К востоку, невидимые за туманом, лежали аккуратные дорожки и сады купеческих кварталов — Оллон-Квинталя, Элабеты, парка Эджрика.
Да, пожалуй, и вправду было неплохо, что упал туман. В погожий день это место было бы прикрыто от посторонних глаз только полоской облетевших лиственниц.
Пеллем стегнул лошадей, и карета тронулась вдоль деревьев. Джем отчаянно всматривался вдаль, но видел только хлюпающую под колесами грязь. Где-то посередине этой ничейной полоски земли, как объяснил Пеллем, должен был находиться Пень Марми, некогда бывший Деревом Марми. Возле этого дерева Марми Гева-Харион в свое время, то есть во времена правления королевы-регентши, дрался с сэром Рентби Дравилем, знаменитым светским фатом, и победил его. Возле этого пня теперь дрались на дуэлях.
Джем с любопытством рассматривал пень.
— Марми потом умер от ран, — сообщил Пелл. — Внутреннее кровотечение. Просто жуть. Нет, Нова, — покачал головой спутник Джема, — ты просто не представляешь, как ты вляпался.
— Неужели так обязательно все время твердить одно и то же? — буркнул Джем. Он замерз, и у него обострилось желание обороняться. — Ведь ты мне уже вполне доступно объяснил, что до того, чтобы драться с Бергроувом, не унизился бы ни один уважающий себя мужчина, так что для меня одно это само по себе уже плохо. Кроме того, мне предстоит драться в пору поста, когда любого, уличенного в драке на дуэли, могут засадить в темницу, выпороть, а потом пытать на дыбе и четвертовать.
Пелл рассмеялся:
— Ну, это вряд ли. Но, Нова, понимаешь ли ты, что случится, если вас застигнет стража? Тебя, как дуэлянта, может ждать что угодно. Тебя осудят.
— Но за что?
— За все на свете! О, безусловно, как родственника лорда Эмпстера тебя из осторожности отпустят, в этом можешь не сомневаться, но скандал, какой будет скандал, Нова! Неужели тебе хотелось бы уподобиться Бергроуву и навсегда остаться изгнанным из приличного общества?
— Он часто бывает у Чоки.
— Будет тебе, Нова. А вот у леди Чем ты его вряд ли встретишь, верно? Честное слово, надо бы заглянуть тебе под парик. Порой мне кажется, что у тебя на затылке дырка и через нее вытекают все знания, которые я в тебя вложил.
Джем поморщился.
— Послушай, Пелл, умолкни хоть ненадолго, ладно?
Джем соскочил с подножки и смущенно отошел подальше от кареты, чтобы помочиться.
— Привет, Нова, — послышался вдруг голос из тумана. Джем резко обернулся и принялся застегиваться. Из тумана проступила стройная фигура в лиловом плаще.
— Радж? Что ты тут делаешь?
— То же самое, что и ты. Хотел осмотреть место поединка.
— Радж, иди домой! Я думал, ты вернулся в гостиницу. Разве ты не знаешь, что могут сделать с ваганом, если решат, что ты в чем-то замешан?
— Но тебя могут убить.
Раджал вдруг стал младше и неувереннее.
— Радж, это же Бергроув! — мягко проговорил Джем. — Просто чудо будет, если этот пьяница сумеет прямо шпагу держать!
— Он зол, он глуп, он ведет нечестную игру. Твой дружок-аристократ говорит о кодексе чести. Но и у детей Короса есть свой собственный кодекс.
— Нова! — окликнул Джема Пелл. — Нова!
Джем не стал откликаться.
— Что за кодекс?
— Прошлой ночью я струсил. Ты защитил меня. Теперь я обязан защитить тебя. Я буду драться вместо тебя.
— Радж, ты с ума сошел!
— Вовсе нет, — спокойно ответил Радж. Гордая решимость была в его сверкающем взоре. — Джем, ты слишком важная фигура. Если ты погибнешь, что же тогда будет?
