Их
улыбки были похожи на зубоскальство добрых мулатов. Командор
отвел от них взгляд и неожиданно увидел в глубине бухты
огромный океанский лайнер гусиного цвета. Гигант терся бортами
о пристань, издавая пронизывающий насквозь скрип. На
капитанском мостике Остап узрел покойного Михаила Самуэльевича
Паниковского. На покойнике была остаповская капитанская фуражка
c белым верхом и великолепный брезентовый костюм бразильских
пожарников. Алмазные насосы в петлицах сияли на солнце бежевым
пещерным светом, а сам нарушитель сухаревской конвенции походил
на эльфа, стоявшего на вершине высокой горы, покрытой
изумрудным лесом. Эльф курил трубку, а в промежутках между
затяжками брал в руку рупор и, направив его на командора,
фамильярно кричал: "Остап Ибрагимович, эта жалкая ничтожная
личность, я имею в виду Балаганова, меня просто умиляет. Он
проиграл в "шестерку" все ваши пятьдесят тысяч. А как же я,
Остап Ибрагимович? Я старый и больной. Отдайте мне мои деньги,
я внесу их во всемирную лигу сексуальных реформ на специальный
счет восстановления благородного рода Паниковских!" Пылкая до
безумства речь звучала по нескольку раз кряду. Паниковский
противно смеялся и заискивающе скалил золотые зубы. В ту самую
минуту, когда командор открыл рот c целью объяснить
неталантливому сумасшедшему тот факт, что незабвенный сын
лейтенанта Шмидта вовсе не проиграл выданные ему комиссионные,
а пожертвовал их Московскому уголовному розыску, он услышал
громкий голос Юрия Степановича Тыры:
- Остап, тебе пора!
Открыв глаза, великий комбинатор понял, что видел самый
ужасный сон в своей жизни.
Вскоре он уже натягивал на ноги новые сапоги, любезно
предоставленные ему Юрием Степановичем в счет частичной
компенсации за неуспех эмиграции - в этом неуспехе Тыра считал
виновным и себя. Кроме сапог, совестливый хозяин, видимо, уже в
счет погашения моральных издержек, презентовал Бендеру зеленый
брезентовый балахон, сопровождая презентование напутствием:
"Приднестровские ночи прохладны, а до ближайшего населенного
пункта идти далеко". Выходя из тесовой резиденции, Бендер пожал
благородную руку гражданина Тыры и голосом опального вельможи
изрек:
- Вы правы, Юрий Степанович. Нужно напасть на идею. И
рано или поздно это произойдет. Обидно другое: сейчас я бы мог
наслаждаться хрустальной мечтой моего детства. Но вместо этого
приходится показывать мечте зад... Впрочем, не поминайте лихом,
пишите письма и вообще - адье!
Юрий Степанович, соглашаясь, кивнул и просалютовал своему
клиенту поднятием правой руки. На его лице покоилась грусть.
Остап, не оглядываясь, зашагал по рыхлому снегу, изо всех
сил стараясь идти быстрее.
Снег, снег, снег падал звездами бесшумно, густо и
язвительно. Он пританцовывал и вскоре стал, словно юркий бес,
вертеться вокруг великого комбинатора, постепенно скрывая
маячивший балахон в белой пелене. День разгорался бледно и
медленно, время от времени выпуская на волю из-за серых туч,
как сиротливого цыпленка, мартовское блеклое солнце.
Глава II НЕМЕШАЕВЦЫ И ДОКА ПО ЧАСТИ ПОЛИТИКИ
В некогда богатом купеческими дворами и традициями, а ныне
пролетарском захолустье, городе Немешаевске, прославившемся
совхозом-техникумом c единственным в республике
асфальтно-топтальным факультетом, было так мало предприятий
общепита и так много рабочих клубов и методологических обществ
аграрников-марксистов, что жителям города приходилось питаться
не старорежимными судачками а натюрель, а идеологически
выдержанными лозунгами типа "Выполним промфинплан в три
рефрена!".
Выполняя пресловутый промфинплан, граждане пролетарского
захолустья гордились своими вишневыми садами и проспектом
Диктатуры пролетариата. Летом в конце проспекта, среди
аккуратно разбросанных зеленоватых блинчиков, можно услышать
оперное мычание черной c белыми пятнами коровы, принадлежащей
сельхозкооперативу "Первая пятилетка". Виолончельными звуками
матчиша, издаваемыми черно-зеленым "катерпиллером", на котором
разъезжал работник исполкома товарищ Жеребятников, можно было
наслаждаться утром и вечером, как холодной зимой и серебряной
весной, так и жарким летом и золотой осенью. В мае проспект
Диктатуры пролетариата утопал в зелени, а в ноябрьские
праздники - в труднопролазной грязи. К вечеру же любого
времени года, когда утомленное солнце скрывалось за
рабоче-крестьянский горизонт, а звонницы доигрывали последнюю
незамысловатую мелодию, Немешаевск погружался в кромешную тьму
и затихал. Город постепенно засыпал глубоким провинциальным
сном.
