С тех пор как она приехала, он постоянно становился жертвой самых противоречивых страстей — гнева, ревности, раскаяния, отчаяния, — а сейчас они набросились на него все вместе.
Его сердце переполнили самые разные чувства, стоило ему только посмотреть на нее — вот она сидит там сейчас, пытаясь выглядеть чопорной и обиженной, хотя он прекрасно понимал, что выбил ее наконец из ее вечного самодовольного спокойствия, которое приводило его в бешенство. В висках у него стучала кровь, он смотрел на нее в упор, прищурившись. Говорите что хотите о придворных красотках, но во всем Хоксбридже не найдется женщины с такой прекрасной кожей, такими неповторимыми глазами, а ее рот просто создан для поцелуев. А когда он вспоминал, сколько раз ему казалось, что она вот-вот уже воспылает страстью, что она разделяет его чувства… Где-то внутри Лили сладко спала страсть, и будь он проклят, если разрешит другому мужчине пробудить ее.
Наемный экипаж дернулся и остановился. Из дома вышел слуга и распахнул дверцу. Вилл выпрыгнул первым, отряхнул зеленый мундир, поправил шейный платок. Затем предельно вежливо подал руку Лили, чтобы помочь ей выйти. Ее рука в перчатке на мгновение коснулась его руки, но смотрела она в другую сторону. Она поднялась по лестнице и вошла в дом прежде, чем он успел сказать хоть слово.
Вилл заскрипел зубами. Это было последнее оскорбление, последняя капля, больше он терпеть не намерен.
«Клянусь всеми богами, я получу тебя сегодня, — в ярости подумал он. — И я не успокоюсь, пока ты не будешь принадлежать мне, ты нужна мне вся, душой и телом!»
Лили была в своей спальне — она уже отдала веер горничной и как раз снимала бархатный плащ, когда дверь распахнулась и вошел Вилрован, уже без плаща и сапог.
Она, конечно, понимала, что рано или поздно он придет, но не ожидала его так скоро. Лили провела рукой по глазам. Гнев, питавший ее энергией ранее, весь ушел, оставив ее усталой и угнетенной.
— Если ты не против, мне нужно еще несколько минут. — Она указала на горничную, которая складывала плащ.
Вилл не двинулся с места. Он стоял у двери в чулках и рубашке и держал дверь открытой.
— Отошли девушку. Ты не ребенок, можешь раздеться сама. Если понадобится, я сам помогу.
Лили моргнула, это было неожиданно. Горничная быстро шмыгнула вон из комнаты, не дожидаясь, пока Лили заговорит, и Вилл плотно закрыл дверь.
Он прислонился к косяку.
— Мне не хотелось бы задерживать вас, мадам. Продолжайте, как будто меня здесь нет.
Лили тяжело сглотнула. И что такое на него нашло? Они уже семь лет как женаты, но он всегда относился к ней с мягкостью и уважением. Она почувствовала, как гнев просыпается снова. Чего он ждет — что она станет выставлять себя напоказ, как какая-нибудь из его дворцовых потаскушек?
Она глубоко и яростно вздохнула, вспомнив, как на нее посмотрела эта Стирпайк: эти издевающиеся глаза, эти накрашенные губы и улыбка превосходства — как будто она знала что-то, чего не знала Лили.
«Но я знаю, — подумала Лили, — и я тоже так могу. Я могу заставить его пылать и сходить с ума от страсти, если это могут все остальные, я могу заставить его до головокружения хотеть меня».
Не веря сама себе, Лили потянула одну перчатку, затем другую, подержала вышитую и надушенную шелковую вещицу довольно долго перед тем, как дать ей выскользнуть из пальцев на пол. Еще медленнее она одну за другой стала вынимать из прически шпильки, роняя их к своим ногам. Когда не осталось ни одной, она тряхнула головой, и напудренные душистые локоны заструились по плечам.
«Ну почему бы и нет? — вызывающе подумала она. — Может быть, мне и не удастся удержать его навсегда, но я могу заинтересовать его на одну ночь. Вряд ли в Хоксбридже осталась хоть одна женщина, которой он не принадлежал бы хотя бы однажды. И никто из них не может того, что я могу: заставить его кожу дрожать, заставить его сердце биться в такт с моим, дотронуться до него так, как ему и во сне не снилось».
Лили почувствовала, что кровь быстрее побежала у нее в жилах, когда она расстегнула крючки на спине платья и высвободилась из него, а затем стянула через голову и отбросила в сторону — там оно и осталось лежать, мерцая атласной парчой на полу.
Она видела, как дрожат его ноздри. Вилл сжал губы и побледнел как полотно, но хранил молчание.
Дрожащими пальцами она расстегнула на талии атласные юбки, развязала кринолин. Юбки и обручи упали на пол, а Лили перешагнула их в одной льняной рубашке и шитом жемчугом корсете.
Вилрован все так же стоял, прислонившись к двери, стройный и элегантный, дрожа от напряжения. Рыжие волосы казались пламенем на фоне необычно белой кожи. Он уже почувствовал, что с ней? Она и сама дышала с трудом — или они уже дышали в такт?
