– Это Учитель.
Петру это тогда не понравилось - какой он учитель, если рядом - Иешуа, который и станет единственно Учителем, у него по определению не может быть никаких учителей, тем более - кто такой Петр? Чему и когда он учил? Откуда взялся?.. Пришло время г скрывать свое наставничество, а если и можно оставить что-то, так всего лишь - старшинство... Но Петр ничего не сказал, и всю дорогу Ашер так и называл его - Учитель. Но теперь хватит. Его роль и впрямь меняется, он теперь даже не намек на учителя, он просто Кифа. Камень. В смысле кремень-человек. А если хотите - один из учеников. Пусть и первый.
– Просто Кифа. Хорошо, - с улыбкой ответил Ашер. - Садись, поедим.
Раз по имени, значит, на "ты". Логично. Поесть действительно не мешало бы, до Каны четыре часа пешего хода.
– До Каны три часа хода. Если быстрым шагом, то можно дойти за два. Иешуа, разламывая хлеб, не без легкого ехидства смотрел на Петра.
Ничего себе! Теперь постоянно держать мысленный блок надо, так, что ли? Как с Иоанном?.. Петр слегка опешил. Иешуа сызмальства умел читать мысли Петра, но делал это только по необходимости. А тут - поди ж ты! Подкрался незаметно. Теперь уже и не отвлекись и не расслабься.
Петр заперся в своем сознании и стал пристально наблюдать за Иешуа выдаст ли он себя, обнаружит ли свои тщетные попытки проникнуть в его, Мастера, мысли. Это вам не Иоанн - стихийный паранорм, способный на большее, чем многие Мастера Службы, но запрещенными приемами не пользующийся. А у Иешуа - матрица. Сколько дали - столько и используй, выше головы не прыгнешь. А дали-то на самом деле очень много. Куда больше, чем ты догадываешься, дорогой мой будущий Мессия. И теперь уже понятно: куда больше, чем он, Петр, считал, чем предполагали Техники, эту матрицу сочинившие. Или кто там у них ее сочинил...
Вот и еще одна проблемка появилась: надо постоянно себя контролировать, не пускать пронзительный взгляд Иешуа за бетонную стену мысленного блока. Тебе, Иешуа, многого знать не положено по штату. Очень многого.
А он и не пытался проникнуть.
Спокойно завершили трапезу, посидели чуть-чуть, помолчали, да и в дорогу тронулись.
Мрачное низкое февральское небо сообщало всему окружающему грязно-серый цвет. Изреельская долина, остающаяся красивой и величественной круглый год, даже зимой, сейчас, в феврале, в период дождей, столь нечастых и оттого всегда нетерпеливо ожидаемых в Галилее, была похожа на раскисшее футбольное поле гигантских размеров. Туман скрывал от глаз окружавшие долину горы, даже Фавор скрывал - основной ориентир на местности, и поэтому казалось, что путники идут наугад. В тумане все направления одинаковы. Но Иешуа, родившийся и выросший в этих местах, хорошо знал, куда он ведет Петра и Ашера. Ему не одну сотню раз приходилось ходить из Назарета в Кану и обратно, по различным - поручениям родителей, к друзьям, даже к той симпатичной черноглазой девушке... О ней Иешуа предпочитает не вспоминать. Петр знал почему: поезд давно ушел, как говорится, девушка замужем, и сейчас, вспомнив эту историю из жизни будущего Мессии, грустно улыбнулся про себя. Кто бы мог позволить Пророку земную любовь? Уж не Петр, точно...
Опыт - сын ошибок трудных. Пушкин. Кана - деревня еще меньше Назарета, но вот удивительно - опрятнее и чище. И дома здесь как-то ровнее, и люди улыбчивее. Или, может, просто солнце выглянуло из-за туч, пока они шли?.. Петр изучал обстановку, осматриваясь по сторонам. Кто-то из Номеров здесь уже наверняка был, Разведслужба работает тщательно: Кана - важный этап в операции "Мессия", и случайностей быть не должно.
По пути на свадьбу встретились люди, знакомые семьи Иешуа, он пригласил их идти с собой, и теперь к дому, где слышалось шумное веселье праздника, подходили не трое, а семеро.
Это был богатый по местным меркам дом. По местным: где-нибудь в большом городе, в Иерусалиме, например, он выглядел бы куда как убого - вряд ли лучше тех, что тесно заполнили пространство Нижнего города. Двухэтажное, щербатое строение с малым количеством узких, выложенных в пористом, грязно-сером известняке окон, высоким - в шесть ступеней, крыльцом и маленьким внутренним двором. Два этажа - редкость для галилейских деревень. Да и дом сложен из известняковых блоков, а не из земляного кирпича. Есть достаток...