Джем не сразу понял смысл сказанного другом. Он шагнул к Раджу, схватил его за руки.
— Радж, как ты меня назвал — только что?
— Джем. Джемэни. Ведь тебя так зовут, верно? И настанет день, когда тебя назовут Джемэни Первым.
— Ты все время знал это? Но я думал...
— Нова! — опять позвал Джема Пелл. — Ты что там, окоченел, что ли?
Джем снова не отозвался. Раджал торопливо зашептал:
— Я не знал, я долго ничего не знал. Это случилось после того, как мы разбежались с тобой тогда, в самый последний день. Меня как будто озарило... словно я услышал и увидел, как затрепетали радужные перышки. Честно говоря, я предпочитаю думать, что это был прощальный подарок.
— От Милы?
— А я еще думал, что она меня не любит. Какой же я был дурак! Но теперь с этим покончено. И поэтому я знаю, что должен драться вместо тебя, Джем.
— Нет! — воскликнул Джем, охваченный волнением и тревогой. — Радж, мне все равно, кто я такой, но драться вместо меня ты не будешь! Как может ваган победить в поединке?
Раджал оскорбился и отбросил руки Джема.
— Ты что же, думаешь, что я не умею владеть шпагой? Когда мы с тобой дрались на деревянных мечах, я всегда тебя побеждал, а в «Масках» я многому научился, Джем!
— Радж, это не имеет значения! Говорю тебе: ты не сумеешь победить! Он убьет тебя. А если ты убьешь его, тебе тоже конец. Бергроув — эджландец. Ему простят убийство. Он уже убивал не раз, убьет и теперь. — Джем разволновался и, снова сжав руку друга, оттянул край его перчатки. — Посмотри на свою кожу, Радж! Пойми ты, наконец, ты — ваган!
— Я это знаю, Джем!
— Знаешь? Тогда ты должен понимать, что с тобой станет, если ты убьешь эджландца. Твоего отца повесили за меньшее преступление. Радж, ты — мой друг. Ты, наверное, мой самый лучший друг. Но если ты не откажешься от своей безумной затеи, ты перестанешь быть моим другом.
— Джем, прошу тебя!
— Пообещай мне, Радж. Просто пообещай.
Раджал прикусил губу и неохотно кивнул.
— Нова! — Утратив терпение, к друзьям подошел Пелл. — Ты что же, собрался все утро потратить на разговоры с этим ваганом? Неужели мало того, что вышло из-за вашей вчерашней встречи?
— Мы не просто болтали.
— Знаешь, это мне судить. Вернее, судить об этом будет свет. И честно говоря, Нова, твоя карьера в обществе может оборваться, не начавшись. Надеюсь, ты не слишком серьезно рассматривал перспективы своих отношений с мисс Венс? Думаю, она не станет знаться с тем, кто на короткой ноге с ваганами. А теперь пошли. Скоро утренняя служба.
Говоря, Пелл старался не смотреть в лицо Раджала. Он даже не постарался говорить потише. Джема это жутко возмутило, но по пути к карете он сумел выдавить единственное:
— Пелл, ты ничего не понимаешь.
Карета тронулась с места. Ехали молча.
А Раджал опустился на Пень Марми и заплакал.
ГЛАВА 39
ФАРФОРОВЫЕ ЗУБЫ
— Темницы? Не может быть!
Капеллан пояснил:
— Любезная госпожа, в Агондоне некоторые рассматривают посещение темниц примерно так, как мы с вами отнеслись бы к посещению театра. Верно, лорд Маргрейв?
Лорд Маргрейв ловко и изящно извлек застрявший между фарфоровыми зубами кусочек хрящика, попавшийся в беконе. Проделано это было настолько мастерски, что Умбекка пришла в восторг. Да, он был холоден, этот аристократ, но не бушевали ли в его душе потаенные пожары? Умбекка скривила губы, изобразив то, что она почитала «загадочной улыбкой».
