Будто лимон с кожурой съела. - Пойти по пути Моргана из моего мира? Да ещё отхватить нехилый шанс оказаться в королевском гареме, пусть и ненадолго? Фигушки! Не для того я весь этот пиратский огород городила, чтобы сойти с дистанции на финишной прямой! Не на ту напали, месье интриган!"
Де Шаверни уже на пятой минуте своего пространного монолога понимал, что тратит слова впустую. Но отчего-то не мог остановиться, и рисовал перед дамой воздушные замки один другого краше. Битых полчаса расхваливал прелести версальского рая, через слово поминал короля, который наверняка не забудет заслуг мадам перед Францией и щедрой рукой одарит её всяческими милостями. Расписывал красоты французских шато и прилегающих к ним пейзажей. И под конец как будто невзначай обмолвился, что его величество даже не будет возражать против дальнейшей карьеры мадам на флоте. А мадам слушала и гадала: когда же он наконец заткнётся?
Де Шаверни умолк, и в кабинете повисла странная, неловкая тишина. Когда вроде бы и молчать неприлично, и сказать что-либо неудобно. Пиратка всем своим видом демонстрировала полнейшее нежелание становиться французской графиней и придворной дамой. Видимо, наслышана о порядках при самом блестящем дворе Европы.
– Вы хотите, чтобы я вышла из игры? - наконец женщина нарушила эту неприятную тишину. И, по своему обыкновению, задала неудобный вопрос из разряда "в лоб".
– Мадам, я хочу, чтобы вы сошли с дороги, которая приведёт вас прямиком на виселицу, - сказал версалец, обмахиваясь какой-то бумажкой. - Не скрою: вы мне глубоко несимпатичны. Однако, вы можете быть полезны моему королю и моей стране. Потому я предлагаю вам воспользоваться удобным случаем и вернуться к честной жизни.
– Моя жизнь меня вполне устраивает. А петля… Так ведь от этого никто не застрахован, - дама усмехнулась. - Как говорят в моей стране, "от сумы да от тюрьмы не зарекайся".
– Но жизнь при дворе…
– Простите, адмирал, но жизнь при дворе - не для меня. Вернее, это я не предназначена для всяких там дворов. И прошу вас, - заметив, что де Шаверни собирается продолжить уговоры, она отрицательно качнула головой, - не нужно продолжать. Я - на своём месте. Пусть всё останется как есть.
– Такое положение вещей не может сохраняться долго, мадам, - с видимым сожалением произнёс вельможа. - И вы это понимаете не хуже меня, так что пространные объяснения действительно излишни. Рано или поздно вы станете костью в горле Франции, и тогда я не смогу поручиться за вашу дальнейшую судьбу… Подумайте, мадам. Вы ведь не разбойница. Вы образованная дама, у вас блестящий, неординарный ум. На государственном или военном поприще вы можете сделать головокружительную карьеру - стоит вам только захотеть. Никто не посмеет заявить, что эта стезя не для такой незаурядной женщины. Не потребуется даже моя протекция, которую я поначалу готов был вам предложить. Зачем вам водиться с этим сбродом? Вы предназначены стоять на вершине, а они? Они же как псы, дерутся за кости со стола высших. Ваша судьба…
– Моя судьба - это моя забота, адмирал, - сухо ответила Галка. - Я сама выбираю, с кем мне лучше водиться и что при этом делать. Я слишком многое отдала за это право - выбирать свой путь. Так что… отстаньте от меня со свои Версалем, ладно? Там и без меня балагана хватает.
– Как пожелаете, - таким же сухим канцелярским тоном произнёс в ответ де Шаверни.
Беседа явно не удалась. Версалец был зол и на женщину - за то, что не поддалась на уговоры - и на себя - потому что избрал неверную тактику. Нужно было действовать так, как в Фор-де-Франс: взять в заложники несколько её разбойников, а там уже говорить. Но второй раз эта уловка может не пройти. Она уже показала, что способна быть жестокой и к своим людям, и к самой себе. Ведь тот арестованный капитан, который дожидается суда команды - странные у этих пиратов законы, честное слово - один из её лучших друзей…
Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.
А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько её кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчёт того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денёк-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчёт сбора "дани" с покорённого города. Нужно было пополнить запас воды на "Гардарике", вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать ещё много чего, но в первую очередь - кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, что он натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой её бездушия.
"Чёртов иберийский характер, - мрачно думала Галка, поднимаясь на борт "Гардарики", в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. - Своя рубашка ближе к телу, и это ещё мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да ещё и эгоист чёртов. Тут Билли прав на все двести…"
В трюме "Гардарики" и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но "планка стандартов" на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Всё-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на её кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда "Орфей" бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила её с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, готова была выть от отчаяния - что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.
Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему - нет.
Португалец хмуро смотрел на неё, спускавшуюся по лесенке.
– Пришла наставлять меня на путь истинный? - хмыкнул он.
– Нет, - ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. - Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.
– Скажи Билли, что я на него не в обиде.
– Он знает.
– Тогда мне больше нечего сказать, - Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.
– Зато мне есть что сказать, - негромко проговорила Галка.
– Ты вчера уже сказала всё, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.
– А ты всё-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется, - в голосе женщины почувствовались стальные нотки. - Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чёртову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?.. У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить, какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые всё бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, всё понимаешь…
Дуарте в изумлении смотрел на неё… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле. Галка говорила тихо, печально. А на её лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор её любил. И теперь-то понимал, что виной тому не её отказы и замужество за Джеймсом. Он любил её именно такую - непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.
– Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? - тихо спросил он.
– Я убью тебя, Жозе, - едва слышно проговорила Галка.
– Ну… другого я и не ждал, - Дуарте как будто облегчённо вздохнул. Всё-таки хоть что-то определённое. - Тогда хоть поцелуй на прощанье.
Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.
– Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, - произнесла она. - Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймёшь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.
Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решётчатую крышку.
"Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь - так поспеши с правосудием…"
13
Мир был чёрно белым. Так, по крайней мере, показалось Галке, когда она вернулась в порт.
"Стоит ли эта мечта жизни моего друга?"
Ещё пять минут назад она, глядя Жозе в глаза, выносила ему приговор. А сейчас уже почти готова отказаться от задуманного. Гори оно всё синим пламенем…
"Ладно бы, если бы это только меня касалось. Но как же те, кто в меня поверил? Получается, и я обману их, как обманывали все прочие?"
Одним словом, Галке было сейчас удивительно хреново. До такой степени, что даже матросы-гребцы заметили: с капитаном что-то неладно. Спросить её напрямую? Правила на "Гардарике" этого не запрещали, но матросы-то знали своего капитана как облупленную. Состроит невесёлую усмешку и скажет: "Да всё в порядке, братва, выкручусь". Потому они молча довезли её до пирса и оставили в покое.
Ага, в покое… Как бы не так.
Этьен нашёл Галку у казармы, где она переговорила с испанскими офицерами на предмет покинуть город. Испанцы настаивали на почётном варианте - выйти с оружием и знамёнами. Галка вовсе даже не была против, в обмен на столь же почётный нейтралитет, конечно. Но тут против был адмирал, и пришлось долгих два часа уламывать его согласиться. Мол, дон Сальваторе - испанский комендант Картахены - даёт слово дворянина, и так далее. Уломали. И теперь Галка обговаривала с испанцами порядок вывода гарнизона на пределы города.
– Капитан, - Этьен вмешался в разговор, и по одному этому Галка поняла: что-то серьёзное.
– Прошу простить меня, сеньор, - женщина извинилась перед испанским офицером, который до сих пор тоже вёл себя предельно учтиво. - Я ненадолго вас оставлю… В чём дело, Этьен? - спросила она по-французски, когда Бретонец отвёл её в сторонку.
– Кажется, адмирал начал мутить воду, - с тревогой ответил Этьен. - Только что один из моих парней сообщил: матросы с "Сибиллы", французы, католики, прямо у церкви задирали проходивших мимо людей с "Перуна", а там половина команды - гугеноты. Капитан, если вы не вмешаетесь, будет кровь. Они только вас и станут слушать!
Последнее Этьен договаривал уже на бегу: Галка, едва заслышав об этом, сорвалась с места и помчалась к месту событий. Не такой уж большой город Картахена, чтобы не понять, о какой именно церкви шла речь: матросы католического вероисповедания посещали ту, что ближе к порту и богаче убранством. Этьен, тихо ругнувшись, побежал следом: не хватало ещё оставлять эту ненормальную один на один с толпой разъярённой матросни.
Собравшаяся у церкви тусовка не давала мелкорослой Галке разглядеть происходящее, но шум и выкрики позволяли сделать должные выводы и без "видеоряда". Кто-то кого-то обзывал еретиком, кто-то в ответ кричал про проклятых папистов. А толпа, поделившаяся на два лагеря, подзуживала обоих "лидеров" своими выкриками… Словом, картина была яснее ясного. И трижды прав Этьен: если вот прямо сейчас не вмешаться, через пару минут начнётся мордобой, а там и до ножей дойдёт…
– Эй, господа! - едко и насмешливо крикнула Галка, не без труда пробившаяся сквозь толпу. - Может, разъясните мне, несведущей, что за фигня тут происходит?
– Этот ублюдок, это отродье еретика Кальвина!.. - начал было один, но второй не менее невежливо его перебил:
– Чёртов папист! Он посмел назвать меня ещё и ублюдком?!!
– Тихо!!! - голос у Галки был высокий, сильный и звонкий - услышали её, надо полагать, и в порту, до которого минут десять неспешным прогулочным шагом. Да и приказания капитана Спарроу пираты привыкли исполнять немедленно. Выждав, когда они, слегка оглушённые её криком, притихнут, мадам капитан спокойненько заговорила: - Так. Всё с вами ясно. Католик с гугенотом опять сошлись в бою. Ну, ну. Вы продолжайте, господа, а я с вашего позволения присяду тут на камушек и полюбуюсь на сценку из времён кардинала Ришелье.
С этими словами Галка действительно присела на каменный поручень лестницы и с самым скучающим видом скрестила руки на груди. Только хорошо изучивший её Этьен понимал, какова цена этому спокойствию.
Двое дискутирующих сперва обожгли друг друга ненавидящими взглядами, но затем оба не сговариваясь обернулись в сторону Галки. И…смутились. Продолжать безобразную свару в присутствии "генерала"? Особенно когда не знаешь, какой фортель она способна выкинуть?
– Ага, - проговорила Галка, заметив их неловкость. - Насколько я понимаю, ваш теологический спор себя исчерпал. Я бы позволила себе вставить и своё веское слово… если оно кого-то тут интересует.
– Говори, Воробушек, - хрипло выкрикнул кто-то из толпы пиратов.
– Что ж, скажу, - Галка легко, по-птичьи соскочила с нагретого солнцем камня и подошла к двоим "героям дня". - Вы оба французы, насколько я понимаю, - проговорила она. - Ты католик, а ты гугенот. А теперь вопрос вам обоим, на засыпку… Какой я веры?
И католик, и гугенот были не с её флагмана - те не только знали, что Галка православная, но и не стали бы цапаться из-за разницы в вероисповедании. А эти два красавца только ошарашено смотрели на своего адмирала.
– Ну… - замялся католик.
– Не знаю, - честно ответил его оппонент.
– Не знаете, - кивнула Галка. - Правильный ответ - православная. А теперь второй вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52