Речь Херманна текла легко и непринужденно. Ему явно доставляло удовольствие рассказывать о том, что так долго приходилось хранить в секрете.
– От первого храма Соломона не осталось – по крайней мере не было обнаружено – ровным счетом ничего, хотя в Книге Царств говорится, что при его строительстве использовались огромные тесаные камни. Почему ни один каменный блок не дожил до наших дней? Куда они все подевались?
Наконец Херманн добрался до самого главного.
– Что же произошло? Ученые допустили, чтобы их предвзятое мнение радикальным образом повлияло на их истолкование древних текстов. Им хотелось, чтобы Палестина была землей древних евреев из Ветхого Завета, и для этой цели были все средства хороши. В реальности все обстояло совершенно иначе. Археология с уверенностью доказала только одно: Палестина времен Ветхого Завета была заселена народами, обитавшими в деревушках или маленьких городах и состоявшими преимущественно из крестьян. Это были грубые землячества неотесанных людей, но отнюдь не просвещенное, развитое общество постсоломоновой эпохи. Это научно доказанный факт.
– Что говорит Псалтирь? – проговорил один из членов ордена. – Истина, подобно роднику, истечет из земли.
– Что вы намерены делать? – спросил другой.
Этот вопрос явно пришелся Херманну по душе.
– Хотя саудовцы и наложили табу на любые археологические раскопки, Хаддад был убежден, что доказательства его теории до сих пор существуют, и мы в настоящее время пытаемся их обнаружить. Если мы в этом преуспеем или хотя бы сумеем поставить под сомнение достоверность Ветхого Завета, последствия могут оказаться поистине эпохальными. Пошатнется не только Израиль, но и Саудовская Аравия. Коррумпированность ее правительства давно сидит у нас в печенках. Только представьте себе, что могут предпринять в такой ситуации радикальные мусульмане. Самое святое для них место оказывается библейской родиной евреев! Возникнет такая же ситуация, как с Храмовой горой в Иерусалиме, которую объявляют местом своего рождения все три главные религии мира. Это место порождало хаос на протяжении тысячелетий. Тот хаос, который возникнет в Западной Аравии, даже невозможно себе представить.
Торвальдсену надоело хранить молчание, и он встал.
– Вряд ли вы всерьез полагаете, что эти откровения, даже если будет доказана их истинность, повлекут столь далеко идущие последствия. Что же на самом деле до такой степени заинтересовало Политический комитет?
Херманн посмотрел на него с враждебностью, причина которой была известна только им двоим. Круг взял в оборот Коттона Малоуна, похитив его сына, теперь Торвальдсен отплатил Херманну той же монетой. Конечно, Синее Кресло ни за что не покажет слабости. Торвальдсен умно разыграл козырную карту, приурочив свой удар к ассамблее, в ходе которой Херманн должен проявлять особую осторожность. И какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что в рукаве у австрийца имеется еще один туз.
И улыбка, зазмеившаяся по губам хозяина дома, убедила датчанина в правильности его догадки.
– Все верно, Хенрик, существует еще один аспект, который заставит ввязаться в драку также и христиан.
58
Вена, 22.50
Альфред Херманн закрыл дверь своих личных апартаментов, снял мантию, шейную цепь, бросил их на кровать, и его усталое тело сразу же ощутило облегчение.
Он был удовлетворен тем, как проходила ассамблея. Через три часа после начала работы ее участники наконец начали понимать, что к чему. Предложенный им план был одновременно грандиозным и хитроумным. Теперь было необходимо подкрепить слова осязаемыми доказательствами. Но как это сделать? Он слишком долго не получал никаких известий от Сейбра.
В душе его нарастала тревога – незнакомое ему прежде чувство. Чтобы ускорить осуществление этих грандиозных планов, Херманн до предела уплотнил свой график. Возможно, это будет его последнее крупное предприятие в роли Синего Кресла, поскольку срок пребывания на посту главы ордена подходил к концу.
Орден Золотого Руна находился на гребне могущества и успеха. Ему удалось ввести нужных людей в правительства многих стран, а некоторые даже свергнуть, и все это вело к его процветанию. То, что задумал Херманн сейчас, могло поставить на колени еще большее число правительств, а если сценарий будет разыгран правильно, возможно, даже американское.
Он предвидел, что Торвальдсен может стать источником проблем, и именно поэтому приказал Сейбру подготовить финансовое досье. Однако, сидя накануне в Доме бабочек и наблюдая за Сейбром, который весьма неохотно воспринял очередное задание, он и подумать не мог о том, что Торвальдсен поведет себя столь агрессивно. Их знакомство измерялось десятками лет. Они не были близкими друзьями, но единомышленниками – наверняка. Возможно, именно поэтому датчанин так быстро связал события в Копенгагене с ним и с орденом.
