Звон доносился сверху, откуда-то неподалеку. Где-то совсем рядом вздымался ввысь шпиль величественной колокольни, но в тумане его не было видно.
Только теперь в душу Джема закрались сомнения. «Вы — глупый, неотесанный мальчишка!» Какой жестокостью пылали глаза его кузины! Что же он делал? Кого обманывал? На миг Джем чуть было не лишился сил от всего, что ему пришлось пережить за день. Его глаза заволокло слезами. Как он жаждал вернуться в прежнюю жизнь, когда он любил Кату, а Ката любила его! Тогда — так теперь казалось Джему — все было просто и прекрасно. Ему вдруг показалось, что и его страсть к Джели, и его времяпрепровождение у Чоки, и эта дурацкая дуэль, — все эти искушения исходили от жуткого, окутанного туманом города, который давил на него со всех сторон.
Джем остановился около низкой и узкой двери и заплакал. Он плакал о своей утраченной невинности.
В двери вдруг открылось маленькое окошечко.
— Убирайся! — прошипел кто-то с той стороны двери. Джем вздрогнул. Он отер слезы и уставился в чьи-то злые глаза. Наверное, его приняли за одного из отверженных, шатающихся по улицам. Джем отступил и только теперь узнал эту дверь, фонарь над ней, который к ночи должен был загореться призывным алым светом.
Неужели? Джем поспешно прошел к фасаду дома эрцгерцога. Изумление и ужас смешались в его разуме. Он-то думал, что никогда не встречался со своим таинственным дядюшкой Джорвелом, предавшим истинного короля Эджландии. Теперь же он понял, что на самом деле был очень даже хорошо знаком с ним. Еще как хорошо!
Джем, прищурившись, посмотрел на дом эрцгерцога.
— Чоки... — прошептал он.
Он сел на каменную ступень. Что ему было делать? Свернуться на ступенях подобно псу? Ждать, что кто-то выйдет и утешит его? Но нет, в этом доме не было утешения. У Джема мелькнула дикая мысль: Джели — узница! Узница его злобного дяди и ее гадкой тетки!
А потом он снова вспомнил о жестокости в ее глазах.
И содрогнулся.
И вот тут-то, совершенно рассеянно Джем вытащил из кармана записку, которую, как он по глупости решил, написала ему его кузина. Надо же было так сглупить!
Сжав в пальцах скомканный листок бумаги, Джем вспомнил о том, как мрачно и злорадно блеснули глаза лорда Эмпстера в тот миг, когда появился лакей с письмом на подносе. Его опекун снова предал его.
Щурясь, Джем стал читать записку при свете фонарей.
Джем, я солгал тебе. Постарайся понять: иначе я не мог. Я пообещал, что откажусь от своего замысла, но не могу. У тебя свой кодекс, у меня — свой. Я только что вернулся от Бергроува. Я сам вызвал его на поединок, и он принял мой вызов. Тебя же он освобождает от каких-либо обязательств. Прошу тебя только об одном: будь моим секундантом.
На окраине с наступлением темноты, как договаривались раньше.
Твой друг Раджал.
Джем опустил записку.
— Я должен не допустить этого!
ГЛАВА 42
ДОЛЛИ, ДОЛЛИ
— Невинная девушка вполне могла бы ощутить тревогу.
— Несомненно.
— Трепет?
— О да.
— Могла бы почувствовать, что она стоит на краю разверстой бездны?
— М-м...
Они спускались и спускались по каменным ступеням. Ката рассеянно посматривала на темные стены. Покинув залитый ярким солнцем заснеженный двор, они ушли в мрачные подземелья. Горящие факелы отбрасывали красноватые и золотистые отсветы. Стояли по стойке «смирно» на своих постах стражники. Их синие мундиры при свете факелов казались лиловыми.
Лорд Маргрейв захватил с собой трость и, хотя очень смущался, но вынужден был ею воспользоваться.
— Вступление в брак, мисс Катаэйн, — проговорил он, — это, в конце концов, важнейший шаг. А особенно для юной дамы. Как там по этому поводу говорится у Коппергейта?
