Посветив поближе, Яйцо разглядел женщину: она была мертва и плавала в луже крови.— Что произошло с этой женщиной? — спросил он приковылявшую следом за ним старуху. — Кто она?— Э, долго рассказывать. Да вы, наставник, присаживайтесь, — сказала старуха, пододвигая ему скамейку.Яйцо с жадностью набросился на рис, а старуха присела на порог и начала свой рассказ.— Моя фамилия — Син, а эта мертвая — моя невестка, жена моего сына Син Сяо. В этих краях мы живем испокон веку, занимаемся землепашеством. Случилось так, что наш нынешний начальник уезда оказался жадным, все требует у старосты, чтобы налоги ему вносили киноварью Киноварь — использовалась для изготовления особой туши и поэтому вносилась в государственную казну наряду с обычными продуктами, которыми оплачивались налоги. Она также была одним из важных компонентов китайской алхимии и даосского искусства: из нее добывали «снадобье бессмертия».

, которая в здешних краях высоко ценится. Но киновари в нашем уезде нет, добывают ее в соседнем округе Юаньчжоу. Вот староста ежегодно и посылает туда за нею наших мужчин. Работа нелегкая, зато люди могут хоть немного заработать. Обычно перед уходом мужчины отправляют своих женщин к родственникам. Мы же нынче остались присматривать за домом — невестка брюхата, на пятом месяце, тяжело ей выходить за ворота, а мне и вовсе ходить трудно — восьмой десяток пошел, не шутка. Месяц назад, когда Син Сяо еще был дома, у невестки начались в животе боли, а лекаря в округе нет. А тут возьми да и подвернись этот бродяга, подаяние просил. «Не до тебя здесь, — отмахнулся было от него сын. — Жена у меня хворает». А тот и спрашивает, что, мол, у нее за болезнь. Сын же возьми да и скажи: беременная она, боли в животе появились, боимся, как бы не случился выкидыш. Тогда бродяга и говорит: «Меня зовут Каменным бродягой, или Каменным архатом. Я и сутры умею читать, и во врачевании кое-что понимаю. У меня есть рецепт лекарства как раз от таких болей». Что тут делать — пришлось довериться ему. Сварил бродяга отвар из каких-то трав, невестка выпила, и боли в самом деле прошли. Накормили мы его, и он ушел, даже денег не взял. Ну, думаем, добрый человек попался. А вчера он опять явился за подаянием. Невестка ему сказала, что мужа нет дома, приходи в другой раз, а сама ушла и заперла ворота. А он уходить не захотел, сел под стрехой и стал читать сутры. Ночью, когда я уснула, невестка еще пряла в соседней комнате, а он потихоньку пробрался в дом, схватил ее и, пригрозив, что убьет, если она закричит, учинил насилие. Но это еще что! Злодей велел ей вскипятить воду в котле, мол, хочет вымыться. Половину воды он перелил в ведро, но мыться не стал. Вытащил какую-то белую пилюлю и велел невестке проглотить, дескать, она облегчает роды. Невестка проглотила и почувствовала боли в животе. Тогда он вынул пару новых соломенных сандалий, опустил в котел и говорит: «Я хочу у тебя кое-что попросить, а взамен дам эликсир бессмертия». «Что тебе еще от меня надо?» — вскричала невестка. «Младенца из твоего чрева», — говорит он. Невестка перепугалась, заплакала, стала умолять его смилостивиться. Так он, проклятый Небом, сорвал с нее одежду, связал руки и ноги, посадил на ведро с горячей водой и давай мять живот. Она кричит, а он не отпускает, мнет. Потом достает из котла сандалии, водит ими по животу и давит. Разродилась невестка и упала замертво, истекая кровью. А я от страха забилась в угол и голоса подать не смею. Какое счастье, что вы явились и наказали злодея!