Легка ли была дорога?
– Здравствуй, почтенный! Мир дому вашему, семье - здоровья. Когда есть надежда - путь всегда в радость. - Говоривший, мужчина среднего возраста, выглядел очень уставшим, но, похоже, изо всех сил крепился, чтобы никто этого не заметил.
Мария - чуткая женщина - предложила:
– Пройдите в дом, поешьте, отдохните... - Вдруг осеклась, бросив взгляд на лежащего на носилках юношу. - А это кто?
– Это сын мой, - Сказал мужчина. - Он болен. Мы пришли к вам из Ципора, нам рассказали, что у вас живет человек, творящий чудеса. Он сможет вылечить его. - Последняя фраза была произнесена утвердительно.
Пришелец смотрел на Петра, видимо, полагая, что наиболее солидно выглядящий мужчина и есть тот самый кудесник. А остальные - не в счет.
– Что с вашим сыном? - подавшись вперед, спросил Иешуа. Спросил ровным тоном, с легкой долей заинтересованности, как заправский врач, которому не до эмоций: работа - рутина! Мужчина не понял, растерялся даже, смотрел то на Петра, то на Иешуа, а тот продолжал допытываться:
– Как его имя? Как ваше имя? Давно это с ним? - Ни дать ни взять профи от медицины, только стетоскопа не хватает и истории болезни в руках.
– Я - Реувен, а сын мой - Хаим. - Пришелец отвечал нерешительно, все еще не понимая, кто же здесь главный. - Лихорадка у него. Неделю уж как. Горячий весь, бредит постоянно.
Молчавший все время второй мужчина, пришедший с Реуве-ном или, привычнее для Петра, Рувимом, дополнил:
– Хаим наступил на что-то и потом заболел. Вот, посмотрите... - Он откинул плащ с ног юноши, и всем стало видно, что на стопе у того жуткий гнойный нарыв. Ступня распухла и посинела.
– Э-э, братец, да тут без антибиотиков не обойтись, - подумал Петр, едва увидал рану. Заражение налицо. Вернее, на ноге. Подумал спокойно, так как перед броском его снабдили неимоверно обширным набором лекарств от множества болезней. Даже от таких, которых в древней Иудее не могло быть по историческим причинам. Причем весь набор спокойно уместился в обычную походную суму, какие в здешних местах популярны у кочевого народа.
Иешуа же тем временем продолжал проявлять активность:
– Мать, покорми людей, видишь, они устали с дороги. Ашер, помоги ей, хорошо?
Тактичный Андрей только кивнул и скрылся в доме. Мария, чуть задержав на сыне удивленный взгляд, жестом пригласила пришельцев внутрь. Рувиму не хотелось оставлять сына, но он, видимо, понимал, что мешать врачу-чудотворцу не должно. Какому из двух?.. Он так и не сообразил, кто же из оставшихся с сыном мужчин и есть тот самый, кто вылечит Хаима. Иного результата он не представлял. Петр слышал сто простенькие мысли и чувствовал мешанину: страх, жалость, усталость, голод, но - главное! - незыблемую веру в исцеление. Но означенные голод и усталость взяли свое, и он, чуть поколебавшись, прошел в дом. За ним последовал его безымянный спутник.
Когда во дворе стало пусто, Петр присел на свой любимый камень и с интересом стал наблюдать, что же будет делать Иешуа. Мастер ожидал услышать в мыслях ученика хоть какую-то растерянность, хоть какое-то сомнение в себе великом, даже, естественно, готов был к просьбе о помощи, но Иешуа действовал так уверенно, что можно было подумать, что он, во-первых, носит за пазухой диплом медицинского института, а во-вторых, всю жизнь специализировался на гнойных ранах. Присел, осмотрел внимательно нарыв, приподнял ногу юноши, потрогал отек. Хаим чуть слышно застонал: видимо, даже легкое прикосновение причиняло ему боль.
