Транимель поспешно дает Братьям знак. Те тут же заводят песнопение. Они поют громче прежнего — торопливо, отчаянно, притопывают на месте, кричат до хрипоты.
Бейте же, бейте сильней, барабаны!
ТОТ всемогущий, внемли нашей песне!
Скоро ты станешь навеки свободен,
Скоро стекло ненавистное треснет!
Первый кристалл тебе волю подарит,
Чтобы нашел ты кристаллы другие.
Чтобы, собрав Орокон воедино,
Стал ты навеки властителем мира!
ТОТ, ты могуществом страшным владеешь!
ТОТ, ты способен создать и разрушить!
Силы твои в Орокон воплотятся,
Новым сиянием он озарится!
Яростным пламенем гнева объятый.
Мир поклонится могучему ТОТУ!
Плетью своею и жезлом жестоким
Всех уничтожь, сотворенных Ороком!
Бог лишь один! И зовется он ТОТ!
Скоро он волю уже обретет!
ТОТ всемогущий и неуязвимый,
ТОТ, кого ждали мы все испокон!
ТОТ — это тот, кого ждет Орокон!
Все более истерично поет хор Братьев. И, словно молитвенный экстаз доставляет чудовищу радость, его лик в зеркале начинает разбухать и колебаться. Кровавые слезы вытекают из глаз, струится гной из набухших нарывов. Отвратительная пасть открывается, становится видна полусгнившая культяпка — язык, раскачивающийся в такт с песнопением. Джем в отвращении отводит взгляд. Но так же отвратительно ему и зрелище его опекуна, который в не меньшем экстазе, чем остальные (то есть так кажется Джему), топает и выкрикивает жуткие строки.
Зачем, зачем его опекун привел его сюда? Джем старается отвлечься, он стискивает в пальцах кристалл. Что за жар, что за могущественная темная сила проступает сквозь ткань его одежды? Он опускает глаза и видит, что темно-лиловое сияние льется от его груди, даже его пальцы просвечивают насквозь! Джем в тревоге смотрит на опекуна, но тот старательно топает ногами и продолжает петь. Джем пытается прикрыть кристалл складками одежды, спрятать от посторонних глаз странное свечение. Потом он начинает плакать. Что же значит эта боль внутри кристалла, передающаяся Джему, почему она возникла перед ликом антибожества?
И вдруг из глубины зеркала раздается писклявый, противный визг. Это визг радости. Чудовище продолжает покачиваться, но его экстаз, похоже, достиг вершины. Песнопение прерывается. Премьер-министр, охваченный волнением, оборачивается к зеркалу.
— О всемогущий, искупайся в нашей преданности тебе! Да-да, всемогущий, искупайся в нашей любви! Но теперь позволь нам доказать тебе свою любовь!
Рука Транимеля вздымается в столпе лунного света, он дает знак одному из Братьев. Сейчас должна начаться следующая часть ритуала. Антибожеству будет принесена жертва. Джем только теперь видит каменную плиту, возвышающуюся перед магическим зеркалом. Тот из Братьев, что стоял ближе других к Транимелю, укладывает на плиту извивающееся, укутанное в белое полотно существо. Кто это? Овца? Коза?
— О всемогущий Тот! — кричит Транимель. — Прими наше подношение! Обшарив взглядом, полным любви к тебе, пределы нашего королевства, мы, поклоняющиеся тебе, искали лишь самое наилучшее из подношений. И я самолично осмотрел то восхитительное блюдо, которое мы тебе нынче подносим!
Говоря, Транимель извлекает из складок балахона длинный нож. Тот в Зазеркалье оживляется. Его глаза наливаются кровью, гнилой язык обволакивается слюной. Транимель снова дает знак своему подручному. Тот срывает с жертвы полотно. Джем широко открывает глаза. Сердце его сжимается от жуткого страха. Рука его опекуна крепче сжимает его плечо. Джем готов закричать. Кристалл горит все ярче, он обжигает грудь Джема. Он наклоняется вперед, прижимает руки к груди.
— О всемогущий Тот, да будет эта кровь бальзамом для твоих ран!
А потом настает мгновение, которого Джем не забудет никогда. Оно останется шрамом на его сердце и разуме. Затем все происходит быстро. Очень быстро. Транимель поднимает нож. Он готов вонзить его в сердце жертвы. На плите корчится, пытаясь освободиться, ребенок.
Быть может, первым крикнул Джем. Но он слышит шум и крик за спиной. Это падает на пол лютня, а кричит Раджал:
— Мила!!!
Раджал бросается вперед, его яркий костюм сверкает при свете факелов. Начинается суматоха. Братья оборачиваются, начинают кричать. Чудище Тот в зеркале визжит. Визжит и Транимель:
— Измена!!!
Первым вскакивает опекун Джема. Джем так и не понимает, на чьей тот стороне. Но лорд Эмпстер хватает Раджала и валит его на пол. Раджал брыкается, кричит, отбивается. А чудище в зеркале вопит все громче:
— Моя кровь! Дайте мне напиться крови!