— Театр! — горько вздохнула она. — Увы, в нашей глухой провинции нет таких развлечений. Что вы только о нас подумаете, лорд Маргрейв?
— Госпожа, я не отношусь к числу завзятых театралов.
— Ах...
— Проповедник Фиваль, насколько я понимаю, во времена вашей жизни в Агондоне вы были более ознакомлены с подобными развлечениями?
— О, не так уж хорошо, уверяю вас, милорд! Однако лицу духовного звания порой приходится изучать жизнь во всех ее проявлениях. А когда он служит в столице, разве истина не вдвойне верна?
— Темницы? — послышался вдруг еще один голос.
Лорд Маргрейв обернулся и был уже готов объяснить свой интерес к ирионским темницам. Со времени приезда в провинцию он успел уже многое повидать: деревенскую лужайку, обнесенную забором с острыми кольями, по-новому, в варбийском стиле разбитый сад возле Дома Проповедника, прекрасный новый храм, встающий на руинах старого.
В замке ему показали новые башни, продемонстрировали отряды синих ирионцев в новеньких форменных мундирах, мальчишеский оркестр, исполнивший Гимн Флагу. Однако для составления отчета об инспекционной поездке он обязан был ознакомиться и с менее приятными моментами жизни ирионцев. Ему хотелось удостовериться в справедливости донесений относительно заведения под названием «Ленивый тигр». Он интересовался тем, почему ему не показывают детей Короса. Кроме того, ему не давал покоя вопрос, сколько несчастных может томиться в подземельях замка.
Лорд Маргрейв был аристократом старой закалки и стремился к правдивости.
Но прежде чем он успел открыть рот, та, что задала вопрос, сама стала на него отвечать:
— Темница — это помещение под землей. Под землей может таиться много тайн. Прекрасных тайн. Ужасных тайн.
— Не обращайте на девушку внимания, лорд Маргрейв, — вмешалась Умбекка. — Катаэйн, ты лучше завтракай и не отвлекай лорда Маргрейва. Вдова Воксвелл, подложите Катаэйн буженины. — Умбекка добавила, понизив голос: — Видите, милорд, как милосерден мой супруг. Он готов приютить всех несчастных и обездоленных.
— Это довольно необычно. — Старик аристократ устремил заинтересованный взгляд в дальний конец стола и задержал его на темноволосой стройной девушке, наряженной в платье из накрахмаленного белого атласа. Волосы ее были зачесаны назад, и оттого лицо имело испуганное выражение. Казалось, девушка когда-то что-то знала, какую-то тайну, но забыла ее. Лорд Маргрейв знал о том, что в прошлом сезоне эта девушка побывала в Варби, но, глядя на нее теперь, он с трудом представлял ее в роли молодой светской дамы. Госпожа Вильдроп постоянно говорила о том, что девушка нездорова.
Напротив мисс Катаэйн сидела полная ее противоположность — худая седая старушонка в строгом черном платье. Лорда Маргрейва она пугала. Говорила вдова Воксвелл мало, и если в ее замедленных движениях была какая-то особенность, то заключалась эта особенность в том, что она старалась спрятать руки — на животе, за спиной, под столом. Всеми силами она старалась не показать, что она однорукая.
Увечье старухи стало еще более заметным, когда она принялась подкладывать в тарелку девушки совершенно ненужные той куски мяса. Умбекка несколько мгновений следила за корявыми движениями вдовы и, наконец, с сострадательной улыбкой махнула рукой, повелевая вдове сесть, и позвонила в маленькой колокольчик.
— Госпожа?
Умбекка сделала глубокий вдох, готовясь обрушить на горничную поток поручений, но вид служанки вызвал у нее полнейшее недоумение.
— Нирри, что это ты вытворяешь?
