Ведь жена его прожила на свете столько лет, сколько ей было отпущено, да и он сам вскоре должен был последовать за ней. Кроме того, у бывшего лавочника оставался сын, который радовал его и утешал.
Лавочник, однако, жил долго — столько лет, сколько никому на свете не прожить. Сколько раз на город нападала чума — а он оставался в живых. Сын его умер, а он все жил и жил. Пошли разговоры о том, что, наверное, он в сговоре с нечистой силой. Когда-то бывший лавочник радовался тому, что, прожив столько лет, он еще так бодр, но затем перестал появляться на людях. Горожане, которые некогда восхищались им, теперь либо обходили его дом стороной, либо швыряли в его окна камни. Прошло еще какое-то время, бывший лавочник вконец обнищал и был вынужден покинуть свой роскошный дом.
Остался у него только странный зеленый камень. Теперь бывший лавочник уже был готов продать его, но никто бы этот камень не купил. Однажды, сильно разозлившись, он хотел выбросить камень, размахнулся, а камень словно бы прилип к его ладони. Только тогда до бывшего лавочника дошел смысл сделки, которую с ним заключил странный господин. Он пообещал хранить камень до тех пор, пока за ним не придут. Но сколько времени нужно было ждать того, кто явится за камнем?
Тянулись эпициклы, а бывший лавочник все не умирал. Он и по сей день живет, одинокий и печальный, в том самом полуразрушенном доме неподалеку от храма.
Вот такова легенда о рэкском лавочнике. Лавочник заключил сделку, которая поначалу принесла ему много радостей, а потом повергла в вековую тоску. Следовало ли ему заключать эту сделку, не узнав предварительно об условии?
Друзья мои, это уж вам решать.
* * *
Так традиционно заканчивались зензанские сказки. Джем глубоко задумался и молчал, молчал и Раджал. Они оба вздрогнули от неожиданности, когда Дольм хлопнул в ладоши и снова стал упрашивать Ланду спеть.
На этот раз девушка упрямиться не стала. Со смущенной улыбкой она взяла в руки арфу.
— Папа, что же мне спеть? — Она опустила подбородок на край арфы и задумалась.
Раджал кашлянул.
— Сударыня... простите меня за дерзость... но в то самое время, когда мы подошли к замку, вы пели необыкновенно красивую песню.
— "Песнь о мечах"?
— Да ну! — махнул рукой ее отец. — Глупая песня! Детская считалка! Уж лучше «Битву при Гельзине» или «Моя любимая ушла к деркольдскому вождю». — Устав после долгого рассказа, Дольм отпил вина. — Хотя я неправ. Желание гостей — закон. Спой, Ланда, спой о мечах.
Ланда пробежалась пальцами по струнам. Хрупкая, почти бестелесная в своем белом крестьянском платье, она встала у огня под любимым ею портретом. Позади нее потрескивал и играл отблесками пламени камин. Казалось, пламя вздымается и опадает в такт с плавно льющейся мелодией. Дольм с любовью смотрел на дочь. Даже старуха выбралась из-за ширмы, но далеко не отошла, уселась в тени и стала слушать. Поначалу девушка пела робко, и голос ее был столь же хрупок, сколь ее фигурка. Однако мало-помалу голос обрел силу и уверенность, слова наполнились торжественной красотой.
Нынче не знаешь — узнаешь потом.
Что там за доски, поросшие мхом?
Встань на колени. Молитву воспой
Вместе с мечей королевской четой!
Раджал не в силах был сдерживаться. Сначала он мурлыкал мелодию без слов, потом порывисто встал и стал подпевать Ланде в полный голос. Девушка запрокинула голову, пригласив его подойти к ней. В Агондоне такой жест мог быть сочтен зазывным, но здесь, в данном случае означал всего лишь безыскусную радость. Завернувшись в одеяло, как в балахон, Раджал встал рядом с девушкой у камина. Их чистые, звонкие голоса наполнили комнату.
Жажду познания как утолить?
Истину пьешь, а все хочется пить.
Будь терпелив. Все откроется, жди!
Только смотри короля не серди.
Сначала Джем ощутил прилив зависти. Но это длилось недолго. Он вдруг во всей полноте ощутил чистоту Ланды и устыдился. Ее красота была ослепительна, но это была красота невинности. Джем слушал пение девушки и со стыдом вспоминал о том, как им овладело плотское желание в то мгновение, когда ему просто-напросто захотелось утешить Ланду. В том, как они теперь пели с Раджалом, было нечто большее и высшее. Джем думал о своей жизни в Агондоне и с ужасом вспоминал ночи, проведенные у Чоки. Он закрыл глаза, и место прекрасной Ланды в его воображении сначала заняла Ката — его первая любовь, а потом Джели — вторая. Он потерял их обеих. Но был ли он достоин и той, и другой? Джем часто заморгал, его глаза наполнились слезами. Он не решался повернуть голову, чтобы Дольм не заметил, что он плачет.
Как нетерпенье твое не понять?
Хочется, вижу, шкатулки взломать?
Лучше не трогай — и сам жив не будешь,
И короля с королевой погубишь!