У входа стоял кто-то из родни то ли жениха, то ли невесты и радостно встречал каждого пришедшего - как родного брата. Улыбался желтозубо, хлопал по плечу, пытался шутить даже. Наверное, от таких, как он, через семнадцать столетий и произошли американцы - нация с вечной резиновой улыбкой на лице: Петр думал беззлобно, даже весело. Хорошее настроение с утра никуда не делось.
Внутри висел тяжелый чад от коптящих свечей и лампад, который не выветривался, несмотря на не по сезону продуваемые окна. Но это ничуть не смущало гостей, коих набилось сюда весьма солидно.
Халява. Воистину доисторическое явление! И никто никогда не посвящал этому научному вопросу отдельное исследование, думал Петр, окончательно поддавшись общему веселью. За все время, что существовал проект "Мессия", Мастеру не так уж и часто приходилось смеяться. Все больше мудро поучать, указуя перстом на небо - иногда в переносном смысле, а иногда и в прямом. Этакий волхв. А волхву не след веселиться и ликовать. Но на то он и Мастер, чтобы и волхвом быть, и книжником, и пророком, и актером, и психологом, и еще - Кем понадобится. В одном, как говорится, флаконе...
Пришельцев, казалось, никто и не заметил, все готовились к главной части праздника - собственно обряду. Гости, шумя и толкаясь, располагались у стен центральной комнаты: садиться во время обряда нельзя, а из второго ряда смотреть никто не хотел. Раввин, облаченный в светлую шерстяную накидку с голубыми полосами, ждал посередине комнаты, пока все не угомонятся. Перед ним, на небольшом возвышении, покрытом дубленой, овечьей шкурой, стоял жених совсем молодой парень. Красивый, высокий, худощавый.
Церемония началась. Невеста, девушка с острыми чертами лица, черными волосами и удивительно белой кожей, в сопровождении родителей прошла к помосту, где ее ждал жених, встала рядом. Бросила на своего суженого едва заметный игривый взгляд и сразу же посерьезнела: свадьба - мероприятие ответственное.
Над головой брачующихся - жуткое словечко всплыло в памяти Петра - висел специальный свадебный балдахин, хупа. В полумраке комнаты он казался кроваво-красным.
Мать Иешуа стояла у стены, в группе женщин, они улыбались, перешептывались. Петр поймал взгляд Иешуа, кивнул в сторону Марии: вон, мол, матушка. Иешуа посмотрел в ее сторону и улыбнулся. Отношения с матерью у сына были не вполне библейские - вовсе не враждебные, добрые, не как с другими родственниками. После смерти отца год назад - в марте двадцать шестого, Петр . застал похороны - вся родня откровенно осуждала Иешуа за то, что тот практически совсем отстранился от работы по дому, по хозяйству, не понимала и не принимала его - странного для них - ухода... куда? Сначала - в себя, пока в себя, понимал Петр. И впрямь: разобраться в себе, в собственных ощущениях это и есть начало. И опять Петр понимал: разборки эти оказались трудными, болезненными для Иешуа. И абсолютно непонятными для родных.
Но они дали результат. Иешуа вернулся к делу отца, потому что заказы не прекращались, а жить на что-то надо было, тем более что Иешуа остался единственным мужчиной в маленькой семье: мать и он сам. Сестры повыходили замуж еще при жизни Иосифа, обитали отдельно.
В этом варианте жизни Бог не дал Иешуа братьев. А что до сегодняшнего настроения, так ему было не слишком уютно на чужой свадьбе. Мастер отчетливо улавливал смесь из легкого раздражения, ожидания и... стеснения. Терпи, Иешуа, усмиряй себя, учись собой властвовать, тебе же и не с таким количеством людей придется общаться... Впрочем, сейчас в мозгу Иешуа, как и было назначено, просыпалась матрица, а техники заранее обещали всякие аномалии в поведении объекта во время этого процесса. Так что Петр не сильно беспокоился. Вспомнил свои давние сомнения: а проникла ли матрица в мозг маленького тогда еще Иешуа? Теперь-то все однозначно: работает. Осталось выяснить - как...
Раввин прокашлялся, показал рукой куда-то в глубь комнаты а затем на жениха и невесту. От теснящихся у стены людей отделилась группа из десяти человек - все мужчины, которые встали полукругом позади молодых. В комнате повисла тишина, только слышно было потрескивание жировых светильников. Священник оглядел собравшихся и, видимо, удовлетворенный, принялся читать шева брахот - семь специальных благословений. Читал громко, зычно, но при этом на удивление нудно. Мастер отвлекся от зрелища, даже слушать перестал, просто разглядывал пришедших на праздник людей. Очень они были разные. Что побогаче стояли поближе к жениху и невесте, а победнее - теснились вторыми рядами. Женщины располагались отдельно - в самом дальнем углу комнаты. Юные и старухи все вместе.
Возможно, еще что-то происходило в церемонии - Петр не уловил. Стоял, полуприкрыв глаза, снимал напряжение. Устал...