Не для этого ее учили целительству и магии. Лили понимала, что делает нечто совершенно недопустимое, — но ей было все равно. Она слишком много вынесла за все эти годы, и сейчас чувства переполняли ее. Скромность, достоинство, гордость — все это не имело значения. Лили знала, что сделает то, чего ей так хочется, и к черту последствия.
Очень медленно она подняла одну ногу, сияла правую туфельку — очаровательную маленькую туфельку с атласной розочкой — и отбросила в сторону. Подняв другую ногу, она сбросила вторую туфельку.
Лучше не думать ни о чем, кроме теперешнего момента, не думать, что она будет чувствовать утром. Она села на край алой кровати, приподняла подол рубашки выше колен, спустила сначала сборчатую подвязку, затем — белый шелковый чулок, потом — еще одну подвязку и еще один чулок.
Лили знала, что уже заполучила Вилла. Его губы дрожали, его дыхание совпадало с ее дыханием. Она почувствовала триумф, ощутила свою власть над ним, расстегивая вышитый атласный корсет. Когда плотный холст спереди разошелся надвое, Вилл тихо застонал.
Она и глазом моргнуть не успела, а он перелетел комнату и оказался на кровати около нее, придавив ее своим телом. Он потянул завязку сорочки и одной рукой раздвинул ткань. Эта рука, горячая как огонь, опустилась на ее грудь.
«Нет!» — Лили внезапно охватила паника. Он узнает, что она чувствует, он узнает слишком много. Она почувствовала слабость, у нее закружилась голова — и еще больше закружилась, когда он наклонил голову и она почувствовала, его губы, его язык на своей обнаженной коже. Она невразумительно запротестовала, Вилл слегка поддался назад, тяжело дыша.
Он заговорил, и его горячее дыхание обжигало ее грудь.
— Я собираюсь попробовать на вкус каждый дюйм твоего тела.
«А я сгорю, я истаю как свечка», — подумала Лили, заблудившись между страхом и удовольствием. Затем она отбросила гордость, забыла чувство стыда и просто отдалась происходящему.
33
Утром Лили и Вилл завтракали поздно. Прошлая ночь стала откровением, это было больше, чем просто физическая страсть, — и теперь чай, тосты, печеные яблоки и шоколад поглощались в атмосфере взглядов искоса и застенчивых улыбок. Лили — в полосатом атласном халате — притворялась, что читает письмо от Аллоры, а Вилл, который еще даже не брился, отдавал должное тостам и печеным яблокам, хотя вряд ли он ощущал их вкус.
В середине трапезы вдруг раздался громкий стук в окно. Лили подняла глаза от письма. Что-то крупное и черное мелькало с той стороны окна, стуча клювом по стеклу.
— Как странно. Как будто он пытается попасть внутрь.
Вилл тоже неотрывно смотрел на окно. Ворон не просто пытался попасть внутрь, он держал в клюве что-то маленькое и яркое. Вилл медленно встал, не спуская глаз с окна.
— В комнате прохладно, любовь моя. Я принесу тебе сверху шаль.
Лили была явно тронута такой нежной заботой.
— Что ты, Вилл, не стоит. Или, если настаиваешь, можно позвонить. Позвать…
Но он пересек комнату и вышел прежде, чем она успела договорить.
Босиком, в одних чулках он взбежал на четвертый этаж, перескакивая через ступеньку. Затем распахнул дверь спальни и вошел внутрь, быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никого из слуг нет поблизости, в три шага пересек комнату и открыл окно.
Ворон услышал скрип открывающегося оконного переплета и, оставив в покое столовую несколькими этажами ниже, взлетел к окну спальни и уселся на деревянный подоконник.
— У меня новости, новости, новости.
Слова ударяли в мозг Вилрована, как только что вороний клюв бил по стеклу. А в клюве развевался кусочек красной ленты — заранее оговоренный знак.
— Ну так влетай, черт бы тебя побрал, и рассказывай, что знаешь. Но это должно быть нечто важное, чтобы я смог простить тебе подобное неблагоразумие! И что только Лили сейчас думает!
Ворон спрыгнул с окна на пол. Вилл встал на одно колено и коснулся рукой гладкой вороньей головы. Было проще разговаривать, если между ними существовал и физический контакт.
— Два путешественника в «Бесе и Бутылке». Я слышал, они говорили про город в Шенебуа. Странные вещи происходят там на мельнице и бумажной фабрике, хотя никто не может найти неполадки в оборудовании. В полночь на двадцать третье стрелки на всех компасах в городе четверть часа вертелись, как сумасшедшие. Ты говорил — искать такие знаки. Я умница?
Вилл медленно вдохнул и еще медленнее выдохнул. Это была очень хорошая новость, и все-таки у него из головы не шла Лили и прошлая ночь, и он не мог не думать, что новость эта пришла очень, очень не вовремя.
