Чашку, предназначенную для Паза, украшал логотип казначейства и надпись «Третья ежегодная конференция по компьютерной безопасности. Денвер». Олифант помахал ему пончиком.
– Подсадил ты меня на эти штуковины, Паз. Правда, таких хороших, как у тебя, нет нигде.
– Они должны быть свежими, сэр. Через полчаса после того, как их вынут из масла, они годятся только на замазку.
– Хорошо бы установить жаровню прямо перед кабинетом.
– Толковая идея, сэр. Я мог бы занять в департаменте должность churronista , пышечника.
– Тебе бы это понравилось?
– Я всегда готов к новым испытаниям, майор.
Олифант хмыкнул.
– Вообще-то, я тебя позвал в связи со старыми. В связи со случаем в «Трианоне». Черт, совсем как в школе: учишь, скажем, причины Первой мировой войны, а запомнить не можешь. Так и у меня с именем этого потерпевшего.
– Джабир Акран аль-Мувалид.
– Верно. Я сегодня имел занятный звонок из Вашингтона от одного приятеля, который останется для тебя безымянным. Он предостерег меня насчет нашего дела. Твой напарник недавно беседовал с малым по имени Флойд Митчелл?
– Ага. Но мало чего добился. Мистер Митчелл скуп на информацию.
– Возможно, потому, что мистера Митчелла не существует, каковой факт останется между нами, в этой комнате. Митчелл – это предохранитель, имеющийся у каждой серьезной разведслужбы. Местный департамент полиции звонит, запрашивает необходимую информацию, как сделал твой парень, девушка начинает его морочить, потом отсылает к мистеру Митчеллу (или Блэйку, или Фоксу), и коп пытается связаться с ним, морока продолжается, и дежурный офицер остужает его пыл, а они там надеются, что от них в конечном счете отвяжутся.
– А мы от них отвяжемся?
– Наверное, это было бы разумно. По словам моего приятеля, тут задействован высокий уровень. Этот звонок вызвал уйму других. Твой потерпевший оказался парнем с большими связями.
– Уж не с теми ли ребятами он был связан, что рассылают в конвертиках бациллы сибирской язвы?
– Прикуси, черт тебя возьми, язык, – проворчал Олифант, отправив не понравившийся ему пончик в мусорную корзину.
Промасленный пакет полетел следом, а майор, отпив еще кофе из своей понтовой чашки, продолжил:
– Национальная безопасность, это, знаешь ли, забавный бизнес. Я сам работал в Бюро, но к их делишкам отношения не имел, да меня и не тянуло. Старался держаться от них в стороне, насколько это возможно.
Последовала пауза – видимо, Олифант прикидывал, до какой степени можно откровенничать с детективом, и Паз, почувствовав это, пришел ему на помощь.
– А можно полюбопытствовать, сэр, чем вы занимались в Бюро?
– Да как обычно. Ограбления банков, похищения людей, беженцы – рутина. Пару лет учился в Квантико. Мне это очень нравилось. Потом я заинтересовался компьютерами и возглавил особый отдел по детскому порно. Нам удалось арестовать пару крупных дилеров, отчего я словил большой кайф. Потом меня повысили и перевели в Нью-Йорк, ну а в результате я оказался здесь. Да, должен сказать, что за пару лет с тех нью-йоркских событий многое изменилось. Мы, я имею в виду Бюро, плохо справлялись с вопросами, затрагивающими национальную безопасность. Во всяком случае, в тот, последний, раз сваляли большого дурака: шпионили за кинозвездами, а тем временем долбаные русские спокойно прибирали решительно все, что не было приколочено гвоздями. А знаешь, в чем причина облома? Да в том, что мы приучены готовить уголовные дела, собирать улики для судебного процесса. За это нас хвалили, награждали и все такое. Но этот способ не всегда срабатывает, порой бывает просто необходимо действовать иначе. А как, черт подери, иначе?
Паз помолчал, а потом все-таки спросил:
– Так что, этот вывалившийся из окна парень представлял угрозу для национальной безопасности?
– Что? О нет, не в этом суть. Просто ребята, положившие на него глаз, по сведениям моего друга, числятся в весьма своеобразной команде. Ты когда-нибудь слышал о группе охраны стратегических ресурсов, сокращенно ГОСР?
– Нет. А что это?
– Ну, идея, сам понимаешь, в том, что стратегические ресурсы нуждаются в защите. Химические заводы, нефтепроводы, энергосистемы. Грузовые терминалы, особенно нефтеналивные. Сам посуди, сумей плохие парни заложить бомбочек эдак шесть в правильных местах – в Персидском заливе, Канаде, Мексике, Нигерии и так далее, – им удалось бы на несколько месяцев урезать поставки нефти в нашу страну процентов на шестьдесят. Снабжение ресурсами – бизнес весьма уязвимый, так, во всяком случае, мне сказали. И эта контора, ГОСР, отслеживает процесс как у нас, в Штатах, так и за океаном.
