Самое главное, что я наконец-то нашел родственников, и среди них – представь себе, Инночка! – есть сестры. Аж три сестры!
Я ответила ему понимающей улыбкой. Будучи единственным ребенком в семье, Владислав с детских лет страстно хотел иметь сестру. Впрочем, от брата он бы тоже не отказался, но по поводу сестры у него был настоящий пунктик. Другим его пунктиком, касавшимся женщин, была мечта жениться на голубоглазой блондинке, и тут ему повезло – он встретил меня. А вот с поиском сестры – пусть уже не родной, так хоть названой – его преследовали неудачи. Последняя претендентка, Сандра, была всем хороша, но она отколола такой номер, после которого Владислав мог назвать ее кем угодно, только не сестрой. С тех пор он перестал примеривать каждую мою подругу на роль своей сестры – и вовсе не потому, что история с Сандрой отбила у него всяческую охоту к дальнейшим поискам, а по той простой причине, что узнал о своем усыновлении и у него вновь появился шанс обзавестись настоящей, родной сестрой. Я подозреваю, что именно это, а не желание раскопать свои корни, узнать, какого он роду-племени, было определяющим в его неистовом стремлении выяснить свое происхождение.
– Ну и что теперь? – спросила я, – Какие у тебя планы?
Владислав задумчиво посмотрел на часы:
– Пока никаких, Инна. Это касается нас обоих, потому мы должны вместе решить, что делать. Но откладывать поездку на Агрис мы не станем – тебе просто необходимо повидать отца и наладить с ним отношения.
– А как же ты?
– Я потерплю. Ждал целый год, подожду еще немного. А после Агриса мы сразу отправимся на Истру. Тут нам на руку то обстоятельство, что обе Грани расположены чуть ли не в противоположных концах Мирового Кристалла. Симметричная Атрису Грань – или, по общепринятой терминологии, Контр-Агрис, – находится в нескольких днях пути от Истры. Если воспользоваться «колодцем», вся дорога с твоей родины на мою займет месяц. Перспектива, конечно, не из приятных, но и ничего страшного в этом нет. В конце концов, мы с тобой неплохо переносим путешествие в «колодце».
– Ты не учел то время, что мы проведем на Агрисе, – заметила я. – Чтобы наладить отношения с герцогом, потребуются недели. А для тебя каждый день задержки будет сушей каторгой – я же знаю, какой ты нетерпеливый.
Владиславу ничего не оставалось, как признать мою правоту:
– Дядюшка тоже не в восторге от моей идеи. На сей счет у него есть свои планы, но мне они не нравятся. Думаю, тебе они тоже не понравятся.
– И что же он предлагает?
– Чтобы ты поехала на Агрис, как и было запланировано, в середине января, а я сразу по окончании новогодних праздников отправился на Истру. Таким образом, пока ты будешь гостить у отца и налаживать с ним отношения, я успею разобраться со своими семейными делами, а затем присоединюсь к тебе на Агрисе. Тогда и нашу поездку по Граням не придется откладывать – дядюшка очень хочет, чтобы она состоялась в намеченные сроки.
Владислав был прав – мне это действительно не понравилось. А если совсем начистоту, то меня даже испугала перспектива такой длительной разлуки. За все время нашей совместной жизни (без малого два года) мы еще ни разу не расставались более чем на три дня, и я просто не представляла, как мы сможем прожить друг без друга три месяца. Этот срок казался мне целой вечностью.
– Нет, Владик, так не пойдет. Лучше я поеду с тобой на Истру, а потом мы вместе отправимся на Агрис.
– Дядюшка предлагал и такой вариант. Но в этом случае ты сможешь встретиться с отцом самое раннее в середине апреля. А скорее всего, только в мае.
– Ничего, потерплю. Так будет даже лучше – ведь на Агрисе времена года немного сдвинуты относительно стандартного календаря, и в марте – апреле в Лионе еще свирепствуют морозы. А я зиму не люблю и охотно перенесу свою поездку на начало весны.
Владислав хмыкнул:
– Если на то пошло, май будет еще хуже. Грязь, дожди, распутица… К тому же твои родичи рассчитывают ехать на Агрис вместе с тобой. Они будут очень огорчены, особенно Гуннар с Матильдой.
Я пожала плечами: мол, что тут поделаешь, – но сказать ничего не успела, так как в этот момент раздался вежливый стук в дверь.
– Это по наши души. – сообщил Владислав и вновь посмотрел на часы, которые показывали без четверти двенадцать. Повысив голос, он произнес:
– Да, входите.
Едва дверь приоткрылась, в кабинет первым делом прошмыгнул Леопольд, и лишь затем на пороге возник празднично одетый Шако, который исполнял при Владиславе обязанности главного оруженосца. Этой должности добивались многие юноши из самых знатных семей Империи, но муж настоят на том, чтобы ее занял Шако, и в начале лета парень был доставлен с Ланс-Оэли в Вечный Город. Также мы хотели забрать к себе Суальду, но она категорически отказалась покидать Кэр-Магни, заявив нашим посланцам, что Мэтр назначил ее управлять поместьем и только он может освободить ее от этой должности.