Глаза Транимеля полыхают в лунном свете. Он опускает нож. Мила дергается, вертится на плите. В следующее мгновение она погибнет. Но тут вперед бросается Джем. Он выхватывает кристалл из чехла. Транимель в ужасе кричит. Что это за свет, что за ужасный свет, который даже ярче света луны? Однако он сразу все понимает. Пророчество! Оно сбылось! Все более жуткий вопль доносится из глубины зеркала. На полу брыкается и пытается вырваться Раджал. Но вдруг силы покидают его и перемещаются в раненое плечо друга. Джем замахивается.
И изо всех сил швыряет кристалл.
То, что в это мгновение происходит с Милой, еще надолго останется тайной. Нож выпадает из пальцев Транимеля. Но где Мила? Куда она подевалась? Ведь она только что лежала на плите и должна была умереть. Но теперь ее нет. Быть может, могущество кристалла Короса спасло ее и куда-то перенесло в миг опасности? Или девочку затоптали во время суматохи? Еще немного — и содрогнутся стены подземного святилища, закачаются древние колонны, упадут на пол тяжелые камни.
Но никто не ищет Милу взглядом. Ни Раджал, ни Джем. Кристалл ударяется о зеркало и разбивает его. Транимель бросается вперед. Он хватает кристалл, поднимает его. Лилово-черный свет льется сквозь его пальцы.
— Ключ! О могущественный! Все как было предсказано!
Транимель дрожит в молитвенном экстазе. Но что же это?
Клубы ядовитого дыма окутывают разбитое зеркало, оттуда вырываются языки пламени. Братья в страхе разбегаются. Им теперь не до поклонения, они думают только о том, как бы поскорее унести ноги.
За считанные мгновения экстаз Транимеля сменяется агонией. Его балахон загорается. Он кричит, мечется. Кристалл выпадает из его руки. Он катится по полу, его свечение вплетается в лунный свет. Джем едва успевает схватить кристалл. Кристалл больно жжет его пальцы. Силы покидают Джема. Лорд Эмпстер подхватывает его и оттаскивает подальше от алтаря.
— Сюда, сюда! Скорее!
— Нет! Мила... — кричит Раджал. Но и он не в силах сопротивляться. Лорд Эмпстер и его уводит из подземелья.
В последнее мгновение перед тем, как рушатся стены, Джем оборачивается и видит, что происходит с обезумевшим премьер-министром. Транимель объят пламенем. Он мечется в огне. А потом, будто бы кто-то распарывает его кинжалом, из его тела вываливаются сердце, легкие, кишки и падают на жертвенную плиту.
И тогда из разбитого зеркала выныривает огненный змей и, пожирая внутренности жреца, возвращает ему целостность.
Тело Транимеля оживает.
Транимель — но, конечно, это уже не Транимель — стоит прямо, гордо и бесстрастно, объятый пламенем.
ГЛАВА 49
ЧЕРНО-БЕЛЫЙ КОТ
Что это были за звуки? Не то кто-то царапал когтями по полу, не то ветка задевала стекло.
Словно ныряльщик, стремящийся к поверхности океана, мисс Джелика Венс медленно вынырнула из глубин своего сна. Ей что-то снилось? Но если снилось, сон ее растаял. Она лежала в темноте, ничего не понимая. Джели оторвала голову от подушки. В очаге мерцающими янтарями догорали угли, сквозь щелочку между шторами заглядывала полная луна.
А потом она снова услышала звуки. Кто-то скребся.
— Ринг? Рин?
Но Ринга не было под боком, и Рин не сидел на столбике кровати. Джели вдруг встревожилась. Она нахмурилась, и ей показалось, что, как в забытом ею сне (значит, сон все-таки был!), она должна отгадать какую-то загадку. Какую? Да вот хотя бы узнать, почему угли в камине и луна за окном вдруг кажутся ей такими зловещими и опасными.
И снова послышались звуки. Они стали более настойчивыми. На этот раз помимо этих звуков Джели услышала негромкое бормотание. Девушка напряглась, прислушалась. Голос доносился из Будуара тети Влады. Джели протянула руку и немного отдернула штору. Лунный свет проник в комнату, и Джели увидела, что дверь между ее комнатой и будуаром тетки приоткрыта. Джели на цыпочках прошла по полу и заглянула в приоткрытую дверь.
Странная зависть глодала сердце Джели.
С того часа, как тетя Влада уложила племянницу в постель, колокола храма пробили уже не раз, но Джели нисколько не удивилась тому, что ее тетка все еще находится в комнате по соседству. Вообще-то у Влады имелась спальня (Джели так думала), но очень часто по утрам Джели заставала ее спящей на диване в соседней комнате. Это могло бы встревожить Джели, могло бы показаться ей странным, но она была благодарна тетке за то, что та не покидает ее ни днем, ни ночью. Это было хорошо. Это было правильно. Днем раньше Джели долго разглядывала спящую тетку. Она раздвинула шторы и бесстрастно смотрела на потрескавшуюся краску, на морщины, на впадины на щеках. Со странным волнением девушка опустилась на колени, приблизила лицо к лицу тетки, принюхалась к ее горячему дыханию. Странно... Раньше она не задумывалась о том, что тетя Влада полощет зубы настойкой, мяты и подкрашивает их спереди белой краской. Но за ночь аромат мяты выветрился, и изо рта у тетки пахло не очень приятно.
