Все взгляды были устремлены на них. Озабоченные матроны сновали возле девушек, орудуя пуховками, одергивая юбки, соскребая с платьев воск, накапавший с люстр. Оркестр умолк, слышался только приглушенный гомон.
— Тетя Влада, — прошептала Джели. — Мне так страшно!
— Милая, позволь, я тебя еще разок поцелую! Ты ведь помнишь все шаги, верно? Поклон? Ну конечно, помнишь. Ну, не хмурься! Сегодня — начало твоей блестящей карьеры!
— Тетя, вы уверены?
— Уверена ли я? Да ты только посмотри на всех этих дурнушек, а потом посмотри на себя!
— Это всегда так волнующе, правда? — сказал кто-то за их спинами.
Констанция Чем-Черинг вся напряглась. К ее удивлению, Элсен Маргрейв взяла ее за руку и крепко сжала.
— Помнишь наш год, Констанция? Тогда король Джегенем был принцем, наследником, верно? Помнишь королеву-регентшу? Она восседает на троне, такая величественная, а ее сын расхаживает вдоль рядов красоток... О, кто бы мог подумать, что он выберет меня?
— Он и не выбрал, Элсен.
— Он очень долго передо мной простоял! Помнишь, какие у него тогда были мечтательные глаза?
— Бедняжка Элсен! Какая жалость, что тебе пришлось выйти замуж за другого!
— Констанция, право! Но кого же в том году выбрал король?
— Будет тебе, Элсен! Неужели ты забыла? Ты еще потом долго ходила вся зеленая от зависти. Король выбрал Лоленду Майнз.
— Лоленду? Но она многого не достигла, правда ведь?
— Она вышла замуж за эрцгерцога Ирионского.
— Джорвела Икзитера? Не говори глупостей.
— За его отца, Элсен. Он умер много лет назад. И она тоже.
— О Констанция! — простонала леди Маргрейв. — Какие же мы с тобой уже старые...
— Элсен, ты напилась. А теперь помолчи. Идет его величество.
Лакей дважды ударил об пол жезлом. Зазвучали фанфары, торжественно запели виолы, распахнулись золоченые створки дверей.
Королевская процессия!
Сердца девушек часто забились. Под руку с королем шла закованная в серо-стальное платье госпожа Квик. Это было единственное за год появление на публике. И если многие девушки зарделись и встали чуть ли не по стойке «смирно», то побудило их к этому скорее не появление короля, а появление их строгой директрисы. А образ его величества для девушек виделся, как нечто туманное в синей бархатной мантии, отороченной горностаем. Он был так непостижим, что на него и смотреть-то было страшно.
Поэтому относительно перемены в облике короля начали переговариваться не девушки, а все остальные.
— Батюшки... — прошептал лорд Эмпстер. — Он даже не качается! Куда подевалась краснота на щеках? Где его двойной подбородок?
— Метения, не думаете же вы...
— Думаю, Констанция.
— Что такое? — прошипела леди Маргрейв.
— Элсен, неужели ты не видишь? Король не пьян.
— Да не может такого быть!
С милой улыбкой его королевское величество отпустил руку госпожи Квик. Стальная фигура остановилась возле начала «аллеи». Из всех присутствующих взгляд ее на пару мгновений задержался лишь на единственной персоне. На куртизанке Владе Флей.
Было время, когда Великая Наставница самолично представляла взращенные ею цветы монарху. Но уже много циклов подряд эта обязанность была возложена на ее верную заместительницу, досточтимую Гарвис. Та торжественно, словно декламируя стихи, произносила имя за именем, и девушки по очереди выходили вперед и делали реверансы, скромно потупившись.
— Мисс Хаския Бишли... Леди Бертен Бичвуд-Баунс... Ее королевское высочество Кареллен, принцесса Нижнего Лексиона... Мисс Альфредина Флонс... Мисс Этельреда Флонс... Мисс Регина Хэмхок... Ее превосходительство Тристана Гарион-Заксон...
Сердца юных девушек учащенно бились. Стать избранницей короля! Разве могло быть в жизни женщины более высокое блаженство? Но о том, что это блаженство может ничего и не дать в жизни, знало только одно некрасивое, несчастное создание, которое шмыгало носом где-то посреди толпы.
Только одна из красавиц, выстроившихся перед его величеством, могла стать его партнершей по танцу. Однако все сомнения отпали, когда король остановился перед ослепительным видением в платье из золотой парчи. Досточтимая Гарвис чуть ниже склонила голову и назвала имя девушки.
Влада Флей улыбнулась. Взгляд ее победно метнулся вдоль линии девушек. Она постаралась встретиться глазами с Джели, потом — с госпожой Квик. Виолы заиграли танцевальную мелодию. Король повернулся, повернулся еще раз — того требовала традиция. Он протянул руки.
У Джели закружилась голова. Как зачарованная она закрыла глаза и тоже протянула руки, ожидая прикосновения рук короля.
Все сразу загомонили. Музыка умолкла, послышались сдавленные восклицание.
