Вошедшая в комнату горничная была несколько озадачена.
Я устала страдать над загадкой твоей
И пометила я королеву мечей,
Снова карты сданы. Как же так? Боже мой!
Вижу тайный свой знак я на карте другой!
Слушатель действительно мог бы уловить в голосе Влады некое сходство с непревзойденным вокалом Гартии Флей, но, увы, Влада никогда не училась пению и, скорее всего, явно давно не упражнялась. Горничная, которая, похоже, была не в восторге от новой госпожи, была готова заткнуть уши. Но этого ей сделать не дали, а вовлекли вот в какой диалог.
Мисс: — Эльпетта?
Горничная: — Мисс?
Мисс: — Эльпетта...
Горничная: — Мисс, тут нету никакой Эльпетты.
Мисс: — Тетя Влада говорит, что всех горничных надо называть Эльпеттами.
Горничная: — Прошу прощения, мисс, но я не стану откликаться на зензанское имя. Я порядочная эджландская женщина. И зовут меня Бертен Спратт, а по-другому звать будете, так я не отзовусь.
Мисс: — Меня не интересует твое глупое имя!
Горничная: — Глупое? Не глупее некоторых.
Мисс: — Я же сказала: оно меня не интересует! Эльпетта... Бертен... Ты видела мышь?
Горничная: — Мышь, мисс?
И, не веря глазам, вижу я пред собой
Королеву. Увы, она масти иной.
Быть не может! Послушай, тут что-то не так!
Как на ней оказался мой собственный знак?
Мисс: — Белую мышку. Она откликается на кличку Рин.
Горничная: — Откликается? Впервые слышу. Но чтобы сделать вам приятное, мисс, скажу: такую мышь я выбросила нынче утром.
Мисс: — Выбросила? Что значит «выбросила», Бертен?
Горничная: — Я нашла белую мышь в мышеловке. У нее шея была сломана, и всякое такое. Уж слишком жадно она набросилась на мой варбийский сыр. Ну, я и выбросила эту мышь из окошка, мисс, как выбрасываю всякую пакость, которая бегает по дому эрцгерцога. Мелкую пакость, само собой.
Мисс: — Гадкая женщина! Гадкая, гадкая! Прочь с глаз моих! Прочь, слышишь?
(Горничная выходит, хлопает дверью.)
Крупная пакость (играя импровизированный пассаж): — Бертен Спратт, тоже мне! Ее зовут Ванта Шесси. Пошла вещички складывать — это варльские бабы всегда так делают. Между прочим, в свое время, в заведении у Чоки, она была одной из лучших.
Джели (растерянно): — У Чоки? А кто такой Чоки?
Ее таинственная тетка: — Я слишком тороплю события, детка. Со временем ты все поймешь.
(Влада резко меняет тональность. До сих пор она аккомпанировала себе в соль-мажоре и вдруг решает перепрыгнуть в ре-бемоль. Модуляция ей не удается, но Влада принадлежит к разряду людей, которые полагают, что им все доступно.)
Эта тайна покоя никак не дает.
Почему, почему же тебе так везет?
Неужели все дело в удаче твоей?
Вот опять у тебя королева мечей!
(Песенке конец. Джели плачет, а Владе, похоже, совершенно безразлична судьба Рина.)
Однако она озабочена плачем Джели.
Влада: — Милочка, ну позволь, я тебя утешу. Пойди ко мне. Сядь рядышком с тетей Владой.
Джели: — Тетя?
Тетя: — Милая?
Джели: — Может быть, вы расскажете мне историю?
Тетя: — Чтобы ты немножко развеселилась?
Джели: — Чтобы я развеселилась.
Тетя: — Что ж, пожалуй, я могла бы рассказать тебе историю...
Джели: — Миленькая тетя Влада! Неужели все тети такие миленькие?
Тетя (с едва заметной улыбкой): — А ты поняла, моя милая, что моими тетками были Йули и Марли? Ведь они были сестрами моего отца.
ИСТОРИЯ ЙУЛИ
— Но, конечно, назвать их тетками означало бы создать неправильное впечатление. Они были просто девочками, ненамного старше меня. И они были красивы. Они были, пожалуй, самыми красивыми среди девочек своего возраста. Даже теперь, стоит мне вспомнить о них, сердце мое бьется чаще... когда я вспоминаю об их внешности. Они были высокими, светловолосыми, а я была маленького роста, и волосы у меня были каштановыми. Они говорили, что я похожа на крестьянку. Наверное, они были правы. Они были гордые, самоуверенные, бесстрашные. А я... комок нервов. Ведь я даже из детской боялась выйти и спуститься по лестнице, чтобы лишний раз не скрипнуть половицей!
Старшей была Йулинда, она же была самой заносчивой. Но можно не сомневаться: Марлия была самой красивой. Знаешь, некоторые говорили, что Йули была как бы наброском для шедевра, которым являлась Марли. Но с другой стороны, когда обе девушки так ярки, стоит ли делать какие-то сравнения? Нет-нет, они обе были замечательные красавицы. Все говорили: через несколько лет они покорят агондонский высший свет. Представляешь, еще за несколько лет до их совершеннолетия мужчины стремились попасть в дом дядюшки Онти только для того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на них! Он то и дело выслушивал просьбы выдать девушек замуж. Менее заботливый отец давно бы уже согласился на более или менее удачное предложение.
