Кадор давно уже собирался это сделать, но в Маултоне было так хорошо, дочки тамошнего сеньора так мило принимали его, что принц не набрался духу прервать исключительно приятное времяпровождение ради беседы с раздраженной сестрицей, тем более, что таковая беседа неминуемо должна была кончиться ссорой, а ругаться в гостях у таких приятных барышень – нет уж, увольте… Наконец настал момент, когда неприятный разговор с Санеланой откладывать стало невозможно. Набравшись мужества, принц поднялся к покоям, занимаемым Санеланой и ее прислугой, постоял с минуту перед дверью, собираясь с духом, затем решительно постучал и, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь.
Сестра, которую, разумеется, служанки уже предупредили о предстоящем визите принца, сидела перед зеркалом спиной к двери – на присутствие в комнате Кадор-Манонга она никак не отреагировала. Тот деликатно покашлял.
– Ну, братец, не мнись – я же знаю, что это ты. Говори, чего еще тебе от меня надо?
– Сестра, завтра нам предстоит аудиенция у герцога. Постарайся произвести на него благоприятное впечатление – это в твоих же интересах. Если Алекиан захочет нам помочь – считай, что мы уже на пути домой… Ведь он наследник Императора… – принц сказал все, что собирался и теперь не знал что делать – пауза затягивалась… – Ну, так что?
– Ступай, Кади и спи спокойно. Я все поняла.
Принц постоял еще с минуту, соображая, что может означать такой ответ – согласие или же… С этой истерички Санеланы станется – явится на прием к принцу Алекиану неряшливой замарашкой назло брату – тогда пиши пропало… Станет молодой красавец-принц стараться помочь замарашке… Не надумав ничего путного, Кадор-Манонг махнул рукой и вышел. Санелана медленно обернулась и уставилась на захлопнувшуюся дверь, задумчиво теребя локон…
Вернувшись к себе, принц кликнул слуг и велел распаковать его вещи. Перебрав свои наряды, он отругал слуг за нерадивость. Конечно, те были ни при чем – просто принц нервничал и ему хотелось сорвать на ком-то злость. Влепив одному из слуг оплеуху, Кадор-Манонг несколько успокоился и решил:
– Убирайте это к Гангмару обратно – я одену кольчугу. Пусть герцог видит, что я веду войну против демона, узурпировавшего альдийский престол – мое законное наследство. Да-да! Это хорошая мысль – так я легче завоюю его симпатию. Эй, вы, бездельники – приведите в порядок мою военную амуницию и если хоть одна пряжка не будет сиять – шкуру спущу! Пошли прочь!
После этого принц прошелся по комнате, остановился у стола:
– Я должен успокоить нервы! – сказал он и налил себе кубок вина.
Осушив кубок, Кадор-Манонг почувствовал себя немного лучше и отправился спать…
Проснувшись утром, принц кликнул слуг – те явились с приготовленным с вечера нарядом, опасливо поглядывая на сердитого молодого господина, но тот, погруженный в свои мысли, отпустил их, едва взглянув на принесенные ими вещи. Слуги торопливо убрались – на этот раз пронесло… Явился мастер Гирон – владелец гостиницы:
– Ваша милость, паланкин готов, – путь предстоял недальний – всего лишь площадь перейти, однако моросил дождик, а принц надеялся, что сестрица все же явится в приличном наряде, который не стоило бы мочить под дождем, да и вообще – подойти к воротам дворца пешком – дурной тон…
Собравшись, принц спустился во двор гостиницы и принялся нервно расхаживать под навесом, гремя своим воинским снаряжением – Санелана еще не показывалась и он волновался. Поджидавшие во дворе слуги, которым предстояло нести паланкин, постарались вжаться в стену и не привлекать внимания взбалмошного хозяина, явно пребывающего в плохом настроении…
Наконец из дверей вышли служанки принцессы. Кадор-Манонг нетерпеливо оглянулся – что-то сейчас покажется из дверей. Служанки придержали створки, пропуская госпожу – принц замер… и поневоле улыбнулся, увидев сестру, затем он облегченно вздохнул. Санелана выглядела превосходно.