Джели открыла глаза.
Что же случилось? Что могло случиться? По бальному залу, раздвигая толпу, словно густую траву, шла грудастая рыжая женщина в оборванном платье, растрепанная. От нее дурно пахло. К платью тут и там прилипла гнилая солома. Придворные делали попытки броситься к ней и задержать ее, но стражники таких попыток не предпринимали. Король протянул руки к оборванке:
— Мэдди!
— Сир, сир!
В мертвенной тишине король обнял узницу, обернул ее полой мантии. Когда она, наконец, отстранилась, ее огромные груди чуть не вывалились из слишком тугого корсажа. Король обвел взглядом зал и вдруг строптиво топнул.
— Оркестр! Играйте! — рявкнул он.
Далеко не сразу оправившись от потрясения, один за другим музыканты начали играть. Постепенно начала вырисовываться мелодия знаменитого вальса Шуварта. Стройные ряды девушек рассыпались. Одни плакали, другие бросились бежать, третьи в ужасе взирали на то, как король со своей жуткой партнершей кружат по паркету.
Затем, один за другим, к ним начали присоединяться придворные.
Фредди Чейн схватил за руку первую попавшуюся из «новеньких». Так же поступил и Пеллем Пеллигрю, и его друг, молодой человек, которого Пеллем называл Новой. Мисс Джелика Венс даже не сразу поняла, что танцует.
Фредди?
Но это был не Фредди.
— Вы плачете. Не плачьте.
— Что?
— Вы такая красивая.
— Кто вы такой? — Джели утерла слезы с глаз, нахмурилась и посмотрела в горящие глаза своего партнера. — Вы... протеже лорда Эмпстера? Отпустите меня! Кто вам сказал, что вы можете танцевать со мной?
— Но ведь мы должны танцевать, правда? Думаю, король этого желает.
— Король! Меня еще ни разу в жизни так не унижали!
— А кто эта женщина?
— Понятия не имею. И о вас я тоже понятия не имею.
— Но вы ведь только что сказали, что я — протеже лорда Эмпстера.
— Протеже, вот именно. То есть вы — кто угодно. А не могла я вас где-то видеть раньше?
— Никогда. Зовите меня Новой. А знаете... У вас глаза сверкают, словно драгоценные камни.
— Мне кажется, что вы очень назойливый молодой человек.
— Вовсе нет. Я ужасно стеснителен. Вам стоит избавить меня от стеснительности.
— От чего избавить?
— От всего, что вам во мне не нравится.
— Я не говорила, что вы мне не нравитесь. Я сказала, что я вас не знаю.
— Значит, я вам нравлюсь?
— Вы уверены, что мы никогда прежде не встречались?
Но конечно, они никогда не встречались. По прошествии времени Джем будет удивляться тому, почему вдруг его так потянуло к его светловолосой белокожей кузине. Быть может, то был зов крови. Но нет, тут было и нечто большее. Зов желания. Казалось, что-то у него внутри вдруг обрело свободу. Он неожиданно почувствовал, что уже слишком долго, тщетно, напрасно любит девушку, которой больше не существует. Безусловно, он упросил Пелла удостовериться в том, нет ли среди новеньких на этом балу некоей мисс Вольверон. Даже теперь в мечтах Джем представлял, как смотрит, стоя у дальней стены зала, в таинственные, загадочные глаза Каты. Но Ката исчезла, как будто ее не было никогда, и теперь, вспоминая об их встрече в Варби, Джем, можно сказать, ощущал облегчение. Та девушка не была Катой, она не была его Катой. Что еще оставалось Джему, как не забыть о прошлом? Ката была воспоминанием, которое он всегда будет хранить как сокровище, но теперь ему следовало крепко запереть дверь, которая уводила к тому воспоминанию.
И теперь в его сердце открывалась другая дверца.
Но в эту ночь ей не суждено было открыться шире. Неожиданно, перекрывая музыку, прозвучал истошный вопль, а за ним — утробный вой. Танцующие остановились. Зал огласили стоны и крики.
Куда подевалась Джели, Джем так и не понял. Он обернулся и застыл на месте. Танцующие в страхе расступились. На полу лежала жуткая подруга короля. Она была мертва. Тот, кто ее умертвил, выпрямился, сжимая в руке окровавленный кинжал. Джем впервые видел этого высокого худощавого старика в ярко-красном балахоне. Но нет, не красным был его балахон. Он был белым, залитым кровью.
* * *
Только потом Джем понял, что случилось. Видимо, король дал приказ, чтобы его возлюбленную привели к нему из темницы. Желал ли он таким образом открыто продемонстрировать свою любовь к этой женщине? Как бы то ни было, стражники его приказ исполнили, рискуя вызвать гнев премьер-министра. Увидев, что его предали, Транимель решил отомстить немедленно. Он бросился к своей жертве, расталкивая танцующих, и нанес удар.
Гордо выпрямившись, он обвел толпу придворных ледяным взглядом.