Ответ был очевиден. Когда Нирри появлялась на людях в последний раз, она прихрамывала. И вот теперь появилась на костылях, которые явно разыскала где-то в пыльном углу.
— О госпожа, у меня так лодыжка распухла, и не рассказать! Нирри медленно пошла по комнате, громко стуча костылями.
О да, это был не самый приятный звук, и все же лорд Маргрейв сумел отвлечься и обратить внимание на то, что цвет лица госпожи Вильдроп вдруг стал землисто-серым, а в глазах мисс Катаэйн отразилось какое-то яркое воспоминание.
Эта девушка интриговала лорда Маргрейва.
— Так вы говорите, что она была дикаркой, жила в лесу и не понимала человеческой речи? — прошептал лорд, повернув голову к Умбекке. — А теперь она выглядит... просто-таки аристократично!
Капеллан тактично засмеялся.
— Эта девушка — произведение искусства госпожи Квик. Вы весьма прозорливы, лорд Маргрейв.
— Я вовсе не намеревался демонстрировать какую-либо прозорливость!
— О, но разве истинному дворянину не удается порой сделать более того, чем он намеревался сделать? — Умбекка вся подобралась, краешки ее губ снова скривились. — Однако, лорд Маргрейв, прозорливость ваша действительно достойна похвалы в отличие от вашего аппетита. Разве вы можете сказать, что хорошо позавтракали? Ведь завтрак так важен для того, чтобы запастись необходимой для ваших трудов энергией!
— Госпожа, ваша щедрость безгранична. Позвольте в таком случае предложить и вам немного заливного из угря?
— Лорд Маргрейв, вы искуситель! Дамам положено кушать деликатно, по маленькому кусочку одного, другого, как птичке. А как иначе сохранить фигуру? Ведь вы, мужчины, просто обожаете, чтобы женщины были похожи на песочные часы, верно? — Умбекка снова изобразила загадочную улыбку. — Порой я позволяю себе буквально поклевать какие-то крохи...
Капеллан кашлянул.
— Девица Катаэйн, — сказал он, — это прирученная птица. И разве ее приручение — не победа, одержанная нашим славным командором в этой дикой глуши?
Лорд Маргрейв смотрел на девушку с нескрываемым восхищением.
— Безусловно, вылечил ее наш старый добрый друг досточтимый Воксвелл, — заворковала Умбекка нарочито громко, накладывая при этом на свою тарелку гору заливного, колечек лука, куропаток и чернослива. — Наш домашний лекарь. Девочка стала его последней пациенткой, затем он трагически погиб. Ах, но нам не стоит огорчать вдову Воксвелл.
— Так вот, как я уже говорил, — напряженно произнес Фиваль, — командор...
— Скажите, нет никакой вероятности того, что этот достойный господин присоединится к нам?
Лорд Маргрейв многозначительным кивком указал во главу стола, где снова пустовал похожий на трон стул командора. Со времени прибытия в Ирион лорд Маргрейв удостаивался самых кратких бесед с Вильдропом. Это было неслыханно. Но и сами беседы изумляли лорда Маргрейва не меньше. Ведь он прекрасно помнил, как командор Вильдроп возвращался с победой после Осады Ириона! Неужели это был один и тот же человек — тот несгибаемый победитель и теперешний немощный старик, носивший то же имя, — чудовищная неподвижная кукла в мундире с эполетами, с глазами, спрятанными за непроницаемой маской, кукла, на вопросы за которую отвечал капеллан!
— Понимаете, моего бедного супруга может разволновать отсутствие лекаря. Надо подождать. Надо еще немного подождать.
Умбекка снова улыбнулась. Лорд Маргрейв упрямо проговорил:
— Однако в свое время он все равно узнает...
— Узнает! Конечно, в свое время он узнает все! — с готовностью подхватил Фиваль. — Разве есть что-то, что ему недоступно? Да вот даже сейчас, — он широким жестом указал на пустующий стул, — разве вправе мы говорить о том, что командор не с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81