Джем рассеянно провел куском хлеба по тарелке и обнаружил, как обнаружил до него Раджал, рисунок на дне. Джем был пьян, чувства его были затуманены, но потом, когда он вспоминал этот эпизод, ему казалось, что в это мгновение слова песни как бы ожили, приобрели значение и смысл, которого прежде были лишены. Ланда и Радж пели о каких-то странных королеве и короле. Так вот же они — вот они, запечатлены на серебре. Точь-в-точь такие же, как на картах, в которые, бывало, Джему доводилось играть у Чоки. Ланда и Радж спели о дереве — на дне тарелки между королем и королевой было изображено дерево, ветви которого были густо увешаны плодами. Что это было за дерево? В куплете утверждалось, что угадать невозможно, какой плод сорвешь с его ветки, а на тарелке были изображены яблоки. Но с другой стороны, может быть, это были какие-то другие плоды...
Очень многое на изображении оставалось непонятным. В траве, у ног короля и королевы, находился целый ряд предметов. Сначала Джем не мог понять, что это за предметы. Затем, вслушиваясь в слова песни, он начал догадываться, что это такое. Возле роскошного цветка он рассмотрел два узкогорлых сосуда, из которых, судя по всему, следовало испить влагу истины. У камня лежали две расщепленные доски, судя по всему, поросшие мхом. Были и другие предметы, но более всего привлекли внимание Джема несколько небольших шкатулок, в замочную скважину каждой из которых был вставлен золотой ключик. «Хочется, вижу, шкатулки взломать?» Джем заново рассмотрел короля и королеву, дерево, тяжелые спелые фрукты. Яблоки, золотые яблоки. А потом заметил еще одно яблоко, которое в отличие от остальных не висело на ветке, а находилось в глубине ствола. Это яблоко было крупнее остальных.
Звуки арфы и голосов с болезненной красотой обвивали сердце Джема. Да, он многого не понимал. Он нес в своей душе пароль, заветные слова — «Час пробил», но он не знал, когда настанет время произнести эти слова. Но неожиданно он понял нечто главное. Каким же он был глупцом! Сколько знаков он уже успел увидеть? Здесь, в Зензане, он должен был отыскать кристалл Вианы. И эта странная песня вовсе не была такой уж глупой и бессмысленной. Она была руководством для Джема, ключом к поискам кристалла.
Король и королева мечей!
Они были хранителями кристалла!
А устоишь — вот тогда и возьмешь
Все, что под деревом смеха найдешь...
Джем больше не слушал песню.
— Я все знаю, — прошептал он. — Но я не знаю ничего. Ничего.
Джем встал, одеяло упало, обнажило его наготу.
— Король и королева! — выпалил он. — Кто они такие? Где они?
Это, конечно, было глупо. Но никто не обратил на Джема внимания. В это же мгновение снизу послышался стук. Кто-то громко, требовательно барабанил в дверь.
— Синемундирники!
ГЛАВА 56
КРАСНО-СИНЯЯ НЕРАЗБЕРИХА
— Синемундирники?
Джем бросился к своим не успевшим высохнуть штанам. Раджал последовал его примеру.
— Молодые господа! — воскликнул, подняв руки, Дольм. — Успокойтесь, успокойтесь же! Ведь вы — наши гости. Это патруль, нас часто навещают патрули. Нам нечего бояться, верно? Мы — верные подданные его императорского величества, правда?
Но на Джема успокоительные увещевания Дольма не действовали. Для него все мигом переменилось. Покуда пела Ланда, эта обшарпанная комната в полуразрушенной башне превратилась в волшебную пещеру, полную тайн и откровений. Теперь же здесь царил страх, и только страх.
Стук снова послышался. Пауза. Постучали снова.
— Дочка, о чем ты думаешь? Иди же, скорее отопри дверь!
Ланда, прикрыв ладонью свечу, поспешила вниз по лестнице,
Дольм шагнул к старухе. Та уже успела прибрать со стола, смела со скатерти крошки и обернулась к смотрителю. Совершенно неожиданно смотритель повел себя со старухой уважительно. А ведь все время делал вид, что презирает ее. В чем же было дело? И что это могло значить?
Смотритель и старуха стали быстро шептаться.
Джем и Радж поспешно оделись.
— Не нравится мне это, — прошипел Джем. — Что-то тут не то.
— Но что? Почему?
— Старик — легитимист, — начал быстро соображать Джем. — Лошади... он знает, что мы их украли. Он собирается сдать нас синемундирникам, Радж.
— Нет ли здесь другого выхода?
Все было безнадежно. По лестнице уже топали тяжелые сапоги.
Друзья спрятались за диваном.
По шагам Джем насчитал троих или даже четверых синемундирников. Он слышал, как они ходят по ковру, как тяжело дышат, как клацают их мушкеты. Они даже дождевых плащей не сняли, и на ковер стекали струйки воды.
— Приветствую тебя, любезный Дольм, — послышался голос.