Херманн не ожидал, что Сейбр наследит, и случившееся заставляло его задуматься относительно этого человека. Неужели он позволил себе проявить беспечность? Или, может быть, это было сделано преднамеренно?
В его ушах до сих пор звучали слова, сказанные Маргарет о Сейбре: взял слишком много воли, пользуется чересчур большим доверием. Когда Сейбр в последний раз вышел на связь с Херманном, он направлялся из Ротенбурга в Лондон, чтобы отыскать Джорджа Хаддада. Херманн сам неоднократно пытался дозвониться до него, но каждый раз безуспешно. А Сейбр был ему нужен – здесь и сейчас.
В дверь легонько постучали. Херманн пересек комнату и повернул ручку.
– Настало время продолжить наш разговор, – сказал стоящий на пороге Торвальдсен.
Херманн согласился.
Торвальдсен вошел и закрыл за собой дверь.
– Неужели все, что ты говорил на ассамблее, – это всерьез, Альберт? Ты хоть представляешь себе, какая в результате может завариться каша?
– Ты сейчас рассуждаешь с позиции еврея, Хенрик, и это твое слабое место. Ты, как и все твои соплеменники, ослеплен мифическими божественными обещаниями, своей так называемой богоизбранностью.
– Я рассуждаю с позиции нормального человека. Кто может с уверенностью сказать, содержит ли Ветхий Завет правду или нет? Лично я не могу. Но исламский мир ни за что не смирится с мыслью о том, что священная для мусульман земля была изгажена иудаизмом. Их реакция будет бешеной и непримиримой.
– Саудовцам, – ответил Херманн, – будет предоставлена возможность поторговаться, прежде чем мы обнародуем какую-либо информацию. Мы всегда ведем дела таким образом, и тебе это известно. В любом случае, если начнется насилие, это будет их вина, а не наша. Наша цель проста и бесхитростна: прибыль. Политический комитет считает, что реализация наших планов позволит заключить множество торгово-экономических сделок, которые будут способствовать процветанию членов ордена. И я с этим согласен.
– Это безумие! – заявил Торвальдсен.
– А что собираешься предпринять ты?
– Все, к чему меня вынудят обстоятельства.
– У тебя кишка тонка для такой драки, Хенрик.
– Возможно, мне удастся тебя удивить.
Херманн был поражен. Неужели этот датчанин решил бросить ему вызов?
– Мне кажется, тебе стоило бы побеспокоиться о собственном положении. Я проверил твои финансовые дела. Никогда не предполагал, что стеклодувное производство является столь чутким и капризным бизнесом. Успех твоей компании «Адельгаде гласверкер» зависит от множества внешних факторов.
– И ты полагаешь, что можешь стать таким фактором?
– Я уверен, что смогу причинить тебе массу неприятностей.
– Моя коммерческая сеть по масштабам не уступает твоей.
Херманн улыбнулся.
– Но ты дорожишь своей репутацией. Для тебя неприемлемо, чтобы хоть одна из твоих компаний потерпела фиаско.
– Что ж, Альфред, сделай одолжение, попробуй.
Каждый из них обладал состоянием, которое исчислялось миллиардами евро и было накоплено в основном предками, каждый мудро и умело распоряжался своими делами, и ни один из них не был глупцом.
– Не забывай, – проговорил Торвальдсен, – у меня твоя дочь.
Австриец пожал плечами.
– А у меня – ты сам и мальчишка.
– Вот как? Значит, ты готов рискнуть ее жизнью?
Херманн еще не решил, что ответить на этот вопрос, поэтому он спросил:
– Ты стараешься для Израиля? Я знаю, ты корчишь из себя патриота.
– А ты, я знаю, заурядный расист.
Херманн затрясся от злости.
– Ты никогда прежде не разговаривал со мной в таком тоне.
– Твои взгляды никогда не были для меня секретом, Альфред. Твой антисемитизм лезет из всех щелей. Ты пытаешься не афишировать его, все-таки среди членов ордена есть и евреи, но у тебя это плохо получается.
Настало время оставить притворство и показную корректность.
– Твоя религия застряла у человечества костью в горле. Так было всегда.
Торвальдсен лишь пожал плечами.
– Не больше, чем христианство, приверженцы которого перебили уйму народа, стремясь таким способом возвеличить своего Бога.
– Я не религиозен, Хенрик, ты это знаешь. Для меня главное – политика и прибыль. А что касается евреев в нашем ордене, то их тоже волнуют только две эти вещи. Никто из них не поднял сегодня голос против моего плана. Израиль – помеха на пути прогресса. Сионисты боятся правды, как черт ладана.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что христиане тоже окажутся вовлечены в драку?
– Если удастся обнаружить Александрийскую библиотеку, там окажутся тексты, которые разоблачат Библию как сплошную фальшивку.
Этот аргумент не убедил Торвальдсена.