Иешуа поморщился, но продолжал щупать опухшую ступню. Наконец, опустил аккуратно на землю, прикрыл краем плаща. Обернувшись к Петру, попросил:
– Принеси, пожалуйста, воды. Чистой.
Ну разумеется. Вода - универсальное лекарство... Петр прошел в дом за водой, попутно заглянув в комнату, где находились его вещи. В том числе та самая сума странника, невзрачная, серая, сшитая из грубой кожи. В потайном ее кармашке лежала обойма ампул с разноцветными бирками, одну из которых Петр и прихватил с собой. Взяв не слишком большой кувшин с родниковой водой, он вытащил из горлышка деревянную пробку и, сломав ампулу, влил ее содержимое в воду. Закупорил кувшин, прихватил глиняную чашу, вынес все Иешуа.
"Доктор" по-прежнему сидел у ног Хаима на корточках, скрестив руки.
– Давай приподнимем его и дадим напиться - видишь, какие у него потрескавшиеся губы? - Мастер кивнул на бледное лицо больного.
Иешуа не возражал. Вдвоем кое-как напоили из чашки молодого человека, пролив изрядную долго воды мимо. Попив, Хаим едва-едва улыбнулся, не открывая глаз, - пусть едва-едва, зато верный признак облегчения хотя бы одной из мук жажды.
– Теперь дай мне кувшин. - Иешуа требовательно вытянул руку. - Дай кувшин, дальше я - сам.
– Пожалуйста. - Петр пожал плечами. - Посмотреть-то мне можно?
Ответа не последовало. Иешуа был занят. Он принес длинный кусок ткани, смочил его водой и повязал на ступню юноше. После этого обхватил забинтованную ногу ладонями, закрыл глаза и посидел так несколько минут.
Петр молча наблюдал. Просили не мешать - не мешаю. Тем более что тут ни помочь, ни помешать не получится. Все уже предрешено...
Иешуа резко встал, прихватил кувшин с остатками воды, взглянул на Петра. Довольно улыбался.
– Все с ним будет хорошо. Полей мне на руки, пожалуйста.
– Конечно.
Обеззаразить руки после того, как ты поковырялся в гнойной ране, кишащей болезнетворными бактериями, - здравый поступок. Тем более что водичка-то теперь волшебная - с примесью такого снадобья, которого ни в одной аптеке Земли двадцать второго века не сыщешь, - собственная разработка химотдела Технической Службы - "УПБМ". "Универсальный подавитель чего-то там". - Петр не помнил, как расшифровываются буквы "Б" и "М", но прекрасно знал, что одна такая ампулка способна творить настоящие чудеса, этот Хаим уже через пару дней ходить начнет, а еще через неделю - бегать и танцевать. Было бы с кем.
Мастер тоже был доволен собой. Он любил, когда ситуация не выходила из-под его контроля.
Закончив с омовением рук, Петр и Иешуа прошли в дом, где трапезничали отец Хаима и его спутник. Завидя вошедших, Рувим вскочил и взволнованно спросил у обоих:
– Ну что?
Петр наконец решил внести конкретику. Показав на Иешуа, он торжественно произнес:
– Машиах, в которого вы столь справедливо верите, сделал все, как нужно. Правда, Иешуа?
– Правда, - просто ответил Иешуа. Ему явно не понравился возвышенный тон Петра. Тем более что он уловил скрытую в его словах иронию.
– Я же говорил, что Хаим поправится! Я верил, верил!.. - Оставив еду, Рувим выбежал на улицу.
Иешуа и Петр, напротив, сели за стол. Мария поставила перед ними по миске с горячим чечевичным супом. Молчаливый спутник Рувима как ни в чем не бывало продолжал с наслаждением наворачивать похлебку - похоже, здоровье Хаима его не сильно заботило.
В комнату вернулся радостный Рувим и с грохотом пал ниц перед Иешуа. С грохотом - потому что на колени. Как бы мениски не выбил: Петр вправлять их не умел.