— Ты действительно умница. Конечно, если сможешь назвать город, о котором идет речь.
— Фермулин. — Ворон наклонил голову и уронил клочок ленты на деревянный пол. — На реке Узель. На границе Шенебуа и Брайдмора.
Лили уже отложила письмо и пила шоколад, когда вернулся Вилрован, без шали. Он уже молниеносно оделся и застегивал мундир, входя в комнату. Стуча каблуками по полу, Вилл пересек комнату и быстро поцеловал ее в голову, как будто прося прощения.
— Вот ведь ерунда какая получается. Из Волари пришло известие, пока мы завтракали, а какой-то дурак отнес его наверх, в мою гардеробную. Похоже, это срочно, и я должен идти. Именно сегодня — когда я все на свете отдал бы, чтобы остаться с тобой.
— Да, я понимаю, — сказала Лили, задумчиво нахмурившись. — Хотя я не слышала стука в…— Она вздохнула, когда Вилл поднял ее на ноги и страстно поцеловал ее в губы.
Поцелуй получился колючий, так как он все еще не побрился, но Лили все равно была рада. К сожалению, он слишком быстро закончился.
Вилл заговорил ей на ухо, все еще крепко держа за талию:
— Возможно, сегодня мне придется уехать из города на… на определенное время. Я клянусь тебе, я бы ни за что не уехал, если бы это не было жизненно важно — особенно после сегодняшней ночи. Мне еще так много надо тебе сказать.
Он вдруг отпустил ее, и она перевела дыхание. Вилл направился к выходу, не успела Лили прийти в себя.
Но он остановился, держась за ручку двери, и сказал, глядя на нее с мольбой:
— Пообещай, что никуда не уйдешь, пока я не забегу попрощаться. Даже если мне придется перевернуть землю и небо, я вернусь в течение двух часов.
* * *
Вилла не было всего несколько минут, а мысли Лили уже лихорадочно заработали. Срочный вызов от короля — это секретное сообщение, иначе Вилл бы ей все объяснил. У нее сердце замерло, когда она поняла, что это может быть за послание. Преисполнившись решимости, она вышла из комнаты, поднялась по розовой лестнице. Если король послал за сэром Фредериком и доктором Фоксом одновременно с Виллом, то ей скоро должны прийти известия от сэра Бастиана.
Но Лили успела уже одеться к тому времени, когда известия наконец пришли. Их принес наверх на подносе лакей. Она разорвала конверт и просмотрела текст. «Будь готова немедленно покинуть Хоксбридж. Я все устрою».
Она села на кровать, все еще глядя на эти слова. Немедленно покинуть Хоксбридж? Ну конечно же, Спекулярии хотят, чтобы она прибыла куда следует и сделала то, что от нее потребуется, до того, как появится Вилрован по тому же самому делу и все испортит «недостаточной сдержанностью и осмотрительностью ».
Лили закрыла глаза, пытаясь прогнать из головы яркий образ — лицо Вилла на подушке рядом с ней, такое открытое, такое ранимое, полное чувств. «Но мы с Вилрованом можем сделать это вместе», — подумалось ей. Но нет, решение уже принято, и хотя не она его принимала, по крайней мере она обязана с ним считаться.
«Никуда не уходи… Даже если мне придется перевернуть землю и небо, я вернусь в течение двух часов». Прощальные слова Вилла эхом отдавались в комнате. У нее оставалось слишком мало времени на сборы, а ведь он может вернуться и раньше. Отложив записку в сторону, Лили вскочила на ноги.
Она быстро нацарапала ответ сэру Бастиану с просьбой забрать ее в течение часа. А затем принялась собирать всю одежду, какая могла поместиться в один чемодан.
«Но он просил меня ждать его. Как я могу так с ним поступить — после такой ночи?» Сердце Лили просто разрывалось от боли, когда она стояла перед зеркалом внизу, в холле, завязывая под подбородком ленты своей соломенной шляпки. Но она уже знала ответ на этот вопрос. Происходило нечто важное, от нее зависело будущее Маунтфалькона, будущее всего мира — и Спекулярии нужна была она и ее таланты.
Это была восхитительная, необычайная ночь, но всего лишь одна за шесть, даже семь лет. Откуда ей знать, что для Вилрована она значит так же много, как и он для нее?
Лили отправила лакея отнести чемодан на первый этаж, и теперь у нее оставалось только одно дело — пойти в гостиную и написать письмо Вилровану. Она замялась с пером в руке, не зная, что написать. Проще всего было придумать какую-нибудь историю, какой-нибудь благовидный предлог. Сказать, что отец или тетушка заболели, что она нужна в Брейкберне. Но она поняла, что не может соврать ему, именно сегодня. А кроме того, вполне вероятно, что их пути пересекутся. А если такое случится, он поймет, что она солгала ему, и никогда больше не сможет ей доверять.
Лили все еще мучилась над письмом, когда снаружи послышался шум подъехавшего экипажа. Она отложила перо и быстро выглянула в окно. Да, это была та самая черная карета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71