Вслед за Шако вошла Грета с красной бархатной подушечкой в руках, на которой лежал тонкий золотой обруч, украшенный множеством драгоценных камней. Этот венец был, конечно, не королевский, а всею лишь княжеский: он полагался мне не только как графине Ланс-Оэли и принцессе Империи, но и по праву рождения – как княжне Бокерской и правнучке короля Лиона.
– Ваши высочества, – сказал Шако с легким поклоном. – Позвольте напомнить вам…
– Короче, – перебил его бесцеремонный кот, – хватит вам тут балагурить. Владислав, живо ступай переодеваться, а тебе, Инна, нужно поправить прическу и надеть на свою очаровательную головку корону. – Он проворно взобрался на мой письменный стол. – За этим я лично прослежу.
Муж натянуто улыбнулся и встал со стула.
«Ну, ладно, дорогая, – мысленно сказал он. – Я пошел. А наш разговор продолжим позже».
«Хорошо», – ответила я и, уже когда он выходил из кабинета, послала ему вдогонку поцелуй – мысленный, разумеется.


Глава 7.
МАРК И БЕАТРИСА. ДВОЕ В ОДНОМ

– Проснись, Марк, проснись, милый. Мне так одиноко без тебя… Ну, пожалуйста, братик! Я же знаю – ты можешь…
Марк постепенно выбирался из мрака забвения. Его разум все еще блуждал в потемках, но он уже начал осознавать себя человеком, мыслящим существом. Медленно, шаг за шагом он стал собирать из разрозненных фрагментов воспоминаний цельную картину своего прошлого, пока наконец не добрался до последнего эпизода на трактовом пути. Пережитый тогда ужас вновь охватил Марка; в панике он хотел было вернуться обратно в спасительное небытие, но его остановил мысленный призыв Беатрисы:
– Не уходи, Марк. Не оставляй меня одну. Ты мне очень нужен.
– Беа? – Прикосновение мыслей сестры согрело Марка, уняло его страх, вернуло ему способность здраво рассуждать. – Беа, родная, ты жива?
– Да, братик. Я здесь, я с тобой.
– А я жив? Разве я не умер?
– Нет, Марк, ты не умер. Ты долго болел, но наконец выздоровел.
Некоторое время он обдумывал эту информацию.
– Если я жив, то почему не могу шевельнуться? Почему я ничего не вижу?
– Ах, извини! Сейчас все будет в порядке.
В следующую секунду Марк почувствовал свое тело и смог открыть глаза. Он обнаружил, что лежит в густой траве под сенью раскидистого дерева, чья густая крона прикрывает его от палящих лучей полуденного солнца. С трудом поднявшись, Марк принял сидячее положение и огляделся вокруг.
Он находился в незнакомой лесистой местности, невдалеке от хмурой громады полуразрушенного замка, возвышавшегося над окрестностями, подобно сказочному великану. Рядом с собой Марк обнаружил лук и дюжину стрел, длинный кинжал в ножнах, вместительную флягу и открытую кожаную сумку, в которой лежали какие-то бумажные свертки – очевидно, с едой. Беатрисы нигде видно не было, но он явственно чувствовал ее мысленное присутствие.
– Где ты, сестричка? Что это за замок? Как я сюда попал?.. И где Бекки?
– Слишком много вопросов, Марк, – сдержанно произнесла Беатриса. – Даже не знаю, с чего начинать.
– Начни с того, что покажись мне. Почему ты прячешься, Беа? Бекки с тобой?
– Нет, она не со мной, – ответила сестра с невыразимой тоской. – Ее никогда не будет с нами, Марк. Она, она умерла.
У Марка замерло сердце, дыхание перехватило, а по всей груди разлился неприятный холод.
– Нет! – воскликнул он вслух. – Нет, это не правда! Ты… ты ошиблась.
– Как бы я хотела ошибиться, братик! Но я сама нашла ее… мертвую. И похоронила, вчера… Она была. Господи, она была так изувечена! Ее истязали… замучили…
Марк почувствовал, как по его щекам текут слезы. Не в силах дальше сдерживаться, он рухнул ничком на траву и громко зарыдал. Плакал он долго и горько, плакал и никак не мог остановиться, пока не выплакал все слезы. Известие о смерти младшей сестры, которую он любил так же сильно, как старшую, явилось для Марка таким потрясением, что все остальные мучившие его вопросы временно отошли на второй план. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что больше никогда не увидит малышку Бекки, никогда не услышит ее жизнерадостного смеха, не сможет обнять ее и прижать к себе, никогда больше она не посмотрит на него своими ясными, полными любопытства глазами и не спросит: «Марк, а почему…»
Беатриса не мешала ему горевать. Она лишь поддерживала брата своим присутствием и терпеливо ждала, когда его боль немного утихнет. Марк чувствовал исходящую от сестры любовь вместе с печальной нежностью, и эта любовь и нежность не позволяли его неокрепшему разуму вновь кануть в пучину небытия, спрятаться от жестокой действительности во мраке беспамятства. Если бы он еще мог обнять Беатрису, зарыться лицом в ее волосах, услышать биение ее сердца…
– Где ты, Без? – позвал ее Марк, утирая мокрое от слез лицо. – Приди ко мне. – Он хотел было оглядеть окрестности с помощью магического зрения, в надежде увидеть ауру прячущейся поблизости сестры, но вдруг натолкнулся на непреодолимое препятствие: его магия не действовала! – Что со мной, сестричка?