А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый – его въезд в Черную Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в его отсутствие военные отряды орков ходили на Гонзор и возвращались с победой, приведя некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать «жен человеческого рода», пришедших с Кендагом из Альды – это было потрясающе. Лорд Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при этом участников победоносных набегов на Маултон и другие замки Гонзора, его повсюду чествовали и славили соотечественники – а также осаждали добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими альдийках, так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство поставило молодого лорда в сложное положение – с одной стороны, Ингви неоднократно высказывался, в том смысле, что орки – отличные солдаты и что он хотел бы иметь их побольше, но с другой стороны – солдат необходимо кормить, а военных предприятий, дающих наемникам занятие и добычу, больше не предвиделось. Следовательно, он приведет в Альду бездельников, которых к тому же придется содержать за счет казны – одобрит ли это король Ингви? Желающих же записаться в армию Лорда Внешнего Мира было огромное количество – даже после того, как Кендаг во всеуслышание объявил, что пришедшие с ним женщины – расплата короля Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не предвидится. Поэтому, поразмыслив, молодой лорд принял компромиссное решение – вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с собой обратно сто восемьдесят, но в их числе – немало мастеров из Верхнего и Нижнего Городов – Кендаг справедливо рассудил, что они скорее прокормят себя в мирное время.
Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими сомнениями – тот объявил, что все сделано правильно:
– Я не сомневаюсь, что твои орки – не только отличные воины, но и хорошие работники, так что теперь они продолжат строительство на Северной стороне – а всех арестантов можно хоть сейчас продать в Энмар, – и тут же умчался разыскивать Мертенка, чтобы отдать ему новое распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой, предлагать приобрести рабов.
Кстати, сами узники встретили известие об изменении приговора без энтузиазма – каторжная жизнь гребца-невольника на энмарских судах казалась многим не лучше смерти… Зато купцам это предложение пришлось по душе – из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники в течение нескольких дней были проданы и отправились, гремя кандалами (заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар…
Вскоре после своего возвращения в Альду, Кендаг узнал, что на королевской службе теперь находится отряд эльфов – Ингви свел его с Филлиноэртли и кивнул – дескать, познакомьтесь. Оба вельможи настороженно уставились друг на друга.
– Почему ты не кланяешься мне, орк? – первым нарушил молчание Филлиноэртли.
– Что? Это ты должен кланяться мне, лесная зверушка! – надулся в ответ Кендаг, но не ему было тягаться с эльфом в искусстве насмешничества.
– Ну да – будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!
– Что?!!
– Да! И между прочим, сопляк, я был князем уже в то время, как прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной зеленой орчихе, думать не думая о женщинах человеческого рода, происхождением от которых ты, кажется, так гордишься.
Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился за меч, его противник, совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг и положил ладонь на рукоять кинжала.
– А ну, прекратить! – рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. – Кендаг, остановись! А ты, эльф, что – забыл о моем запрете задирать орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не действуют – так вот, я накажу тебя. С этой минуты ты лишен своего имени – будешь зваться Филькой, а не Филлиноэртли!
– Как это? – опешил эльф.
– А так! Теперь твое имя – Филька, это будет тебе всегда напоминать о наказании.
– Правильно, – подхватил Кендаг, – имя воина должно быть коротким, как боевой приказ, а это… филли-нилли… подходит не воину, а женщине, доступной всем (во время пути в Корону Гангмара спутницы Кендага хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).
– Имя эльфа – как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум ветра в кронах деревьев, – обиженно заявил Филлиноэртли, – мне нельзя называться так – Филька…
– Пока ты служишь мне – я решаю, что тебе нельзя, – отрезал демон, – и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ – поладить! Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если вы – вы оба – не напьетесь вместе как добрые друзья – берегитесь! Все!


…Моя святыня в ладонях врага,
В моей колыбели снегопад и пурга.
Я так беззащитен, как белая тряпка,
Как самый говенный человек на Земле…

Егор Летов

Мажордом, трижды стукнув посохом, громко объявил: «Его милость Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой – принцессой Санеланой!» – и посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку вошел в тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце колотилось как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба – если наследника императорского престола не удастся заинтересовать – останется последнее: броситься в ноги его отцу и молить о помощи против демона. И выложить последний козырь – обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в лоно Империи… Со всеми вытекающими неприятными последствиями. Чем-то обернется сегодняшняя аудиенция…
Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к сидящему на троне – перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном наряде (вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее мечтательным, чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах и плаще цветов императорской гвардии, на физиономии которого, украшенной несколькими старыми шрамами, была написана скука и брезгливое любопытство, по левую – скорчилась крошечная фигурка в пестром наряде. Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.
Как только альдийцы – принц с сестрой и вассалы, одевшие вслед за сеньором военное снаряжение – приблизились к престолу, карлик метнулся назад и спрятался за троном, жалобно причитая:
– Какой грозный воин в доспехах явился к нам – не иначе, как он идет на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном, я маленький человечек!
– Не обращайте внимания на моего шута, любезные гости – он вечно дурачится. Расскажите, что привело вас в мою провинцию? – заговорил Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего отца, о котором все говорили, что он умеет, принимая гостей, выглядеть одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором. И тут его взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую рядом с предводителем альдийцев.
– Добрый герцог, – начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, – я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…
Принц говорил и говорил – громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его – родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи – в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но – надеется он – в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил – Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды – она смотрела.
И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать – вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе – к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:
– Ваша история нашла живой отклик в моей душе, – всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! – и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!
Тут Санелана впервые заговорила:
– Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…
– Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, – Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, – и предложить вам – всем вам, благородные господа, я хотел сказать – мое гостеприимство. Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре – так быстро, как только станет возможно – мы отправимся войной на узурпатора!
В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:
– Если только позволит батюшка!


Часть 4
ВОЙНА

ГЛАВА 31

Кавалькада, состоящая из нескольких фургонов и дюжины всадников конвоя, медленно тащилась на север по «Энмарской дороге» – летом оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей вязкой грязи… В переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время, которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь под колесами… Сердце юного принца рвалось во второй фургон, где разместились Кадор-Манонг и очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился в Ванетинию – исполняя свое обещание, он собирался просить у Императора дозволения предпринять весной – как только дороги вновь станут проходимыми для армии – поход на Альду с целью восстановить справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69