А в лавчонках по всему городу аптекари предписывали такие общепризнанные снадобья, как ракушки улиток, мыло, кирказон змеевидный, бренди, мятную воду и слюну.
И если те, кто страдал от болезней или апатии, привлекали медиков (как специалистов, так и всякий сброд), то пожилые богатые вдовцы и их доверчивые сыновья и дочери привлекали внимание людей другого сорта, которые наводняли город в разгар сезона. Обладая отличными манерами, свободой поведения, бархатным сюртуком и хорошими зубами, можно было очень многого добиться в Одэмантэ.
И самое интересное, что самые темные личности неизменно попадали в северную часть города, где в одном высоком доме жила некая пожилая леди с громким именем, которая всегда была не прочь купить кой-какую информацию…
24

Одэмантэ, Монтань-дю-Солей (недалеко от границы
Маунтфалькона) — 17 плювиоза 6038 г.
Это был узкий шестиэтажный дом, стиснутый среди других домов в небольшом тупичке у кладбища. Как и все остальные дома на этой улице, он смотрел на мир очень неприветливо: закрытые ставни, темная деревянная входная дверь обита железом, а к ней ведут тринадцать крутых ступенек.
По слухам, по ту сторону дома был застекленный сад с теплицами, где хозяйка дома выращивала удивительные растения, экзотические и ядовитые. Но посетители, которым довелось гостить в этом доме, упорно твердили, что вдовствующая леди Кроган не выращивала ничего более странного, чем наперстянка, и ничего более опасного, чем мухоморы, так что вполне возможно, что слухи лгали. К этому дому, о котором шла дурная слава, и подъехал в один прекрасный день Блэз Трефаллон в наемном экипаже. Он был явно уверен, что его пустят, потому что отпустил кучера, не успев даже постучать.
И, как оказалось, уверен он был не зря. Стоило ему постучать — дверь отворилась, слуга рассмотрел элегантного посетителя, — и его тут же пригласили войти. В приемной ему тоже не пришлось ждать долго. Уже через несколько минут после того, как он передал слуге свою карточку, Блэза проводили наверх, в гостиную вдовы.
Леди Кроган не встала, приветствуя его. Сидя очень прямо на стуле с высокой спинкой без подушек, она являла собой впечатляющую картину в своих атласных траурных одеждах. И хотя ее белоснежные волосы были уже не так густы, как когда-то, а тело, служившее земным приютом ее непокорному духу, исхудало и ослабло, бабушка Вилрована оставалась чрезвычайно красивой пожилой леди. Когда посетитель вошел в комнату, она приветственным жестом протянула белоснежную и все еще очень гладкую аристократическую руку, на которой все-таки проступали голубые жилки.
— Господин Трефаллон, вы очень быстро выполнили мою просьбу. Могу я надеяться, что ваш визит будет продолжительным?
— Я намеревался провести с вами только сегодняшний вечер, — ответил Блэз, взяв под мышку отделанную кружевом треуголку и отвешивая почтительный поклон. — Я смею надеяться, что мое воспитание не позволит мне навязываться вам в постояльцы, ведь вы ничего такого не упоминали в вашем письме.
Леди Кроган громко фыркнула.
— Я не стеснена в средствах, молодой человек, а мой дом содержится неплохо. Я вполне могу без особых затруднений приютить нежданного гостя.
Она указала ему на стул слева от себя и подождала, пока он сядет.
— Мне кажется, я говорила вам как-то, что вы можете останавливаться у меня, когда вам вздумается.
— И вы были так любезны, что повторили это приглашение… два или три года назад, — за мягкими и безупречными манерами Блэз скрыл легкое раздражение. Он и забыл, насколько даже самый простой разговор с этой свирепой старухой походил на фехтование.
— Но раз уж вы приехали, может быть, вы расскажете мне что-нибудь о моем внуке? Он не особенно прилежно пишет письма, как вам, должно быть, известно, и его письма очень поверхностны.
Трефаллон вытащил тонкий батистовый платок и старательно протер свой драгоценный монокль. Осмотрев результат и явно им не удовлетворившись, он сдул почти невидимую пылинку. Молодому человеку очень хотелось сказать кое-что вслух, но его удерживала элементарная вежливость. Наконец он кашлянул.
— Мне кажется, нам следует сразу договориться вот о чем. Три года назад вы спросили, не мог бы я писать вам сюда время от времени, чтобы сообщать, что у Вилла все хорошо. Это небольшая услуга, и я согласился не задумываясь, я сделал бы то же самое для любой родственницы любого из моих друзей. Но все-таки, — он отбросил притворную скромность и посмотрел ей прямо в глаза, — но все-таки простите мне мою прямоту, леди Кроган: я не был и никогда не буду вашим шпионом.
Вдова пристально посмотрела на него.