Джели улыбнулась. Почувствовав свет, тетка начала просыпаться. Дрогнули ее тонкие веки, и старуха — да-да, тетя Влада была очень, очень стара — открыла глаза. И сразу же в ее взгляде отразилась радость — радость оттого, что Джели рядом с ней и улыбается. Влада словно бы порадовалась тому, что девушка ей не приснилась.
Но нынче ночью тетя Влада не спала.
Сквозь щель в двери Джели увидела, что комната освещена единственной свечой. Свеча озаряла фигуру тетки. Та сидела у зеркала. С чего бы это ей смотреться на себя в зеркало при свече? «Быть может, — подумала Джели, — только при таком свете она и видит в зеркале остатки своей былой красы».
Но дело было не только в этом. В этом Джели почему-то была уверена.
Что-то произошло между Джели и ее теткой. Когда именно это произошло, не смогли бы ответить ни та, ни другая, но несмышленая девушка вдруг перестала быть несмышленой.
Собственно, этого вполне можно было ожидать. На фоне непрерывных заверений в том, что красота ее несравненна, что ее ожидает необыкновенная судьба, тщеславие Джели расцветало день ото дня пышным цветом. И если она теперь порой подтрунивала над теткой и в чем-то ее поучала, разве это не свидетельствовало о том, что тетка добилась успеха? Ведь чего добивалась Влада, как не того, чтобы обратить неопытную девочку, только-только переступившую порог пансиона, в высокосветскую даму?
Послышалось постукивание, негромкий голос. Постукивание объяснялось просто: Джели увидела, что тетка постукивает кончиками пальцев по краю зеркала. Но если сначала Джели показалось, что тетка просто еле слышно разговаривает сама с собой, то, прислушавшись более внимательно, она поняла, что это вовсе не так.
Голосов было два.
Джели окинула взглядом будуар, но никого не заметила. Если в будуаре кто и находился, то этот человек очень хорошо спрятался. И тут тетка чуть-чуть повернула голову. Джели в испуге спряталась за дверь, боясь, что тетка увидит ее в зеркале, но при этом успела увидеть в зеркале лицо.
Это было не отражение ее тетки.
И тут Джели вдруг вспомнила, что за сон ей снился. Ей снился сон о Ринге и Рине. Джели часто размышляла о странных заверениях тетки в том, что погибший Рин-мышонок вернулся к ним в виде птицы. Но в том, что птичка Рин играла роль Рина, в этом можно было нисколько не сомневаться. Можно было также нисколько не сомневаться в том, что мышь никак не могла взять и превратиться в птицу. А во сне Джели приснились Ринг и Рин, которые как безумные носились по будуару тетки и при этом превращались в самых разнообразных существ. То Ринг был гончим псом, а Рин — лисой, то Ринг становился лошадью, а Рин — медведем, Ринг — козлом, а Рин — барашком. Они носились по кругу, переворачивали картонки и мебель, и комната оглашалась то лаем, то воем, то блеяньем. И всякий раз, в кого бы ни обращались Ринг с Рином, Джели нисколько не сомневалась в том, что именно они — те животные, которые живут рядом с ней и теткой день за днем.
Вот такой странный сон. Что бы он мог значить?
Но теперь не время было гадать об этом. Джели прижалась ухом к щели и стала прислушиваться к негромкому разговору.
Тетка: — Но, мой старый друг, как же это могло случиться? Это так внезапно! Так внезапно!
Зеркало: — Это было предсказано. Как я мог это предотвратить?
Тетка: — И ты уезжаешь? Как же ты можешь покинуть меня одну в Агондоне, где обрел волю повелитель Зла?
Зеркало (с упреком): — Ты думаешь, я бегу от него? Но пойми, если он появился здесь, разве он не присутствует в любом уголке королевства? Ты знаешь: я обязан присматривать за деяниями нашего мальчика. Если он не добьется успеха, нам всем конец.
Тетка: — Но если он добьется успеха, разве это не означает моего провала?
Зеркало: — Провала? Разве тебе пристало этого бояться? Слабая женщина, неужто твое затянувшееся существование сделало тебя дерзкой? Что же это за странное желание — прожить подольше — у той, что и так уже живет слишком долго?
Тетка: — Старый злословец! Кто ты такой, чтобы говорить мне о том, что я зажилась на этом свете? (Рыдает.) Неужто моему царствованию так скоро пришел конец? Но мне еще столь многое нужно успеть сделать! Слишком скоро все случилось! Преждевременно!
Зеркало: — Но разве ты не можешь теперь действовать быстро? О свадьбе говорят уже пять сезонов подряд, если не больше. Премьер-министр — если мы еще можем его так называть — будет лезть из кожи вон ради того, чтобы разжечь в подданных патриотическое рвение, столь нужное в преддверии тяжких времен. Наоборот, последние события облегчили твою задачу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81