— Король вне себя, — объявил Транимель, — от осознания опасности, которой он чудом избежал. — Он брезгливо перевернул ногой тело несчастной женщины и, возвысив голос до громоподобного крика, продолжил: — Вражеская лазутчица! Эта коварная кокотка была подослана зензанцами, она была наделена злобной силой, против которой не мог устоять даже король! Не бойтесь, сир, вы будете отомщены! Все зензанские твари падут, как пала эта мерзкая шлюха!
Окровавленный Брат злобно пнул безжизненный труп. Король безутешно рыдал. Джем, как и многие другие, еле стоял на ногах от страха. Он сразу почувствовал, что Транимель обладает чудовищной силой. Силой, которой нужна абсолютная власть.
Но вот гроза утихла — столь же внезапно, как и вспыхнула. Брат уронил кинжал на пол и отвернулся.
— Скорее принесите рома с Оранди, дабы успокоить его величество.
ГЛАВА 28
У ЭРДОНСКОГО ДЕРЕВА
Джем изучал науку аристократизма. Лорд Эмпстер засадил его за штудирование толстенных фолиантов по истории, языкам, филологии, философии. Оставаясь один-одинешенек в библиотеке, молодой человек послушно листал огромные книги, удивляясь тому, как тяжелы их страницы и как мелок и неразборчив шрифт. Джем всматривался изо всех сил, но его только сильнее клонило ко сну. Если Джем знал, что его никто не увидит, он забивался в пыльный уголок, подальше от блестящей кожи и сверкающего золота переплетов. Здесь, на полке у самого пола, он разыскал потрепанные томики, которых мог бы и не заметить. Изо всей литературы, собранной в библиотеке, эти книги Джем полюбил больше других, хотя переплеты у них были дешевые, а названия выцвели от времени.
Это были романы Силверби, популярные во времена королевы-регентши. Пелл — узнай он о том, к какому чтению пристрастился Джем — посмеялся бы над другом, и все же что-то в романах сэра Бартеля Силверби волновало Джема почти так же сильно, как события реальной жизни.
В романах Силверби дерзкие молодые люди, носившие имена вроде Скитальца или виконта Виля Вентуры, выполняли опаснейшие приказы, бились на мечах со злобными противниками во имя справедливости, правды и любви. В романе «Преступление и испытания» герою, молодому лорду, которого его коварный братец объявил бастардом, удалось доказать благородство своего происхождения только тогда, когда он совершил опасное странствие к самым дальним пределам Ана-Зензана, то есть дальше владений, где обитали почитатели Вианы. В «Принце мечей» только юный представитель аристократического рода дерзнул выступить против мерзавца Скайла Кельминг-Скайла, который не только шельмовал при игре в карты и был отъявленным лжецом. Он был начисто лишен какого бы то ни было благородства даже в поединках, и умерщвлял своих противников рапирой, кончик которой был смазан ядом. Короче говоря, герои у Силверби всегда были молодыми людьми, наделенными изумительным благородством. При этом суетный свет относился к ним с презрением, не зная о том, каковы они на самом деле. Но в конце романов честь героев всегда вознаграждалась любовью благородной, чистой юной дамы.
Порой такие концовки романов вызывали у Джема грусть, и он погружался в раздумья о молодой даме, которую он потерял. Милая Ката! Как он скучал по ней! Но потом Джем начинал думать о грядущих приключениях, и тогда будущее казалось ему более радужным.
В романе под названием «От нищего до короля» лишенный наследства наследник престола был вынужден отправиться к морю и перенес множество опаснейших испытаний, прежде чем, наконец, попал в свое королевство. Какое-то время Джем страстно мечтал о море и воображал опасности, которые ждут его в дальних странах.
Как-то раз во время прогулки верхом вместе с Пеллом Джем особенно внимательно вгляделся вдаль — туда, где обрывались укрепленные стены острова. День клонился к вечеру, в воздухе повисла мгла, но все же вдалеке была видна сверкающая, искрящаяся поверхность Эджландского залива. Джем впервые задумался о том, как необычен залив.
До того, как Джем попал в Агондон, он видел море только на картинках в старинных книгах или на закопченных полотнах, что висели на стенах в замке. Тогда Джем, словно зачарованный, подолгу смотрел на застывшие в своем таинственном движении волны, увенчанные белыми барашками, на корабли с парусами, надутыми ветром. В одной истории из «Мифолегикона» рассказывалось о том, как некое громадное чудовище, порождение Зла, вынырнуло из глубин неподалеку от побережья и разрушило рыбацкую деревушку. За что, почему — этого Джем уже не мог вспомнить. На картинке, сопровождавшей эту историю, море — стихия, в которой обитал страшный змей-великан, было изображено в виде темного яростного пламени. Такого моря Джем пока ни разу не видел, но гадал, не случится ли ему когда-нибудь увидеть настолько разбушевавшееся море. Эджландский залив казался ему пока всего лишь скучной неподвижной лужей, тянувшейся от топкого берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81