— Шпионом, господин Трефаллон? Вы, кажется, с кем-то меня путаете. Давно прошли дни, когда я обладала властью. А если так, зачем бы мне нанимать шпионов?
— Я прошу прощения, мне не хотелось вас обидеть этим словом. — Блэз хладнокровно перенес ее неудовольствие. — Однако согласитесь, учитывая историю вашей семьи, учитывая покровительство, которое вы оказываете половине темных личностей континента, учитывая ваши… назовем это хобби, за неимением более подходящего слова, трудно поверить, чтобы вы жили бы здесь в покое и безопасности, не обладай вы информацией, опасной для половины существующих королевских домов.
Леди Кроган улыбнулась. Возможно, ей понравилось его бесстрашие, а может быть, она хотела его таким образом обезоружить. Но это на него не подействовало. В свое время она славилась тем, что использует свой ум и свою красоту как мощное оружие, и даже в нынешнем, преклонном возрасте, как он подозревал, это оружие еще не слишком затупилось.
— Господин Трефаллон, я доверюсь вам. Надеюсь, вы понимаете, какая это честь для вас, потому что обычно это мне не свойственно.
Вдова протянула руку, пододвинула поближе напольные пяльцы, достала иглу и начала вдевать в нее нитку.
— Я прожила долгую и интересную жизнь. Не стоит поздравлять меня с этим. Не всегда имеет смысл завидовать интересной жизни. В юности я имела несчастье видеть, как многих моих родственников сажали в тюрьму и отправляли на плаху. Более того, в тот день, когда мне исполнилось шестнадцать, меня саму арестовали по такому неясному и загадочному обвинению, что я до сих пор его не понимаю. Следующие два года я провела в самой отвратительной тюрьме, которую вы только можете себе представить, в ожидании суда. Но так случилось — по совершенно случайному стечению обстоятельств, — что мне было известно нечто, что одна влиятельная особа предпочла хранить в тайне. Если бы суд надо мной состоялся, я рассказала бы все, что знала. Я не смогла бы поступить иначе под присягой. А поэтому суд так и не состоялся. И мой арест стал обременителен для тех, кто меня арестовал. А когда общественное мнение наконец изменилось, когда закончились преследования моей семьи, я самой первой вышла из тюрьмы. И это событие, как вы понимаете, преподнесло мне ценный урок: значительно лучше знать, даже если знание чревато опасностью, чем жить в неведении.
Серебряная игла блеснула в ее руке.
— Вы только что упомянули мои хобби. Уверяю вас, в их круг не входит неуместное вмешательство в чужую жизнь. Но я также намерена сделать все, чтобы и в мою жизнь никто не вмешивался, мою — и жизнь моих детей и внуков. Поэтому я должна быть готова отразить подобное вмешательство. — Она яростно улыбнулась ему поверх вышивки. — Давайте скажем так: у меня есть способы добывать информацию, и я умудряюсь быть неплохо осведомлена для пожилой вдовы, большую часть года проводящей на водах, где обитают по большей части хлыщи и инвалиды. Но неужели вы не понимаете, что в случае с вами все совершенно по-другому, господин Трефаллон?
Блэз задумчиво крутил монокль, за атласную ленту.
— Леди Кроган, даже для того чтобы угодить вам, даже чтобы вас успокоить, я никогда не сказал бы вам ничего, что Вилл доверил бы мне по секрету. И тем более мне не хочется говорить с вами о том, чего Вилл не смог доверить даже мне, своему ближайшему другу.
Серебряная игла замерла в воздухе, леди Кроган подалась к нему.
— Возможно, я смогу помочь вам оставить вашу, несомненно, достойную всяческого восхищения щепетильность. Что вы можете рассказать мне о Вилоби Кулпеппере?
Трефаллон уронил монокль.
— Вы знаете о Кулпеппере? Но это же…— Придя в себя, он рассмеялся и покачал головой. — Леди Кроган, это совершенный пустяк. Это был любимый розыгрыш Вилла. Когда мы были еще студентами, он завел себе личину, чтобы проверить, многих ли он сможет обмануть. И он очень многих надул, но когда понял, что шутка удалась, то по своей привычке утратил к ней всякий интерес.
— А если я скажу вам, что господин Кулпеппер вернулся из небытия и ведет активную жизнь в Хоксбридже и его окрестностях? Что вы на это скажете, господин Трефаллон?
Блэз подобрал монокль и опять стал вертеть его в руках.
— Я скажу, что вы осведомлены значительно лучше меня. И что я вряд ли смог бы рассказать вам о Вилле — или о Вилоби Кулпеппере — что-нибудь новенькое.
Леди Кроган сделала несколько стежков.
— Вполне возможно. И все же я думаю, что моя информация может совсем не соответствовать действительности, ведь она поступает от тех, кто близко с моим внуком не знаком. Я думала, вы сможете мне лучше растолковать то, что я знаю.
Блэз окончательно отбросил всякое притворство, поняв, что оно не имеет уже никакого смысла.
