С тяжелым сердцем она вернулась к столу, к перу и бумаге. Обмакнув перо в чернильницу, она быстро нацарапала несколько слов. Затем сложила бумагу, написала снаружи очень четко имя Вилрована и отдала записку слуге, с тем чтобы ее передали Виллу, как только он появится.
В карете сидел сэр Бастиан, Лили поправила шляпку, разгладила юбки и попробовала сосредоточиться перед предстоящим путешествием.
— Насколько я понимаю, мы едем искать Сокровище Маунтфалькона?
— Да, Лиллиана. Твой час наконец настал. Никто, кроме тебя, с твоим даром находить магические предметы, не может надеяться на успех в этом важном деле.
— Но… я надеюсь, мы не будем искать наобум?
— Мы отправляемся в Фермулин, в Шенебуа. А останемся ли мы там или отправимся дальше — пока не известно.
Карета с грохотом катилась к городским воротам, а старик рассказывал о том, как король только что получил известия о странном поведении мельниц и компасов.
— Эта часть света уже привлекала ранее наше внимание, и не только потому, что двоих из заговорщиков, замешанных в этом деле, выследили до Четтерли, а это на границе с Шенебуа, но и потому, что до нас уже доходили слухи о пожаре, беспорядках и серьезной вспышке эпидемии — и все в радиусе двадцати миль от Фермулина. Если Машина Хаоса не в городе, то я думаю, что ее недавно через него провезли.
Он взглянул на Лили.
— Но ты ведь установила связь с Сокровищем. Когда мы прибудем на место назначения, это тебе придется сказать мне, находится ли Машина Хаоса все еще где-нибудь поблизости.
Лили неподвижно смотрела на грязные носки своих туфель, по дороге к карете она в спешке наступила в лужу.
— Я так внезапно уехала из Хоксбриджа, обязательно пойдут слухи. Я не хочу, чтобы папа и тетушка Аллора волновались.
— Не беспокойся. Твоей тетушке уже отправили зашифрованное письмо, где объясняется все. — Его взгляд стал острее. — Прости за нескромность, но как ты объяснила свой отъезд капитану Блэкхарту?
Лили попыталась вспомнить, что именно она второпях написала в той записке.
— Я ему сказала… да почти ничего не сказала. Все равно я не смогла бы сказать ему, куда еду, даже если бы захотела. И конечно же, я ни словом не упомянула истинных причин отъезда.
— Именно этого я и ожидал. Если нам в будущем доведется столкнуться с твоим мужем, ты и дальше должна говорить ему как можно меньше. По правде говоря, — добавил сэр Бастиан, — будет лучше всего, если нам вообще не придется ему ничего объяснять.
Блэз Трефаллон был еще в постели, когда Вилрован ворвался в его квартиру. Блэз провел большую часть ночи после оперы у Сайласа Ганта и вернулся домой сразу после восхода солнца. Он проспал несколько часов, а сейчас он как раз сидел на кровати и подумывал о завтраке, как вдруг дверь распахнулась и Вилл вошел в комнату — в дорожных сапогах, замшевых штанах и длинном темно-коричневом плаще, нервно сжимая в руке с побелевшими костяшками дорожный кнут с серебряной рукоятью.
— Трефаллон, — без предисловий заявил он, — что ты сделал с моей женой?
Блэз протер заспанные глаза и душераздирающе зевнул. По утрам он вообще не особенно хорошо соображал, цирюльнику и слуге по крайней мере час приходилось приводить его в порядок.
— Прости, пожалуйста! А что я, по-твоему, мог сделать с твоей женой?
Вилл взмахнул кулаком.
— Лили исчезла. Она уехала в черной карете, забрав с собой полный чемодан вещей. Слуги сказали, с ней определенно был какой-то джентльмен, но его лица никто не видел. Я не могу придумать, с кем еще Лили может сбежать, поэтому я пришел к тебе и спрашиваю еще раз: ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОЕЙ ЖЕНОЙ?