– Спасибо, Равви!
Петр быстро взглянул на Иешуа: было любопытно, как тот отреагирует на лежащего в его ногах благодарного человека - не смутится ли? Ничего подобного. Иешуа лишь приподнял бровь, посмотрел коротко, не переставая черпать ложкой похлебку.
Рувим заплакал:
– Равви! Ты спас моего сына! Равви! Как мне тебя благодарить? Вот, у меня есть... - Мужчина завозился, не вставая с колен, пытаясь достать что-то из складок одежды, но Иешуа остановил его:
– Не надо ничего. Лучшей благодарностью мне будет твоя вера в меня. Хорошо?
Рувим заплаканными глазами смотрел на Иешуа и, улыбаясь, кивал:
– Да, не сомневайся!
– И еще, - продолжил Иешуа, - никому пока не говори, что здесь произошло. Ты понял меня?
Иешуа переспрашивал, потому что безудержно ликующий Рувим не казался особо вменяемым. Он улыбался, по его лицу текли слезы, он часто и мелко кивал головой и громко всхлипывал.
Петр с сочувствием глядел на все это, думал: чего ж это он так рьяно благодарит Иешуа, если Хаим как лежал лежнем на улице, так и лежит, а первые признаки выздоровления появятся только через двадцать четыре часа? Если бы удалось сделать ему нормальную инъекцию, то тогда парень ожил бы уже к вечеру, а так - через сутки, не раньше. Верит, видать, папа Рувим в чудесное исцеление сына волшебником из Назарета.
Безымянный тем временем отложил пустую миску, хлопнул себя обеими руками по животу и громко произнес:
– Ну, раз дело сделано, нам пора отправляться назад. Поднялся, подошел к Рувиму, потянул за одежду: поднимайся, мол, пошли. Слегка поклонился Иешуа и Марии:
– Спасибо вам за все...
Рувим посеменил за ним, по-прежнему бормоча маловнятные благодарности.
Деловой мужик, подумал о его спутнике Петр. Интересно, на предстоящем пути, сотканном почти сплошь из чудес и волшебства, часто ли будут попадаться такие вот непробиваемые персонажи? Чудо? Хорошо! Мертвый воскрес? Замечательно! Пойдем - поедим... А может, к чуду так и надо относиться - по-потребительски, буднично?
Петр вышел из дома. Иешуа встал рядом. Впереди, метрах в трехстах уже, брели трое. Именно так - брели. Никто никого не нес. Лишь двое старших легонько поддерживали третьего, который пока неуверенно, но вполне самостоятельно передвигал ноги. И было предельно ясно: он дойдет...
– Почему ты ему запретил говорить об излечении сына? - поинтересовался Петр.
– Чтобы он немедленно всем об этом рассказал, - усмехнулся Иешуа. - Народ прост: чем страшнее запреты, тем слаще их нарушать...
Ну и что ж, что Петру это показалось довольно циничным? Ученик хотел известности, искал ее, а способ достижения - куда как безобиден. Маленькая хитрость...
В тот день Иешуа ни с кем почти не разговаривал - был занят своим первым ремеслом: правил лодку для одного рыбака из Капернаума. Конечно, в рыбацком городе были и свои плотники, но Иосиф, когда был жив, считался в округе самым лучшим в своем деле, и ради хорошей работы заказчики не ленились тащить на ослах, запряженных в повозки, свои прогнившие суда за тридцать с лишним километров. Или двадцать два поприща - как сказали бы здесь. Верили в то, что мастерство отца передалось по наследству сыну. Что в общем-то соответствовало действительности...
Лишь к вечеру, закончив работу, Иешуа подошел к Петру, сидящему на неизменном своем камне. Присел рядышком, потер покрытые мозолями ладони друг о друга, тихо спросил:
– Зачем ты помешал мне сегодня?
Петр слегка опешил: о чем это он?
– Ты что, Иешуа, я к твоей лодке и не приближался даже!