– Твои способности заблокированы, – объяснила Беатриса – Похитители не только парализовали нас, но и наложили какие-то специальные чары. Когда я очнулась в подземелье, то не могла привести в действие ни единого заклинания…
– Так ты в подземелье?! – воскликнул Марк. На секунду он решил, что наконец-то понял причину отсутствия сестры – она просто не могла выбраться на свободу.
– Нет, Марк. Я уже не в подземелье. Я здесь, с тобой.
– Где же? – Он снова огляделся по сторонам и вдруг замер, пораженный внезапной догадкой. – Но… Если мои способности заблокированы, как я могу слышать твои мысли? – Его тотчас зазнобило от ужаса. – Ты мне только кажешься, Беа? На самом деле тебя нет? Я сошел с ума?
– Успокойся, братик, ты не сошел с ума. Я действительно есть, я разговариваю с тобой. Просто теперь для этого нам не нужны никакие магические способности.
– Почему?
Беатриса мысленно вздохнула.
– Потому что мы живем в одном теле.
– Как это? – растерянно спросил Марк.
– Именно так, как я сказала. Мой разум, моя душа переселились к тебе. Вот, смотри.
Тут Марк обнаружил, что его правая рука поднимается. Он не собирался ею двигать – и тем не менее она поднималась. Мало того – он перестал чувствовать ее!..
Не на шутку испугавшись, Марк попытался восстановить контроль над вышедшей из повиновения рукой, и ему это без труда удалось. Теперь рука снова подчинялась его воле.
– Убедился? – спросила Беатриса. – Если хочешь, могу показать, как я полностью контролирую твое тело. Только расслабься, пожалуйста. И не пугайся.
Вконец ошарашенный, Марк без возражений исполнил просьбу сестры и расслабился. Он почувствовал, как у него отнялись ноги, затем руки, вскоре он перестал чувствовать все свое тело и наконец лишился слуха, зрения, обоняния. Он вновь оказался в кромешной тьме, однако на сей раз не испугался, так как был готов к потере всех ощущений. Ему, конечно, стало немного жутковато, но рядом с ним была сестра, он прикасался к ее мыслям, воспринимал ее эмоции и благодаря этому не чувствовал себя полностью отрезанным от мира.
– Теперь придвинься ближе, – сказала Беатриса. – Соединись со мной – точно так же, как мы делали это раньше. Смотри через меня, слушай через меня, чувствуй тело через меня.
Марк последовал совету сестры и осторожно проник в ее разум. Он делал это не впервые – в последнее время они с Беатрисой часто устанавливали между собой такой тесный контакт. Марку безумно нравились эти моменты единения с сестрой.
Во всех предыдущих случаях ему приходилось преодолевать значительное сопротивление, чтобы объединиться с разумом Беатрисы, зато сейчас это удалось ему без каких-либо усилий. Спустя лишь несколько секунд к нему вернулось зрение, слух и обоняние, он вновь почувствовал свое тело – но теперь воспринимал его через сестру. Ощущения были весьма непривычные, но не неприятные: он был так близок с Беатрисой, что воспринимал ее не как другого человека, а как неотъемлемую часть себя, поэтому не испытывал ни малейшего дискомфорта от того, что сейчас она находится в его теле.
Беатриса поднялась на ноги и немного прошлась, показывая Марку, что полностью владеет телом. Затем вернулась на прежнее место, села и уступила контроль брату.
К этому времени Марк успел немного собраться с мыслями. И мысли эти были очень тревожными. Множество вопросов, которые ненадолго отступили. под натиском горя, вновь навалились на него и наперебой требовали ответов. Теперь этих вопросов стало еще больше, а перспектива услышать ответы на, них повергала Марка в панику. Ему опять захотелось расплакаться – и от тоски по умершей Ребекке, и от страха узнать нечто ужасное о Беатрисе. А в том, что и со старшей из его сестер случилось что-то плохое, он уже не сомневался…
– Успокойся, братик, – ласково произнесла Беатриса, мигом почувствовав его страх, – Ведь я здесь, я с тобой. Я жива. Вспомни, чему нас учили на уроках философии: «Я мыслю, следовательно, существую». А я мыслю, это бесспорно.
– Что с тобой случилось, Беа? – набравшись наконец смелости, спросил Марк.
– Я… у меня… – Сестра явно растерялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48