Блэз откинул одеяла и встал с кровати. Это был сейчас еще один Трефаллон, он совсем не походил ни на то элегантнейшее существо, каким он появлялся при дворе и в гостиных, ни на беспутного завсегдатая таверн и игорных притонов. Тем не менее, стоя на полу в ночной рубашке, с растрепанными волосами, он сумел собрать достаточно собственного достоинства и высокомерно спросил, приподнимая одну бровь:
— А тебе не приходит в голову, Вилрован, что если бы я сбежал с кем-нибудь, то не разговаривал, бы сейчас здесь с тобой?
— Мне приходит в голову, — сказал Вилл, и губы у него совсем побелели, — что ты мог увезти ее и оставить где-нибудь, а сам вернуться, чтобы отвести мои подозрения.
— Понятно, — Трефаллон выпрямился и в глазах его появилось воинственное выражение. — Ты возмутительным образом врываешься в мою комнату в такой неурочный час и сообщаешь мне, что, во-первых, я — низкий соблазнитель и похитил твою жену, а во-вторых — еще, несомненно, трус и подлец.
Очень трудно защищать собственную честь, стоя босиком на холодном полу, заспанному и небритому, но Блэз в этом преуспевал, что воистину достойно восхищения.
— С вашего позволения, капитан Блэкхарт, должен вам сообщить, что, если бы я имел какие-либо виды на вашу жену, я бы никогда не вздумал унизить ее побегом. Напротив, я избрал бы более благородный путь и проткнул бы тебя шпагой или продырявил пулей, негодяй ты бессовестный, а потом женился бы на твоей вдове. Надеюсь, я ясно выразился?
Вилл сделал над собой огромное усилие и унял свою ярость.
— Кажется, я должен перед тобой извиниться, — сказал он сдавленным голосом.
— Мне тоже так кажется. Но, прошу тебя, не старайся, если это стоит тебе слишком больших усилий. Я ведь могу и не простить тебя, учитывая твое несносное…— Блэз остановился и уставился на своего друга, неожиданно заметив скорбное выражение его лица. — Ты что, серьезно? Никогда не поверю, что Лили сделала что-то подобное.
— Да, — выдохнул Вилрован, падая на стул. — Только, пожалуйста, не надо мне рассказывать, насколько я этого заслуживаю. Я знаю это не хуже тебя, и от этого мне только больнее.
— Да, — сказал Блэз, потянувшись за нанковыми бриджами, которые несколько часов назад сам же бросил на стул, и медленно их натягивая. — Уверен, что так оно и есть. Но, Вилл, это невероятно! Ты хочешь сказать, что она уехала, даже ничего не объяснив?
Вилл уныло покачал головой, сдерживая внезапный приступ смеха.
— Извинилась, но объяснять ничего не стала. Я должен вернуть ее, Блэз. Потому что… по-моему, я не смогу без нее жить.
Трефаллон задумчиво его рассматривал.
— Должен признаться, я подозревал что-то в этом роде. И как давно ты это понял? — Он снял ночную рубашку и бросил ее на кровать.
— Что я люблю Лили? — Вилл горько рассмеялся. — Я даже не знаю. Почти с самого начала, мне кажется.
Блэз покачал головой в пароксизме.
— Иногда ты приводишь меня в отчаяние. — Он подошел к комоду, выдвинул ящик и достал чистую рубашку. — Если это правда, то почему ты Лили-то об этом так и не сказал?
Вилл согнул кнут так, что, казалось, он сейчас сломается.
— Потому что я трус. Даже за самое короткое время я уже… согрешил десяток раз, и я боялся, что она никогда не полюбит меня в ответ.
К большому удивлению Вилла, Блэз расхохотался.