– Такого результата тебе будет сложно добиться.
– Поверь мне, Хенрик, я продумал все до мелочей.
– Где сейчас Когти Орла?
Херманн кинул на датчанина одобрительный взгляд.
– А ты молодец. Но на него ты повлиять не сможешь.
– Зато сможешь ты.
Австриец решил расставить точки над «i».
– Тебе не победить в этой игре, Хенрик. У тебя моя дочь, но меня это не остановит.
– Наверное, я должен яснее сформулировать свою позицию. Моя семья пережила нацистскую оккупации Дании. Многие из моих родственников были убиты, и мы сами убили многих немцев. Мне приходилось преодолевать одно испытание за другим. Твоя дочь Маргарет для меня – ничто. Она истеричная, избалованная, глупая женщина. Меня заботит лишь судьба моего друга Коттона Малоуна, его сына и судьба той страны, которая стала для меня родиной. Если мне придется убить твою дочь, я сделаю это.
Херманн привык отражать внешние угрозы, а тут опасность возникла изнутри. Этого человека необходимо умиротворить. Хотя бы на время.
– Я могу показать тебе кое-что.
– Ты обязан остановить все это.
– На кон поставлено гораздо больше, нежели наши деловые интересы.
– Так покажи мне то, что собирался.
– Сначала я должен это организовать.
59
Мэриленд, 16.50
Стефани сидела на заднем сиденье «шевроле», Кассиопея – рядом с ней. Еще когда автомобиль выехал из Вашингтона и направился на север по холмистым дорогам штата Мэриленд, Стефани уже знала, куда они держат путь. В Кэмп-Дэвид, загородную резиденцию президента Соединенных Штатов.
«Шевроле», не останавливаясь, въехал в главные ворота, по обеим сторонам которых стояли вооруженные охранники. Миновав следующий контрольно-пропускной пункт с еще большим числом охранников, внедорожник затормозил у красивого, словно с картинки, бревенчатого домика, и пассажиры, выбравшись из машины, окунулись в прохладный осенний воздух. Агент секретной службы – тот самый, который подловил их в музее, – махнул рукой, дверь домика распахнулась, и из нее вышел президент Роберт Эдвард Дэниелс-младший.
Стефани знала, что президент никогда не пользуется именем, полученным при крещении. Давным-давно к нему прилипла кличка Дэнни. Невероятно общительный, обладающий гулким баритоном, Дэнни Дэниелс обладал ниспосланным ему свыше даром одерживать победы на любых выборах. Прежде чем выдвинуть свою кандидатуру в президенты, он провел три срока подряд в кресле губернатора и один – в конгрессе. Его переизбрание на второй президентский срок прошло как по маслу.
– Стефани, как здорово, что вы приехали! – воскликнул Дэниелс, спускаясь по ступеням крыльца. Президент был одет в джинсы, саржевую рубашку и ботинки.
Собравшись с духом, она шагнула ему навстречу.
– А разве у меня был выбор?
– Вообще-то нет, но я все равно рад. Слышал, у вас возникли кое-какие проблемы?
Сказав это, Дэниелс хохотнул, но Стефани даже не улыбнулась. У нее не было настроения радоваться чужим шуткам, даже если остряком являлся глава всего свободного мира.
– Своими проблемами я обязана вашим людям.
Он шутливо поднял руки, давая понять, что сдается на милость победителя, но следующая его фраза не стыковалась с этим жестом.
– Это мы еще посмотрим. Вы даже не выслушали то, что я собирался вам сказать. О, да вы сменили имидж? Волосы, одежда… Мне нравится.
Не дав ей возможности ответить, он повернулся к Кассиопее.
– А вы, должно быть, мисс Витт. Я наслышан о вас. Вы живете удивительной жизнью. И к тому же реконструируете какой-то замок во Франции. Хотел бы я на него взглянуть.
– Приезжайте, я покажу.
– Я слышал, все работы ведутся так, как это делалось шестьсот лет назад? Это потрясающе!
Стефани поняла, что означает эта непринужденная болтовня президента. Он хотел сказать: «Вы – здесь, и я все знаю, так что расслабьтесь».
«Что ж, – подумала она, – поглядим, чем все это обернется».
– В противоположность тому, что вы обо мне думаете, Стефани, я не идиот, – сказал Дэниелс.
Они сидели на открытой веранде домика в деревянных креслах-качалках с высокими спинками. Дэниелс энергично раскачивался, и половицы жалобно скрипели под весом его массивного тела.
– По-моему, я никогда не называла вас идиотом, – парировала Стефани.
– Мой папа тоже часто говорил моей маме, что он никогда не называл ее стервой в лицо. – Президент метнул быстрый взгляд в сторону Стефани. – И это было правдой.
Она промолчала.
– Вытащить вас из музея оказалось не так-то просто. Кстати, это одно из моих самых любимых мест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59