— Мой дорогой капитан! Неважная выдалась ночка для патрулирования, да? — Дольм разговаривал как ни в чем не бывало, несколько заискивающе. Джем был готов представить, как старик заламывает руки, но нет, тот стоял, опираясь на трость. Кончик трости довольно нервно постукивал по полу. — Вы ведь просто так заглянули, надеюсь?
Капитан вздохнул.
— Ах, любезный Дольм, как славно было бы просто так заглянуть в вашу уютную башенку. Ведь тут всегда можно полюбоваться на восхитительное чудо.
Трость нервно застучала, заскребла по полу.
— Ланда, поблагодари капитана.
Последовала неловкая пауза. Джем пытался себе представить, что происходит. Быть может, капитан решил приласкать девушку? Погладить по щеке? Пощекотать подбородок? Неужели отец спокойно стоит рядом и смотрит на это возмутительное зрелище? В какой-то миг Джем был готов выскочить из укрытия.
Раджал все понял и успокаивающе положил руку на плечо друга.
— Однако мой визит, — продолжал капитан, — не столь уж беспечен, как мне того хотелось бы. Я заглянул к вам не только ради того, чтобы испытать всегдашнюю радость.
Трость застучала по полу.
— Не может быть! Что-то стряслось?
— Пропали без вести двое наших людей.
— Дезертиры? Возмутительно!
Раджал убрал руку с плеча Джема.
— Джем! — прошептал он. — Тогда зачем же нам прятаться?
— Тс-с-с!
— Я хочу сказать, что нас могут в этом обвинить!
— Радж, не говори глупостей! Какие мы с тобой дезертиры?
Раджал был обескуражен. Джем тоже. Он уже и прежде, общаясь с Дольмом, почувствовал, что идет какая-то игра. Теперь это ощущение усилилось. Дольм действительно был легитимистом. Долго ли осталось ждать того мгновения, как он выдаст их?
— Дезертиры? — переспросил капитан. — Вы низкого мнения о моих подчиненных, Дольм.
Трость заскребла по полу.
— Ну что вы, капитан, вы меня неверно поняли!
Капитан рассмеялся. Глядя из-за спинки дивана, Джем мог видеть немногое. Капитан был высокого роста, в ярко-синем мундире, в бледной руке он сжимал треуголку. А вот Дольм Джему был виден хорошо. Он подобострастно согнулся. Джем ждал, что в следующее мгновение смотритель выдаст их с потрохами.
— Джем! Не высовывайся! — прошипел Раджал и потянул друга за рубаху. — Надо что-то решать!
Капитан сказал:
— Наши парни патрулировали дорогу, ведущую в Рэкс. Самое обычное было патрулирование, но они не вернулись. Кроме того, у меня есть сообщение о том, что вечерний дилижанс, который обычно прибывает в Рэкс на закате, до сих пор в город не прибыл. По-моему, он здорово запаздываем, что скажете?
Дольм, поцарапав тростью по полу, выразил полное согласие.
— Вот-вот. А ведь дилижанс также ехал по этой дороге.
— На этой дороге много всякого случается, капитан.
— Думаете, с дилижансом могло что-то случиться?
Стук трости.
— Нет-нет, капитан. Это я просто так сказал. В общем.
— Но вам ничего не известно?
Скрип трости.
— Нет, совсем ничего не известно.
— Что ж, хорошо, Дольм. То есть вам хорошо, а мне-то нет. Вы же понимаете, какие подозрения возникли у моего командира из-за того, что одновременно произошли два таких события?
— Подозрения?
Джем по звуку догадался, что капитан шагнул ближе к старику.
— Боб Багряный! — прошептал капитан.
— Нет! — отшатнулся старик. — Он ведь наверняка мертв!
— Мертв, сударь мой Дольм? Почему же это вы думаете, что он мертв?
Дольм заговорил жалобно, подобострастно:
— Капитан, ведь мне известно, сколь сильно, сколь могущественно ваше войско. Мне известно, какие силы брошены на борьбу с этим разбойником. Мне известно о том, как решительно настроены вы бороться с любыми проявлениями измены. Не так ли?
Стук. Скрип.
Последовала пауза. Капитан холодно отозвался:
— Вам известно такое слово: «ирония», сударь мой Дольм?
Стук.
— Поскольку, если вы решили иронизировать, мне это очень и очень не понравится.
Дольм промолчал, но трость его выбила чечетку и очень-очень нервно заскребла по полу. Капитан ловко развернулся на каблуках.
— Вам известно, где мы расквартированы, сударь мой Дольм. У нас есть причины полагать, что разбойники вернулись в этот район. Если что-то увидите, услышите, сразу же дайте мне знать. Мои сослуживцы говорят: «Никогда не доверяй зензанцу». Но вы, сударь мой Дольм, как мне хотелось бы верить, человек достойный. Быть может, со временем этот замок будет отстроен заново. Из него получилась бы недурственная резиденция для губернатора на сезон Терона, как вам кажется, а?
Стук. Снова стук.
— А ведь губернатору понадобится дворецкий, правильно я говорю?
Скрип.
— Вот и славно. Помните, Дольм: чуть только завидите что-то подозрительное — я жду от вас вестей. Я загляну завтра. И послезавтра. И послепослезавтра тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81