— Куда же он девал младенца? — спросил Яйцо.— Должно быть, в мешок свой упрятал, — сказала старуха.Пока старуха рассказывала, Яйцо успел съесть весь рис, что был в котле. Поев, он взял мешок бродяги и развязал его. В мешке он обнаружил старую юбку, в которой был завернут окровавленный младенец, мешочек с необрушенным рисом и небольшой сверточек мелкого серебра, лянов на десять.Увидев младенца, старуха снова залилась слезами. Желая успокоить ее, Яйцо отобрал несколько кусочков серебра покрупнее, лянов на пять-шесть, и вручил старухе со словами:— Это вам на похороны невестки. Ну а остальное — мне.Между тем уже начало светать, и Яйцо решил выйти во двор поглядеть на бродягу: тот лежал мертвый, кожа на его лице пожелтела. Яйцо снял с него синие матерчатые монашеские туфли и надел их. Затем положил на плечо окованную железом дубинку бродяги и, обернувшись к дому, крикнул:— Эй, почтенная! Не бойся, выходи, помер бродяга. А мне пора уходить.— Не уходите, наставник, прошу вас, — взмолилась старуха.— Это почему?— Да как же, в доме два мертвеца, мне ли, старой, управиться с ними?!— И то верно, — согласился Яйцо. — Ладно, труп бродяги я выброшу на пустырь, ну а дальше решим, что делать.С этими словами он подхватил мертвого за пояс и, точно цыпленка, потащил к роще, намереваясь заодно снять с сосны свой узел с одеждой. Отыскав сосну, Яйцо бросил труп бродяги и собирался было уже лезть на дерево, как вдруг услышал сзади громкие голоса:— Откуда взялся этот монах?! Сам убил человека, а труп решил нам подбросить!..Яйцо обернулся. К нему бежала толпа крестьян — с котомками за плечами, с ножами за поясами, с тесаками в руках. Яйцо полез на дерево за своим узлом. Тем временем крестьяне окружили сосну.— Эй, почтенные, расступитесь! — крикнул им сверху молодой хэшан. — Дайте спрыгнуть. И знайте: я не убивал, а, наоборот, сам наказал убийцу!..Яйцо спрыгнул вниз и сразу же оказался в кольце обступивших его крестьян.— Позвольте узнать, почтенные, откуда вы? — обратился он к крестьянам.— Мы здешние, — отвечали они. — Добывали киноварь в Юаньчжоу, а сейчас домой возвращаемся.— Есть ли среди вас Син Сяо? — снова спросил Яйцо. Из толпы вышел смуглый мужчина невысокого роста.— Я Син Сяо.— Вот, гляди, перед тобой — самый заклятый враг на семь поколений! — сказал ему Яйцо, указывая на труп бродяги.При этих словах Син Сяо зашатался — казалось, в грудь его ударили молотом. Он побледнел и схватил монаха за рукав:— Говори, что случилось?— Боюсь, сейчас ты не поверишь, — отвечал Яйцо. — Дом твой недалеко, пойдем вместе, сам посмотришь. И вы, почтенные, не расходитесь — будете свидетелями.— Не волнуйся, брат Син, — успокаивали его крестьяне. — Мы пойдем с тобой и все выясним.Идя с крестьянами к дому Сина, Яйцо радовался, как лодочник, которому во время бури удалось укрыться в тихой гавани. Крестьяне же испытывали самые противоречивые чувства, близкие к тем, которые испытывают в театре зрители, не знающие, чем закончится пьеса. И только Син Сяо шел к себе домой с тяжелой душой, как тот преступник, который не ждет от суда ничего, кроме наказаний.Однако вернемся к старухе. Как только Яйцо ушел, она укрыла одеялом труп невестки, а сама вышла за ворота, чтобы подождать возвращения монаха. Здесь ее и увидел Син Сяо.— Матушка, — забеспокоился он. — Кого ты ждешь здесь одна у ворот? И где моя жена? Почему ее нет с тобой?— Сыночек! — заголосила старуха, хватая сына за руку. — Что бы тебе вернуться днем раньше! Смотришь, и обошла бы нас беда!.. Женушку-то твою Каменный бродяга порешил...