Но все эти артистические мычания, автомобильные матчиши,
вишневые садики, майские прелести, ноябрьская слякоть и даже
почти-малиновые благовесты были ничто в сравнении со стоявшим в
центре города, напротив здания бывшего земства, а теперь
исполкома, зеленым ларьком, фасад которого венчала
неопределенного цвета вывеска c надписью:
ПИВО - ВОДКА
Толпа городских любителей выпить или просто поболтать о
разного рода насущных вопросах на злобу дня, часто собиравшаяся
возле ларька, была основной достопримечательностью Немешаевска.
Говорят, что в те врезавшиеся в память дни, когда
Немешаевск бурлил ужасными слухами, вызванными беспрецедентной
в истории криминалистики кражей снега c огорода начальника
трамвайного депо Архипа Афансьевича Глобова, расследование
проводилось не в городском отделении милиции и не в НОГПУ, а на
Центральной площади перед шинком "Пиво-водка". Сказывают также,
что в один из тех же бурлящих вечеров, а именно в четверть
шестого, и была произнесена фраза, положившая начало частному
расследованию, и фраза эта принадлежала не кому-нибудь, а
заведующему, и не простому заведующему, а заведующему
методическо-педагогическим сектором пролеткульта Поликарпу
Харитоновичу Аввакумову.
- Это, товарищи, ясно, как день, и понятно, как осень:
ясно, что похитить снег мог только непрофессиональный вор, и
понятно, что этот самый вор не живет в нашем городе! -
обращаясь к кружке c пивом, сказал тогда Поликарп Харитонович и
дюжина хмельных граждан, стоявших возле ларька, мгновенно
смекнула, о чем идет речь.
Кто-то не согласился c товарищем Аввакумовым: дескать, не
только не ясно, но и вообще непонятно ни черта. И пошло тогда
во все колокола звонить...
- Без поджога и дрова не горят! - усмехнулся в свои
длинные усы худой, точно велосипед, выдвиженец c журчащей
фамилией Щипрудчин.
- Э-э-э? Что вы имеете ввиду? - спросил гражданин
непонятного возраста.
- Сами должны знать!
- Теперь понятно, почему в Немешаевске солнце не на
востоке золотится, а на западе! - толкнул c жаром придурок в
картузе, надвинутом так низко, что оттопыривались уши. - Скоро
так и будут говорить: "Так вот она какая, столица пролетарских
пороков!"
- Ничего подобного! - прокалякал выдвиженец Щипрудчин.
- У нас тут старое тихое пролетарское захолустье.
- А вы свинья! - вдруг сделал въедливое замечание
придурку в картузе непонятный гражданин.
- Гришка это сделал! - прогундосил гражданин вот c таким
лицом: пухленькие щечки, впалые скулы, скошенный подбородок.
- Отставной козы барабанщик ваш Гришка, - как всегда,
принципиально воскликнул председатель месткома Генрих
Ричардович. - Такое ж суметь надо! Да и на что, я вас
спрашиваю, ему снег?
- Архип Афанасьевич, так в субботу или в пятницу? -
задал приличествующий случаю вопрос пройдоха c вытаращенными
глазами. - Я что-то в последнее время нашей "Немправде" не
доверяю...
- В ночь c субботы на воскресенье... - ответил
потерпевший. - Лег спать - снег был, просыпаюсь утром, выхожу
во двор - нет его. Вот такая вот мать за ногу. Я было думал,
расстаял, смотрю - лопатой гребли. Все подчистую, товарищи,
стилибонили. И где ж у людей совесть?
- Вот так дела... - гримасничая, протянул
рабочий-ударник c красной мордой и, отхлебнув пива, вдруг
брякнул первое, что пришло в голову: - Буржуи недорезанные это
сделали.
- Гришка уволок, его работа.
Радий Нифонтович Добрынин, пожарник в отставке, был
другого мнения:
- Кисейная барышня ваш Гришка!
Мужчина лет сорока, пенсне которого выдавало в нем
интеллигента, помыслил так:
- Видите ли, в чем дело? Каждому здравомыслящему
горожанину, а немешаевцу тем паче, известно, что наша почва
является дерново-подзолистой, профиль ее состоит из
перегнойного и иллювиального горизонтов. Поэтому для плодородия
перегнойного горизонта, кроме снега, необходим навоз. У вас
навоз в целости, Архип Афанасьевич?
Рабочий-ударник Рудольф Антипин постучал пальцем по
собственному лбу и пригрозил так:
- Навоз-то в целости! А вам, товарищ, слова не давали!
Хотя сказывают, он пригрозил вот так: "Тебе, лох
занюханный, слова не давали!" Но разве ж можно верить сплетням?
Однако по поводу этой подозрительной личности, Рудика Антипина,
однажды такое шептали, что даже у опытной сплетницы тетки
Агафьи мозги закипели и пришлось ей лечиться в немешаевском
Доме скорби аж до кануна первого пятилетнего плана.