Но после того, как его единственный сын так ужасно разочаровал его, дядя Онти решил, что его дочери ни на шаг не отступят от пути истинного. Сначала они должны были с триумфом выйти в свет (по идее, Йули должно было хоть что-то перепасть от фурора, который могла произвести Марли), затем должны были последовать триумфальные свадьбы (Йули здесь тоже отводилась вспомогательная роль). Дядя Онти любил порой помечтать о том, что его Марли возьмет в жены сам принц Джегенем. Его Марли могла стать королевой Эджландии!
Ну а мне отводилась роль гувернантки или компаньонки.
— Бедная тетя Владочка! Как вам, наверное, было обидно!
— Обидно? Вовсе нет, милочка. Ты забываешь, что в то время я была совершенно очарована моими тетками, более похожими на кузин. Понимать, что во всем уступаешь Йули и Марли, — это было так естественно, как видеть, что трава зеленая, небо — голубое, а солнце всходит и заходит. Они были жестоки со мной, но разве я могла обвинять их в жестокости? Тогда, в детстве, мне казалось, что я заслужила такое отношение.
Перед этими девочками открывались радужные... нет, блестящие перспективы. Но сначала, до того, как суждено было осуществиться мечтам моего деда, должны были миновать долгие циклы, сезоны затвора. Ничто не должно было помешать его плану, и потому он держал девочек вдали от света. Но как бы то ни было, боюсь, нельзя сказать, чтобы девочки были так уж невинны.
— Тетя Влада! — округлила глаза Джели. Ее тетка рассмеялась.
— Нет, Джели, я говорю вовсе не о девственной завесе, беречь которую вас наверняка денно и нощно призывали в пансионе госпожи Квик. Что такое невинность? Разве истинная невинность — не душевный настрой? Разве не из-за этого настроя ничто в природе так не прекрасно, как истинно невинная девочка?
— Но тетя Влада, не хотите же вы сказать...
Даже теперь, прожив бок о бок с теткой несколько лун, Джели оставалась во многом верна устоявшимся правилам.
— Милая моя, то, что называешь невинностью ты, я утратила очень скоро после того, как покинула дом моего деда, которого звала дядей. Я была предоставлена самой себе и вынуждена была сама утверждаться в этом мире. — Тетя Влада откинулась на спинку дивана и закурила сигару. — Но сейчас я говорю о невинности иного сорта. Это та невинность, посягнуть на которую не способен ни один мужчина, и все же она может растаять, как снег. И жар, который топит этот снег, исходит изнутри. Никто и не думает о том, чтобы сберечь эту невинность, потому что о ее исчезновении догадываются только тогда, когда ее уже нет. Но я уверена в том, что все это тебе прекрасно известно, моя милая. Если не умом, то сердцем ты меня точно понимаешь. — Тетя Влада склонилась, погладила кудряшки Джели. — Какие чудные колечки... Знаешь, у Марли были такие же волосы.
Джели изумленно смотрела на тетку. А та, глубоко затянувшись сигарой из листьев джарвела, продолжала свой рассказ. Вскоре глубокое контральто Влады и душистый запах дыма погрузили Джели в полудремоту.
— Мой дядя жил в большом доме на берегу озера, по другую сторону реки, протекавшей через Агондон. Тогда это было возможно, потому что еще не был построен Новый Город.
Джели попыталась представить себе такое время, но у нее ничего не вышло.
— Я тебе рассказывала о наших прогулках у озера? Если мы ходили с нянькой, то прогулки получались чопорными и скучными, но когда старушка усаживалась под дерево и дремала, мои кузины принимались мучить меня. Иногда они устраивали за мной погоню, а я должна была прятаться. Больше всего им нравилось загонять меня так далеко, чтобы спрятаться мне было негде. Если же я все-таки пряталась, они не говорили няньке, где я, а говорили, что я убежала, а куда — они понятия не имеют. Как она тогда сердилась! Были у них и другие игры, цель которых заключалась в том, чтобы заставить меня посильнее испачкаться, потому что нянька терпеть не могла перепачкавшихся детей. Тогда ее ярость была подобна гневу верховного бога, узнавшего о том, что ваганский бог без его ведома сотворил Землю. Помнится, как-то раз девочки затолкали меня в камыши у берега. Мое белое платьице стало мокрым и грязным! О, как меня в тот день наказала нянька!
Но вот когда приехал Пелл, все стало немного лучше.
— Пелл?
— О, не тот молодой человек, о котором ты подумала. Я говорю о его двоюродном деде.
— О сэре Пеллионе?
— Нет, не о Пеллионе. О его старшем брате — Пеллеасе.
— О Пеллеасе?
Джели была весьма озадачена, но лишних вопросов не задавала, поскольку пребывала в полусонном состоянии. Она рассеянно гладила Ринга. Кот перестал рыскать по комнате и прыгнул на диван. Джели надеялась, что кот согреется у огня и перестанет так переживать из-за потери друга.