Молитвы закончились, и молодоженам поднесли чашу с вином. Они по очереди отпили из нее по глотку - символ того, что молодые обещают друг другу разделять все беды и радости семейной жизни. Под пристальными взглядами собравшихся жених взял руку невесты и, что-то ей сказав, отчего она опять заулыбалась, надел на указательный палец бронзовое кольцо.
Петр наклонился к Андрею:
– Что он ей сказал?
– Они всегда говорят одно и то же, - чуть удивленно ответил юноша. - По Моисееву закону, через это кольцо ты посвящена мне.
Раввин громко сказал:
– Ктуба!
Люди одобрительно зашептались. Ктуба - это своеобразный брачный контракт. В нем перечислены права и обязанности молодоженов. Это вызвало живой интерес у публики, потому что в документе рассказывается о приданом, работах по хозяйству и даже кое-что интимное.
Петр внимательно выслушал священника. Ктуба, писанная на старом листе папируса, норовящего вырваться из рук раввина и свернуться в трубочку - так, как она издревле хранилась в синагоге, - оказалась стандартной и без особых пикантностей, единой для всех, кто вступал и будет вступать в брак в Кане. Папирус недешев, а типовой договор подходит всем законопослушным евреям. Так и обещала Клэр, когда загружала Петра литературой с описанием различных обрядов. Добрая половина этих знаний Мастеру в жизни не пригодится, но миссис Роджерс, видимо, пеклась об общем энциклопедическом развитии Петра и не щадила его память. А Петр, как прилежный ученик, запоминал все предложенное, благо это не требовало особых усилий - мнемотехника у Мастера на высоте.
Тем временем обряд закончился. Раввин повернулся к гостям, сделал театральную паузу, после чего резко вскинул вверх руки - знак того, что официальная часть завершена и можно переходить к пиру и веселью, Тут же заиграли спрятанные в соседней комнате музыканты, люди сломали ряды, стало тесно. Звенел всеми восемью струнами киннор, свистел халил, легкая свирелька из тростника, громко бухал тоф. Петр еще раз отметил, что хозяева - не бедны. Скорее, напротив, раз смогли пригласить хоть и крохотный, вполне деревенский, если судить по набору недорогих инструментов, но все же оркестрик. Музыкантам даже если они соседи,- надо платить. Кстати, покойный Иосиф, отец Иешуа, иной раз получал заказы на изготовление киннора или небела - струнных инструментов на деревянных рамах... Добровольные помощники из соседей разносили глиняные блюда с кушаньями, в основном - рыба, овощное пюре, хлеб, фрукты и кувшинчики с вином.
Петр думал: вино - главный герой сегодняшнего праздника. При подготовке проекта "Мессия" персонал Службы Времени, в той или иной степени занятый в проекте, заставили прочитать Новый Завет. Абсолютно всех: начиная от оперативных работников, заканчивая лаборантами и референтами. Про чудо в Кане тоже, естественно. И именно один из младших лаборантов и предложил ошеломляюще простой способ претворения библейского чуда в жизнь. В общем-то он пришел со своей до идиотизма примитивной и оттого обидной для высоколобых спецов идеей еще до того, как группа, разрабатывавшая проект, озадачилась проблемой превращения воды в благородный напиток. Но его выслушали, пожали руку, выписали премию и... помчались в ближайший супермаркет - покупать винный концентрат. Незатейливое дитя высоких химических технологий - красненький кристаллик, который при попадании в воду растворяется, превращая ее в нечто весьма похожее на обычное столовое вино. Конечно, Техник Жан-Пьер Мерсье долго морщился и выступал по поводу качества этого напитка, который он даже вином не называл, но по большому счету вкуса древнего галилейского вина никто не знал, современное же не слишком отличалось по качеству от недорогих южноафриканских, австралийских или чилийских, так что этот выход команде разработчиков проекта показался наиболее приемлемым. Кстати, Жан-Пьеру впоследствии довелось-таки оценить вкус здешних вин, и он признал, что от концентратного местные "напитки" мало отличаются.
Если бы юный лаборант не появился со своей бытовой идеей, то скорее всего был бы рассмотрен вариант массового гипноза. Люди пьют воду, а им кажется, что это вино. Метод трудоемкий и малонадежный. Любят же в Службе делать все через... Усложнять, в общем.
Сейчас Мастер нащупывал в потайном кармашке своего плаща коробочку с красными кристаллами, призванными творить историю, и от осознания того, что все идет "чертовски по плану", ему было тепло на душе.
Иешуа сидел на длинной низкой скамье у стены и отрешенно наблюдал за происходящим. Играла музыка, праздно толпились люди в ожидании начала застолья, метались женщины, умудряясь проскальзывать в тесноте между гостями и при этом ничего не рассыпать и не разлить. Петр подошел, сел рядом.
– Что, Иешуа, не весел, что головушку повесил? - На арамейском эта фраза не звучала рифмованной, но Мастеру нравилось говорить русскими пословицами и цитатами, переводя их на древний язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75