входило не допустить прослушки высоких государственных чинов посторонними лицами. Судя по всему, вице-президент связан с орденом Золотого Руна. Его глава Альфред Херманн устроил так, что президентский самолет будет сбит ракетой. Он заручился содействием людей Бен Ладена.
– Стефани, это чудовищные обвинения. Я надеюсь, Дейли имел очень серьезные доказательства.
– Ты сам называл администрацию большой выгребной ямой и говорил, что хочешь врезать по всей этой публике. Вот он, твой шанс.
– Как мы сможем это доказать?
– Записи находятся здесь. Дейли рассказал мне о них. По его словам, они с головой выдают всех, кто вовлечен в заговор. Когда его машина взорвалась, мы как раз собирались ехать сюда.
Грин стоял у лестницы – на том самом месте, на которой накануне находились Дейли и Хизер Диксон. Он глубоко задумался. Затеянная им игра висела на волоске. И все же, несмотря на то что этот человек солгал ей относительно Торвальдсена и не сообщил президенту ничего из того, что удалось узнать Хенрику, Стефани были необходимы более весомые доказательства его предательства.
– Я знаю, где он спрятал эти записи, – проговорила она. Наконец в глазах Грина вспыхнул интерес. Кассиопея находилась у окна, вне поля их зрения.
Стефани провела Грина в кабинет-нишу, где стоял маленький письменный стол и узкие книжные полки. На одной из полок шеренгой выстроились CD-диски в пластмассовых коробках. Все это была инструментальная музыка разных народов, среди которой имелись даже грегорианские песнопения. Стефани взяла одну коробочку – «Тибетские чудеса» – и открыла ее. Внутри вместо музыкального диска лежал другой. Она вытащила диск из коробочки и произнесла:
– Он предпочитал держать подобные вещи под рукой.
– Что на нем? – спросил Брент Грин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59