– А, ну тогда кое-что становится понятным. Наш потерпевший занимался нефтяным бизнесом.
– Правда?
Паз рассказал о том, что они узнали от Майкла Заброна, включая и историю с пропавшим мобильником.
– Ладно, – произнес Олифант, – значит, по словам этого Заброна, суданец обладал информацией о нефтяном месторождении… и что? Он перегонял танкеры с краденой нефтью, чтобы добыть деньги на разработку этого месторождения? Бред какой-то. Я, конечно, не нефтяник, ни черта в этом не смыслю, но, по моему разумению, новые месторождения разрабатывают нефтяные компании и вкладывают в это дело немереные суммы. При таком раскладе – пара сотен тысяч сюда, пара туда уже ничего не меняют. Кроме того, знай правительство Судана об этом месторождении, оно бы открыто приступило к поискам инвестора. Я что имею в виду: залежи нефти – это ведь не хреновы пиратские сокровища, спрятанные в пещере, обозначенной на карте буквой «X», куда можно припереться ночью с грузовиком да лопатой и обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь.
– Вас это тоже озадачивает? – сказал Паз. – Хорошо, а то я думал, подобные вещи только мне в голову лезут. Итак, потерпевший находился под присмотром конторы, оберегающей нефтяные месторождения от террористов. Был ли он террористом? Не похоже, если только продажа нефти не происходила именно для организации террористической сети.
– Здесь есть над чем подумать. Вы нашли какие-нибудь деньги?
– Не те суммы, которые могут нас интересовать. Я велел Моралесу проверить перечисления из того банка на Джерси, куда Заброн отправил свой платеж, но прямо скажу, особых надежд на это не возлагаю. Эти ребята очень скупы на информацию, и на них вряд ли произведет впечатление коп из Майами.
– На них и ФБР не производит впечатления. До чего же жаль, что ты не нашел сотового телефона.
– Ага, мне тоже. Помимо всего прочего, это ставит под сомнение вину Дидерофф или, по крайней мере, наводит на мысль о том, что она действовала не в одиночку.
– А действовала ли она вообще?
До сего момента Олифант размышлял и советовался, как коллега с коллегой, но тут он снова стал боссом и вперил в Джимми начальственный взгляд.
– Сэр, – ответил тот, пожимая плечами, – вы знаете ровно столько же, сколько и мы, за исключением того момента, что я был там, видел ее и могу сказать с уверенностью, что она могла это сделать. В какой-то момент ее лицо было лицом убийцы. Но убила ли она?.. – Он снова пожал плечами. – Эта дамочка не из тех, в ком легко разобраться.
– А как насчет того гигантского признания, которое она пишет?
– Очевидно, оно все еще в процессе. Жду не дождусь возможности засесть за эти тетрадки. Любопытное, должно быть, окажется чтение.
– Еще бы. Послушай, я собираюсь поговорить с Посадой, освободить вас от всех прочих дел и сосредоточить на этом. Твоя первоочередная задача разузнать побольше о покойнике и о нашей подозреваемой, где они пересекались, что у них общего. Тут загвоздка уже не в том, чтобы подкрепить обвинения против Дидерофф. Я хочу, насколько это возможно, знать всю историю. Используй, разумеется, ее писанину, но этим не ограничивайся. Всю ее биографию необходимо проверить и перепроверить. И выясни, кем был наш араб, чем он занимался в Майами, кроме продажи партии нефти. Не может быть, чтобы его занесло сюда только с этой целью: толкнуть содержимое танкера он мог откуда угодно, а в Майами находился по какой-то другой причине, требовавшей его присутствия именно здесь. Он охотился за чем-то, и кто-то охотился за ним, и он знал это, иначе не сказал бы тому твоему парню насчет охраны. Кстати, надо выяснить, успел ли он ее нанять, и если да, то где и кого.
– Будет сделано, сэр, но можно поинтересоваться, с чего это мы так налегаем на преступление, выглядящее как обычное бытовое убийство?
– Да потому, – раздраженно отмахнулся Олифант, – что ты сам прекрасно понимаешь: никакое это не бытовое убийство. Знаешь, что бывает, если в стене или под полом сдохнет крыса? Вонища. И никаким дезодорантом ее не отобьешь. Вот так же разит и от этого дела. Какие-то ребята ведут свои долбаные игры, но будь я проклят, если позволю собой манипулировать. Нужно разобрать стену и найти крысу.
– Сэр, это не имеет отношения к той причине, по которой вы ушли из Бюро? – осторожно спросил Паз.
Олифант смотрел на него в упор так долго, что детектив был вынужден опустить глаза.
– Это тебя не касается. Но если что-то из моего прошлого в ФБР окажется примазанным к этому делу, я тебя проинформирую. Все ясно?
– Да, сэр. – Паз встал.
Олифант все еще не сводил с него взгляда.
– Ты высыпаешься, Джимми?
– Конечно.
– А по тебе не скажешь. Глаза красные, и за последние полчаса ты три раза зевнул. Может, тебе стоит взбодриться своим кубинским кофе?