— Как это порешил? Ты что говоришь, матушка?! — вскричал Син Сяо.Он бросился в дом, остальные — за ним. Увидев мертвую жену, Син Сяо склонился над ее телом и громко зарыдал, ударяя себя кулаками в грудь.— Что здесь произошло? — спрашивали люди молодого хэшана.— Погодите, пусть брат Син выплачется, а потом расспросит матушку, — отвечал Яйцо.— Нет, уж лучше вы расскажите, наставник, — попросил Син Сяо. — Матушка моя стара, не ровен час — и перепутать может.И Яйцо рассказал все, что видел сам и что слышал от старухи.— Ты сам виноват! — укоряла сына старуха. — Надо же, поверить бесу, будто у него есть успокаивающее чрево лекарство, и самому привести злодея в дом?! А он тебе и жену загубил, и сына!..— Что теперь убиваться, тетушка?! — успокаивали старуху люди. — Мертвую не вернешь, спасибо, хоть отомстили за нее! Теперь невестка ваша может спать спокойно. А сейчас надо подумать о покойниках — ведь один в доме лежит, а другой — в роще. Лучше сварите рис и накормите наставника. А мы тем временем доложим начальнику уезда; пусть присылает чиновников для расследования.— Мне приходилось слышать, что начальник вашего уезда — взяточник, — вмешался Яйцо. — Стоит ли к нему обращаться? Не лучше ли самим устроить похороны?— Нет, нет, без него нельзя, — возразил Син Сяо.Старуха передала Син Сяо серебро, которое Яйцо дал ей на похороны невестки, и тот с благодарностью поклонился монаху.— Придется и вам, тетушка, отправиться с нами в уезд, — сказали старухе люди. Она безропотно согласилась, и все толпой направились в город.Узнав об убийстве, начальник уезда распорядился провести немедленное расследование. На следующий день к вечеру ему доложили обстоятельства дела, и чиновник объявил решение: «Доводим до всеобщего сведения, что бродячий монах, по прозвищу Каменный архат, совершил тягчайшее преступление. Но поскольку он уже мертв, наказать нам его невозможно. А посему приказываем Син Сяо похоронить его. Что касается хэшана Яйцо, то повелеваем считать его невиновным и от наказания освободить».
Распустив всех по домам, начальник уезда пригласил Яйцо во внутренний зал и, отослав приближенных, сказал ему:— Я намерен послать письмо и подарок своему дяде в Цинъюань, но вот беда — нет надежных людей. Может, вы окажете мне услугу? А когда вернетесь, я вас щедро вознагражу.— Всегда рад вам услужить! — воскликнул Яйцо. — Я ведь человек странствующий, и мне все равно, куда идти.Обрадованный начальник уезда позвал слугу, приказал ему выдать молодому монаху две связки монет и проводить его в храм на отдых, а сам сел писать письмо.Тем временем Яйцо со слугой начальника уезда добрались до храма. Молодой хэшан обратил внимание на то, что храмовые строения обветшали, а монахи ходят в рубище.— Неужто в ваш храм никто не ходит? — спросил он настоятеля.— Что вы, в храме никогда не бывает пусто, — отвечал настоятель. — И курения богам никогда не прерываются.Яйцо промолчал. Выпили чаю. Слуга отдал даосу две связки монет и наказал хорошенько заботиться о госте. Даос отдал триста монет слуге, поблагодарил его и проводил за ворота.Вернувшись в келью, даос спросил у гостя, ест ли он скоромное и пьет ли вино, и, получив утвердительный ответ, распорядился закупить все необходимое.— Вы говорили, что курения богам никогда у вас не прерываются, — продолжал расспрашивать Яйцо, попивая вино. — Так почему же храм в таком запустении?— Во всем этом, видно, я виноват, — вздохнул даос.— А может, начальник уезда вас притесняет? — допытывался Яйцо.