- А за три дня до этого мне на работе барашка в бумажке
предлагали, взятку то есть, - моргая глазками, поведал
потерпевший. - Я отказался. Может, c этим как-нибудь связано?
А, товарищи?
- Кто предлагал? - вскидывая подбородок и c умилением
щуря нос, спросил толстяк c баварскими усиками.
- Приезжий какой-то.
- Нет, снег слямзил наш, немешаевский, - изнесли в
толпе.
- Гришка это сделал.
- Вот заладил! Гришка, да Гришка! - прошипел
лупоглазенький гражданин. - Говорят ему: алиба у Гришки. Его
Устин, сторож "Немпищторга", зрил. Всю ночь горькую они пили!
- Как же мне теперь без снега, товарищи? - просительно
воскликнул потерпевший Глобов. - Я теперь, выходит, без овоща
останусь?..
- Может, еще выпадет, - успокоил толстяк c усиками.
- А вы когда наметили копку?
- Не выпадет, лето на носу, - поднимая указательный
палец вверх, словно собираясь проповедовать, произнес средних
лет гражданин c фараонской бородкой.
- Точно - не выпадет! - промямлил собутыльник
фараонской бородки - гражданин в очках c фининспекторским
личиком.
- Гришка это сделал...
- Вот лоханутый! - интеллигентно отозвались рядом. -
Вам же цыркнули: у Гришки алиби. Не понимаете? Алиби!
- Вся почва к лету пересохнет, - слезно пробубнил
потерпевший и вдруг крикнул c детским отчаяньем: - Да и вилы я
еще не купил! Где же у людей совесть?!
- Вилы готовят летом, а грабли зимой.
- Заткнись, вшивый! - грозно заметил рабочий-ударник
Рудольф Антипин, словно пытаясь сказать: "Молчи, пистон. Ты еще
на авто "би-би" говорил, когда я за рулем ездил".
- Действительно, гражданин, что это вы тут по верху
плаваете, за вершки хватаясь? - в один голос бухнули бывшие
хозяева частного ресторанчика Виктор и Анна Прищепа. - Нашли
время верхоглядничать!
- Я не верхоглядничаю!
- Конечно не верхоглядничаете! - заблекотали два
Сереги-лесника в фуражках c золотым зигзагом на околыше. - Вы
дребеденничаете! Белибердой нас поливаете!
- Буффонит он, - захихикал от удовольствия бывший крупье
Андрей Мирошниченко. - У нас в казино таких огурчиков без ножа
резали!
Интеллигент посмотрел на всех бычком.
- Давайте все же разберемся, граждане! - c отчаяньем
махнул рукой потерпевший. - Ведь у меня снег украли! А вы тут
лясы точите!
- И все равно я скажу и отвечу всем. Слышите? Всем! - не
выдержал интеллигент. - Навоз, товарищи, важнее снега... Эх
вы, неграмотные!
- Кто же спер снег? Вот в чем вопрос...
Таким макаром беседа продолжалась еще долго, пока,
наконец, как-то само собой не выяснилось, что снег похитила,
пробравшись сквозь заградительный ряд, подозрительной
наружности бабка Гликерия из близлежащей деревни Варваровки. А
нужен он ей был по надобности хозяйственной, для огорода, землю
орошать, значит. А почему скрала именно у Аввакумова? Так дом
его на окраине стоял, чего ж зря куда-то тащиться? Да и не
крала она вовсе снег этот, а лопатой его, да и в телегу-то свою
покидала, и увезла восвояси, в деревню к себе, стало быть. На
кой черт, граждане-товарищи, ей красть? Взяла она! Жлобы, а
косят под порядочных граждан!..
Граждане Немешаевска мало чем отличались от жителей любого
другого населенного пункта молодой советской республики. Еще
оставшаяся на свободе интеллигенция, как правило, старалась не
упускать последних известий о новых трудовых свершениях на
великих стройках первой пятилетки. Кустари-одиночки искали
случайных клиентов. Алкоголики просили у своих собутыльников
взаймы "до первой же получки". Партийные и другие совработники
решительно выступали на различных митингах и собраниях, убивая
меткими лозунгами повсюду притаившихся контрреволюционных
гадюк. Просто люди жили беспокойной жизнью, опасаясь, что
наступят еще более худшие времена.
И только Петр Тимофеевич Ключников был далек от всего
этого. Петр Тимофеевич не любил собраний, жил припеваючи, хотя
точно знал, что суровые времена уже не за горами, и никогда не
брал взаймы, так как сам давал. Гражданин Ключников был простым
беспартийным советским нэпманом. Он представлял в городе
частновладельческий сектор акционерным обществом "Карт-бланш".
Обществу принадлежали несколько продовольственных лавок,
небольшая кофейня на улице Дворовского и приносивший неплохие
барыши шинок "Пиво-водка" на Центральной площади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41