— Мне уже давно казалось, что с Виллом что-то не так, причем это довольно серьезно, его гложет какая-то тайная тоска, какая-то болезнь или проблема — и она толкает его на безрассудные поступки, он спешит навстречу собственной гибели. Но последние несколько месяцев он ведет себя так, что это не идет ни в какое сравнение со всеми его прошлыми безумствами.
Трефаллон встал и начал нервно ходить по комнате.
— Он почти забросил свои обязанности в Волари — как Дайони продолжает это безропотно сносить, я просто не понимаю, — и как минимум двадцать часов в сутки он проводит в обществе сброда самого скверного пошиба. И я, естественно, беспокоюсь за его здоровье, потому что он почти не спит, но дело не только в этом.
Леди Кроган закрепила нитку и отрезала ее маленькими серебряными ножницами.
— А в чем еще?
— Самыми большими слабостями Вилла всегда были любовь к опасности и какая-то ненасытная страсть к женщинам. Что до остальных пороков, он всегда предавался им очень умеренно, да и то далеко не всем. Но за последние две недели, что я провел в Хоксбридже, он проиграл бы целое состояние, если бы его выигрыши так удивительно не уравновешивали проигрыши, и хотя я знаю его с детства, я не помню, чтобы он когда-либо потреблял спиртное в таком количестве. Более того, он часто наведывается в опиумные притоны… и даже в худшие места. Но что совершенно необъяснимо, он таскает с собой Ника Брейкберна по всем публичным домам. — Блэз упал на стул у камина. — Что бы там о Вилле ни болтали, он никогда еще не развращал молодежь и не совращал девушек, поэтому я и считаю, что он в последнее время на себя не похож.
Леди замерла, отмеривая новую нитку.
— Согласна, все, что вы мне рассказали, — очень тревожно. Ну, господин Трефаллон, что-нибудь еще?
— Я уверен, что этого более чем достаточно. Но особенно удивительно, что все это происходит в такое неподходящее время. Почему Вилл решил устраивать все эти безобразия именно сейчас?
Леди Кроган опять подалась к нему.
— Вы говорите так, будто сейчас наступает какой-то важный момент.
— Ну, во-первых, Вилл пригласил Лили погостить у него, она должна приехать через месяц. Он с таким болезненным нетерпением ждет ее приезда — и в то же время отчаянно боится его; мне кажется, он надеется, что это будет не обычный визит. Но я вас спрашиваю: что подумает Лили, что она скажет и как поступит, когда по приезде в Хоксбридж обнаружит, что ее юный кузен просто погряз в распутстве, и узнает, что это Вилл сбил его с пути?
— Да, это неприятно, — согласилась леди Кроган.
— Но и это еще не все. Если вы еще не слышали — что маловероятно, — то позвольте мне первым вас поздравить! — Блэз встал, поклонился и сел опять. — Недавно было официально объявлено, что королева в положении. И я просто не понимаю, зачем Виллу так стараться огорчить Дайони именно в такой момент!
Вдова нахмурилась, не поднимая лица от пялец.
— А моя приемная внучка огорчена?
— Она чем-то сильно огорчена. Но я не мог бы с уверенностью сказать, что причиной тому служит именно Вилрован. И хотя я понимаю, что она слаба и плохо себя чувствует, но естественно ли в ее положении становиться такой нервной и угрюмой?
Вдова покачала головой.
— Не стоит делать выводы так быстро. Нет, не так скоро. — Ее белая рука потянулась к янтарному ожерелью на шее. Она медленно перебирала темные, ограненные в форме роз бусины и несколько минут внимательно обдумывала услышанное. — Но если забыть на минуту о Дайони, чему бы вы приписали странное поведение Вилрована?
— Мне кажется, это как-то связано с Лили. Если судить по его собственным словам, оговоркам, по-моему, он недавно узнал нечто о ней, нечто, что… разбило ему сердце, надломило его дух…— Трефаллон пожал плечами. — Не знаю уж, что именно, но это определенно его изменило.
— Вы думаете, Лили завела любовника?
— Нет, — Блэз уверенно замотал головой. — И простите меня, леди Кроган, но мне кажется, вы морочите мне голову. Я не думаю, что Лили завела любовника, и вы тоже так не думаете. Если бы так оно и было, Вилл просто вызвал бы беднягу на дуэль, пристрелил или проткнул бы его насквозь, и все дела.
— Но предположим, — сказала великолепная бабушка Вилрована, — что мой внук не знает точно, кто этот человек?
Трефаллон опять покачал головой.
— Если бы он не знал или не был уверен, он все равно перебил бы половину ее знакомых мужского пола и подходящего возраста. А так как пока никакого побоища не случилось, думаю, мы с уверенностью можем снять с Лили обвинение в супружеской измене.
— И тем не менее вы считаете, что у моего внука разбито сердце? — настаивала вдова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71