Даос смущенно молчал.— Я человек посторонний, меня можно не опасаться — так что говорите смело, — подбодрил его Яйцо. — Ходят слухи, что начальник уезда жаден и берет взятки. Если это правда, я откажусь иметь с ним дело!..Откровенность и прямота гостя понравились даосу. Сложив пальцы кружочком и как бы изображая этим монету, он сказал:— Больше всего на свете начальник любит вот это. Что касается нашего храма, то он требует ежемесячных подношений по десяти связок монет. А есть ли у нас доход, нет ли его — начальнику до этого дела мало. Вот и приходится добавлять свои деньги, чтоб рассчитаться. Не успеет кто из прихожан поднести нам немного риса, как сразу же заявляются служители из ямыня и подчистую все забирают. Говорят, духи всемогущи! Но это, должно быть, верно только по отношению к простому народу. Стоит же им столкнуться с чиновниками, как они оказываются бессильными.— Кто он родом и есть ли у него родственники в Цинъюане? — прервал старика Яйцо. — И с чего это ему вздумалось посылать с письмом и каким-то подарком именно меня?— Сам он родом из Цинъюаня, и зовут его Хоу Минцзай, — отвечал даос. — Вот уже четыре года, как он у нас начальником уезда, и каждый год отправляет домой деньги, какие успевает содрать с народа. А для этого ему нужен надежный человек. В прошлом году он послал одного, так его по дороге ограбили. А что до вас, то он видит, что вы человек храбрый, вот и решил вас использовать.— Вот оно что! — воскликнул Яйцо.— Простите, что наговорил вам лишнего! — забеспокоился даос. — Вы уж только не проговоритесь об этом его прислужникам.— Можете не беспокоиться, — заверил Яйцо.Вскоре даос попрощался и вышел. Оставшись один в келье, Яйцо размышлял: «Значит, он вымогал у народа деньги, а я должен их охранять! Нет уж, не бывать тому!»Яйцо улегся спать, а перед рассветом поднялся, собрал свои пожитки и исчез, как дым.Обнаружив наутро его исчезновение, даос переполошился и доложил начальнику уезда.— Так я и знал! — воскликнул тот. — Никогда нельзя полагаться на бродячих монахов!Настоятеля он наказывать не стал, но две связки монет потребовал вернуть...А теперь вернемся к хэшану Яйцо, который, покинув уезд Цинъян, отправился в Хубэй Хубэй — провинция в Центральном Китае, в русле реки Янцзы.

. Шел он не торопясь: встретится гора — любуется горой, встретится река — любуется рекой. Так в странствиях и не заметил, как пролетел еще один год. Помня опыт прежних лет, Яйцо заранее запасся бумагой, пронумеровал у себя в шалаше листы, завернул бумагу в кусок чистого белого шелка, найденного в мешке бродяги, и совершил омовение в чистой речке. В день праздника начала лета Яйцо встал пораньше и тут только увидел, что небо заволокли тучи.«Вот не везет! — подумал Яйцо. — Сколько времени не было дождя, а сегодня льет как из ведра!»Он опустился на колени и стал кланяться Небу и молиться.— Если мне и вправду суждено сегодня обрести Небесную книгу — то пусть рассеются облака, прекратится дождь и выглянет солнышко!И вскоре дождь действительно прекратился. Обрадованный Яйцо подхватил сверток с бумагой, взял дубинку и вышел из шалаша. Дорога была ему хорошо знакома, и он шел уверенно. Однако идти по мокрой земле было трудно, и он боялся, как бы не опоздать.Когда Яйцо подошел к каменному мостику, туман стал понемногу рассеиваться. И тут хэшана охватило отчаяние — от дождя мостик сделался скользким, как масло, и на нем невозможно было устоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62