– Да, сэр. Обязательно.
Глава десятая
Лорна Уайз лежит в постели и размышляет о своих симптомах. Сегодня суббота, поэтому она может предаваться этому занятию гораздо дольше, чем обычно. Заднюю стенку горла саднит. Дергается икроножная мышца. Над левым локтем зона расслабления. Она мигает одним глазом, потом другим. Ага, в левом глазу изображение немного расплывается, скорее всего, спросонья. Но то, что это именно левый, все равно беспокоит, и дрожание левой икры тоже дурной признак: это может свидетельствовать о нарушении функции центральной нервной системы, об ишемии, образовании опухоли в мозгу или ослаблении сердечной мышцы. Лежа, она щупает свои груди, хотя и знает, что делать это надо, приняв вертикальное положение, а потому повторяет процедуру под душем. Ее пальцы выискивают новообразования в надежде выявить их на той стадии, когда хирургическое вмешательство еще может принести результат. И это при том, что ей, прочитавшей уйму популярных брошюр по онкологии, прекрасно известно, что рак способен протекать скрытно, не поддаваясь обнаружению до тех пор, пока процесс не станет необратимым. Правда, у ее матушки опухоль была размером с мандарин, но та все равно не обращалась к врачу. Мама, почему ты не пошла к доктору? Потому что не видела в этом толка? Ну что ж, я и сама терпеть не могу эскулапов. Лорна отпускает груди и садится на краешек кровати, испытывая волну головокружения и легкую тошноту – безошибочный признак того, что мозг разрушается метастазами или недовольством собой. В отличие от матери Лорна порой имела отношения с врачами, иногда даже сексуальные, как, например, с Хови, и как раз по этой причине решила, что ее личным врачом непременно должна быть женщина. Ее охватывает желание немедленно позвонить доктору Гринспен, но Лорна подавляет его: они виделись всего тридцать четыре дня назад, и ей не хочется производить впечатление развалины, вечно донимающей врача своими болячками. Почему-то, думает она, первые минуты дня всегда самые неприятные: в это время она чувствует себя особенно уязвимой и подверженной страхам.
Расположившись в маленьком патио, в окружении цветов и щебечущих птиц, она съедает грейпфрут с пилюлями здоровья и выпивает чашечку кофе. Каждое утро она получает «Майами геральд» и «Нью-Йорк таймс» и прочитывает обе газеты полностью, исключая лишь разделы, посвященные спорту. «Геральд» превосходная газета, но она не чувствует себя цивилизованной без «Таймс». «Таймс» и «Ньюйоркер», заявлял ее отец, позволяют ему, хоть он и перебрался в Нью-Джерси, не одичать окончательно. И ей нравится разгадывать кроссворд, с которым она справляется за двадцать минут. Результат похуже, чем у отца, но не огорчительный.
После этого она садится в кресло-качалку и, попивая остывающий кофе, припоминает разнообразные дела, которые отложила до выходных и теперь должна сделать, чтобы не чувствовать себя неряхой. Звонит телефон. Она берет захваченную с собой беспроводную трубку и слышит голос Шерил Уэйтс, вопрошающий, готова ли она. Готова к чему? Ну конечно, у нее из головы вылетело, что они договаривались пробежаться по магазинам и присмотреть платье для вечеринки. «Настоящее платье для вечеринки, которого у тебя, дорогуша, сдается мне, нет и в помине, но не собираешься же ты притащиться ко мне клуша клушей?»
* * *
В тот вечер Лорна появляется на вечеринке Шерил завзятой щеголихой в алом, чрезвычайно открытом платье с вшитым бюстгальтером, благодаря которому груди выдаются вперед, словно на подносе. Народу полно, автомобили по обе стороны дорожки, люди стоят на тротуаре и на передней лужайке, держа напитки, окна внушительного дома ярко сияют, из них льется музыка, сосны и пальмы в саду украшены разноцветными фонариками.
Хозяйку Лорна обнаруживает на кухне, извлекающей из плиты противень с жареными куриными крылышками. Шерил восхищается их видом и требует, чтобы все, находящиеся в пределах досягаемости, разделили ее восторг.
– Терпеть тебя не могу, – шипит ей Лорна. – Это по твоей милости я тут разгуливаю чуть ли не голая. Мне с четырех лет не случалось появляться в таком виде за пределами бассейна.
– Ну и дурочка же ты, детка. Вид у тебя потрясающий. Правда, она выглядит потрясающе, Элвита?
Элвита соглашается с тем, что доктор Уайз выглядит просто роскошно. Лорна изображает улыбку дешевой обольстительницы. Предполагается, что это юмор.
Вообще-то, вечеринки ее утомляют: ей не нравится, как ведут себя подвыпившие люди, она не любит танцевать и терпеть не может, когда ее лапают незнакомцы. На шумных тусовках она обычно находит укромный уголок, устраивается с бокалом белого вина и наблюдает за разными биологическими видами в их социальных ритуалах, подобно орнитологу в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65