– Утром. Когда я хотел помочь юноше из Ципора, ты опередил меня. Ты сделал свое чудо раньше. Ты не дал мне даже попробовать! Думал, я не замечу? - Голос Иешуа постепенно повышался. - Ты не веришь в меня! А мне надо, чтобы в меня верили, понял? Иначе я ничего не смогу! - Иешуа теперь уже просто кричал. Лицо его покраснело, на шее взбухли вены. - Мне нужна людская вера! Твоя, Марии, Ашера! Вы должны в меня верить! Все! Ясно?.. Или не мешайте. - Последнее было произнесено тихо, почти шепотом.
Иешуа смотрел на Мастера прищуренными глазами, под кожей ходили желваки. Петра окатило холодной чернотой - зло, идущее извне, именно так его чувствовал Мастер.
Не знал Петр своего ученика - таким...
На крик сына из двери показалась Мария, но тут же скрылась в доме: мужчины спорят, женщина не суется.
– Хорошо, Иешуа. - Петр был серьезен и действительно озабочен. Матрица матрицей, но на нее все валить тоже не стоит. Иешуа обретает в себе - себя, это надо понимать не технически, а просто по-человечески. -Я не буду тебе впредь мешать. Но когда и если тебе понадобится моя помощь, знай: я рядом. Ты попросишь - я помогу. Не попросишь - не стану. Ладно? - Мастер говорил спокойно, одновременно посылая в сторону Иешуа успокаивающие импульсы.
Впрочем, безуспешно, он чувствовал, как они отскакивали от мощнейшей блокады, привычно уже выстроенной учеником.
Иешуа не ответил.
Так закончился день.
Наутро, встав пораньше, Иешуа, Андрей и Петр погрузили свежепочиненную лодку на специальную повозку, запряженную ослом, и отправились в Капернаум. Лодку следовало вернуть заказчику, получить с него деньги и, может быть, забрать следующую.
Предстоял полный день неспешного пути. Все это время Петр думал о том, что ему сказал Иешуа тем вечером.
Вера... Ему нужна вера людей в него. Чем больше людей, тем больше веры. Чтобы творить чудеса, ему просто необходима эта треклятая несчитанная вера! Что она для него значит? Как он может использовать ее? Как ее измерить, наконец? И вообще, есть ли что мерить? Вопросов больше, чем ответов! Впервые приходится сталкиваться с тем, что вера, как таковая, может помочь не духовному, но абсолютно материальному. Или это обыкновенное заблуждение Иешуа?.. В последнее время его ученик частенько стал темнить. Как знать, вдруг давешний его вопль о вере лишь плод фантазии или, что хуже, - хитрости? Как с запретом говорить о чуде....
Капернаум неожиданно открылся путникам, едва они взошли на очередной холм. Поселок, который тут почему-то называют городом, чуть больше Назарета, вплотную придвинутый горами к Генисаретскому озеру, озеру Генесар, которое тут почему-то называют морем. Уже отсюда, издалека, были видны лодки рыбаков, лежащие на берегу. Где-то там, в одном из рыбацких домиков, в изобилии раскиданных по побережью, жил хозяин той, которую Иешуа отремонтировал накануне.
День был слишком ветреным, и рыбаки не спешили выходить на промысел. На суше тоже работы хватало. Кто-то чинил сети, кто-то сортировал давешний улов по корзинам, чтобы отнести его на рынок, а там продать за бесценок. Рыбы в Капернауме слишком много, чтобы она стоила дорого. Петр давно отметил для себя любопытную вещь: в местном языке не существует названий видов рыб, всякая рыба - просто рыба. Большая или маленькая.
– А-а, плотник из Нацерета! Скоро же ты сделал работу. - Пузатый рыбак с радушно разведенными руками вышел из ветхого строения, служившего складом снастей и жильем одновременно.
Из соседнего домика тоже выглянул мужчина и крикнул куда-то в сторону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75