— Дорогой мой Блэкхарт, ты что, совсем слепой? Если я хоть что-то понимаю, если за последний месяц я был хоть в чем-то уверен — так это в том, что Лили любит тебя. Мне трудно поверить, что она действительно сбежала с другим мужчиной. Да и с кем ей бежать? Она ведь никого и не знает, кроме тебя, меня, Ника и Родарика, а ты ведь не станешь подозревать кого-то из них. Ах да, — добавил он, продолжая одеваться, — и того почтенного пожилого джентльмена, с которым она однажды прогуливалась у реки.
— Почтенного пожилого джентльмена? — Вилл резко нахмурился.
Блэз махнул рукой.
— Не помню, как его зовут, если она вообще говорила. Ему далеко за семьдесят, добродушный такой старикан. Кроме того, у них была очень надежная дуэнья, не кто иной, как сэр Фредерик Трегарен-Марло.
Это новость неожиданно насторожила Вилла. Только что он сидел угнетенный и раздавленный, а теперь выпрямился.
— Сэр Фредерик Марло?
— Ну да, — спокойно отвечал Блэз, завязывая бахромчатый шейный платок. — Ты ходил когда-нибудь на его лекции? Я как-то посетил; так вот, это был самый занудный старый… Почему ты на меня так смотришь? Марло и этот второй — несомненно, друзья Аллоры Брейкберн, и они просто из вежливости навестили ее племянницу.
Вилл откинулся на стуле.
— Несомненно.
— Я почти уверен, — продолжал Трефаллон, — что если Лили действительно уехала, то она отправилась домой в Брейкберн-Холл, лелеять свое разбитое сердце.
— Но почему? — Вилл все еще сидел, как побитый. — Этой ночью — я думал… Блэз, клянусь тебе, все было совсем иначе. А если она просто поехала домой, то почему так и не написала в письме?
Блэз пожал плечами.
— Не стану притворяться, что знаю, что между вами произошло этой ночью. Но я знаю, что перенесла Лили за последний месяц. — Он собрал волосы на затылке в хвост и перевязал коричневой шелковой лентой. — Если она не написала, что едет в Брейкберн-Холл, то, может быть, только потому, что это прозвучало бы как приглашение следовать за ней. У нее тоже есть гордость, знаешь ли. А ты с ней просто отвратительно обращался.
— Я не спорю, — устало сказал Вилрован, — Но говорю тебе — сегодня ночью все было по-другому. Я рассказал ей обо всем, что я чувствовал к ней все эти годы, и мы… все уладили между собой.
Блэз жалостливо посмотрел на него.
— Тогда почему она сегодня уехала?
Вилл развел руками.
— Не знаю. Я не знаю. И именно это разрывает мне сердце! Может быть… мне трудно сказать… может быть, она не поверила тому, что я сказал.
— Ну, тогда тебе остается только найти ее и убедить, что ты говорил совершенно искренне. Для начала, было бы неплохо отправиться за ней в Брейкберн-Холл.
Вилл отшвырнул кнут, вскочил на ноги и стал ходить кругами по комнате.
— Но вот что хуже всего. Я не могу ехать к Лили — в Брейкберн или куда угодно. Я уезжаю из города по срочному делу. Не могу сказать тебе, куда и зачем. Но если вдруг Лили вернется в Хоксбридж зачем-нибудь…— Он умоляюще посмотрел на Трефаллона. — Если она напишет тебе и откроет, где она… скажи ей… расскажи ей…
— Я расскажу ей, как ты выглядел и что ты сказал, — успокаивающе ответил Блэз. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить ее остаться здесь и подождать твоего возвращения.
Вилл ненадолго забежал в тайную комнату в доме мастера по парикам, собрал несколько странных пузырьков и каких-то загадочных снадобий и положил в карман плаща. Затем вернулся во дворец, где узнал, что юный Своллоу уже упаковал его вещи в небольшой деревянный сундук и две дорожные сумки.