— Милый кузен Пелл! — воскликнула тетя Влада. — Одно время дядя Онти его очень жаловал. Он надеялся, что Пелл — сын его сестры — сможет заменить утраченного им наследника.
Он доверял Пеллу и любил его. А я как его любила! Когда приезжал Пелл, дядя Онти разрешал нам гулять с ним без няньки. Нянька, конечно, ворчала, но ее никто не слушал. Какую свободу мы тогда обретали! Как мы резвились! Как танцевали! То есть... как танцевали Йули и Марли. Но все же кузен Пелл заботился о том, чтобы я тоже принимала участие в играх. Помнится, мне даже стало казаться, что мои кузины-тетки меня в конце концов полюбят. Развязав ленты на шляпах, размахивая руками, мы играли и играли все вместе, пока тянулся теплый сезон Терона.
Один день запомнился мне особенно. Нянька никогда не разрешала нам подходить к озеру, хотя у того берега, что был дальше от дома, была привязана лодка с веслами. Слуги поговаривали о том, что озеро опасно. Якобы давным-давно, когда наша нянька еще была молода, озеро пытался переплыть один лакей и утонул. Вроде бы его утянули на дно мощные течения на самой середине озера. Но когда мы сказали об этом Пеллу, он только рассмеялся, усадил нас в лодку, и мы уплыли от берега. Как славно шевелил ветерок золотистые кудряшки Марли! Она лениво наматывала локоны на пальцы и улыбалась. Даже Йули была весела и добродушна. Она запела старинную балладу приятным, звонким голоском. Как мы были счастливы! Еще долго потом мне казалось, что тот вечер был самым счастливым в моей жизни.
— Это было только раз, тетя Влада?
— Что, милая?
— Только раз вы катались по озеру?
— О да. Больше ни разу.
— Но почему, тетя?
— Понимаешь, милочка, когда мы выплыли на середину, Пелл вдруг встревожился. «Посмотрите! — крикнул он и дал знак Йули, чтобы она перестала петь. — Видите омут?» Йули нахмурилась. Марли перестала накручивать локон на палец. Мы все посмотрели в ту сторону, куда указывал Пелл, и увидели в самой середине озера таинственный водоворот. Я от страха закричала. Эта воронка могла всех нас затянуть, и все же на какое-то мгновение мне вдруг мучительно захотелось исчезнуть в глубине озера!
Пелл стал быстро грести в обратную сторону и успел вовремя увести лодку от водоворота. Мы все были напуганы. Но пока
Пелл вел лодку к берегу, он настоятельно порекомендовал нам поразмышлять над увиденным. Легкомысленно и глупо мы подплыли почти к самой воронке, не веря рассказам стариков. Получалось... эта мысль меня просто ошеломила... получалось, что что-то в нас стремилось к этому страшному месту?
В ту ночь я долго лежала без сна и все думала о том, какой странный выдался день. Сначала я представляла себе ту идиллию, которую нам показал Пелл, — мягкое, нежное солнце, душистые цветы на берегу, от которого мы уплывали все дальше, прохладная вода, лилии, тростники, радужные стрекозы. Я снова слышала милую песню Йули, звучавшую в такт со скрипом уключин. А потом я снова видела перед собой темную бездну водоворота. Потом я плакала и думала о том уроке, который преподал нам Пелл. Смысла этого урока я так и не поняла до конца, но осознала, что он очень важен.
Потом я решила, что кузен Пелл — величайший в моей жизни учитель.
Джели, испуганная рассказом, попыталась представить себе водоворот. Потом попыталась представить себе урок.
— А Йули и Марли? Они что подумали?
— Они? Они разозлились. Вечером они сказали няньке, что сделал Пелл. И нянька утром все рассказала дяде Онти. Дядя Онти дал волю праведному гневу. Подумать только — его доченьки, его драгоценные, обожаемые доченьки были так близко к смерти! Пелл был незамедлительно изгнан из дома, и ему было запрещено впредь здесь появляться.
Бедняга Пелл! Подумать только — ведь я мечтала о том, что в один прекрасный день выйду за него замуж! Конечно, это все были мои фантазии. Несколько лун спустя он утонул во время морской прогулки вместе со своим старым другом, соучеником. Его брату, сэру Пеллиону, весьма недостает его мудрости. Вот он меня, боюсь, никогда не любил и считал кокоткой. Так думали обо мне многие с тех пор, как я покинула дом дяди Онти.
— Бедный Пелл! Бедный, бедный Пелл!
На этом история в тот вечер оборвалась. Джели расплакалась. Тетка наклонилась к ней, собираясь обнять, но в этот миг с сигары Влады упал скопившийся на ее кончике пепел и послышался странный стук в окно. Джели вздрогнула, но в следующее мгновение лицо ее озарилось изумлением и радостью. В окошко стучал клювом пестрый венайский голубок.
Тетя Влада проворно отворила створку окна. Джели подумала, что голубок сразу упорхнет, но птица, напротив, весело взлетела и уселась на руку Влады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81