— Отправь их почтовым дилижансом, пусть они дожидаются меня в «Золотой Пятерке» в Фермулине. — Вилл договорился встретиться в этом трактире с Ником и остальными двумя своими людьми. Они путешествовали порознь, чтобы не привлекать внимание.
Вооружившись двумя пистолетами, рассовав по карманам пороховой рожок и мешочек с пулями, он взял шпагу с серебряной рукоятью на красной шелковой перевязи, шляпу с загнутыми полями, пару рукавиц из свиной кожи и направился к двери.
Затем он зашел к королю, и Родарик выдал ему документ, который они оговорили заранее, — он давал такие широкие полномочия, что попросту являлся карт-бланш. Документ утратит часть силы, когда они пересекут границу, но все еще будет иметь определенный вес в Шенебуа, Брайдморе и Монтань-дю-Солей, в соответствии с последними договорами, подписанными с этими странами.
— За исключением убийства, поджога и грабежа на большой дороге, — сказал Родарик, передавая бумагу, — этот документ дает тебе право на любые действия в этих странах. Но будь осторожен, следи, как ты его используешь и кому показываешь.
Вилл кивнул, засунул бумагу во внутренний карман и пошел наверх, попрощаться с королевой.
Он нашел ее в одиночестве в ее хорошенькой спальне, где певчие птицы в своих серебряных клетках хранили зловещее молчание. Когда Вилл вошел в комнату в развевающемся дорожном плаще, Дайони повернула к нему изможденное лицо. С тех самых пор как Родарик сказал ей сегодня утром, что Машина Хаоса, возможно, обнаружена, Дайони попеременно начинала то отчаянно надеяться на лучшее, то мучаться мрачными предчувствиями.
— Ты привезешь ее? Пообещай, что ты ее привезешь, — прошептала она, когда Вилрован упал на колени к ее ногам. Выражение ее лица перепугало его.
— Обещаю, — он взял ее руки в свои и начал попеременно целовать дрожащие ладошки, — что бы ни случилось, я не вернусь без Сокровища Маунтфалькона. Мы слишком долго ждали хоть каких-нибудь вестей. Если я не найду Машину Хаоса в Фермулине, я буду искать ее повсюду, пока не найду.
Он выехал из ворот Волари на той самой серой кобыле, что несколько месяцев назад привезла его в Брейкберн-Холл, и как он отчаянно пожалел, что сейчас едет не к Лили Брейкберн.
Но много часов спустя, когда время уже близилось к полуночи, продвигаясь по горной дороге, он начал сомневаться в своем решении. Держа путь от Хоксбриджа к равнинам Шенебуа и Брайдмора, не переставая мучить себя мыслями о Лили, он осознал наконец, что, какой бы жизненно важной ни была цель его путешествия, он не сможет посвятить ей все свое внимание, пока не предпримет последней попытки найти жену и поговорить с ней.
Брейкберн-Холл и деревня Фернбрейк находились в нескольких часах быстрой езды к северу, а Фермулин — значительно дальше к северо-востоку. И хотя Брейкберн был не совсем по дороге, но он был и не настолько далеко, чтобы мимолетный визит туда занял больше, чем восемь-десять часов. Он сможет частично нагнать это время, сменив лошадей, скача ночь напролет, он ведь и сегодня отказался от ночлега.
Вилл принял решение. Спустившись с гор, он повернул свою усталую кобылу на север. Ночь была светлая, и на небе сияла почти полная луна, дорога была так хорошо знакома, что он без труда находил путь.
Вилрован прибыл в Брейкберн-Холл, грязный и измученный, за час до рассвета. Он предоставил кобылу заботам конюха и застал Аллору Брейкберн как раз тогда, когда она собиралась приступить к завтраку.
— Я хочу видеть Лили, — потребовал он с порога.
— Ее здесь нет, — сказала Аллора, неприязненно глядя на него поверх расписного фарфорового чайника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71