Вступая в брак, лишь часть себя мужчина отдает,
А женщина — все части, без остатка.
Как точно сказано, верно, капеллан? Ведь очень точно, мисс Катаэйн?
Старик аристократ беспомощно улыбался девушке. Да слушала ли она его вообще? Она как зачарованная смотрела на тяжелые двери с решетчатыми окошечками, широко открывала глаза, слыша крики и стоны из-за этих дверей. В Агондоне посещение тюрем было весьма распространенным видом развлечений. И все же любая девушка, ровесница Катаэйн, отреагировала бы на такое посещение неравнодушно. Но лорд Маргрейв не сомневался в том, что мисс Катаэйн — девушка необычная. Она не выглядела напутанной, но была чем-то встревожена. Стоило ли брать ее сюда? О, но он так радовался обществу этой девушки! Капеллан учтиво проговорил:
— Лорд Маргрейв, но ведь не хотите же вы, чтобы юная дама дрожала от страха? Ощущение, словно перед ними открывается бездна, испытывают те, что решаются на скоропалительные браки, будучи обуреваемы страстями. Недаром такие союзы называют «варбийскими свадьбами». Но нет, мы ведем речь вовсе не о таком союзе! Любезный милорд, мисс Катаэйн предстоит вступить в союз с... — Капеллан собрался с духом и договорил: — С милым другом детства.
— Вот как!
Лорд Маргрейв умолк и принял нарочито безразличный вид. Тюремщик, сопровождавший их, открыл зарешеченное окошко на одной из дверей. Мужчины по очереди заглянули в темницу. Груда соломы, скамья, ночной горшок, кандалы, цепи. Капеллан и лорд Маргрейв брезгливо поморщились. Из темницы препротивно несло фекалиями. Заключенный, мужчина со спутанными волосами, клокастой бородой, длинными грязными ногтями и гноящимися нарывами на руках и ногах, сидел на соломе и раскачивался из стороны в сторону. Вокруг него сновали крысы.
— В чем провинился этот человек, тюремщик?
— В краже, милорд. Свинью спер у досточтимого Орли.
Лорд Маргрейв укоризненно поцокал языком. Капеллан уточнил:
— Стало быть, это было до пожара?
— О, задолго до пожара, сэр. В следующем сезоне судить его будут. Потом повесят.
— Гм.
Лорд Маргрейв пошел дальше. Казалось, все здесь было в порядке, как везде. Но нежное создание, чудесная девушка почему-то задержалась у темницы и с тревогой уставилась на узника.
Отвела она взгляд от него только тогда, когда капеллан взял ее за руку и решительно проговорил:
— Пойдем, детка, пойдем отсюда.
— Так вы говорите, что юный Вильдроп, — негромко промолвил лорд Маргрейв, — привел это невинное дитя из леса?
Эй Фиваль прокашлялся. Отвечать следовало с осторожностью.
— Милорд, большей заботы трудно было бы ожидать от молодого человека. Однако те, кому он знаком, нисколько не удивились его поведению. Капитан Вильдроп — ведь он Вильдроп, а не кто-нибудь другой! — удивительный молодой человек, а мисс Катаэйн, с чем вы не станете спорить, — удивительная девушка!
— Удивительная? Я бы сказал: восхитительная!
По коридору бесшумно прошел стражник с ведром баланды. Фиваль бережно подтолкнул Кату поближе к горящему факелу.
— Разве она не встала бы в ряд с первыми красавицами Эджландии, милорд? О, если бы хотя бы одна такая девушка оказалась среди придворных дам! Но бедная девочка... милорд, если что и способно омрачить ее счастье, так это то, что капитан Вильдроп не способен подарить ей дворянский титул, коего она так достойна, не правда ли? О, если бы только его исстрадавшийся отец был удостоен дворянского титула! Как бы это звучало... Лорд Вильдроп! А потом — леди Катаэйн!
Капеллан улыбнулся знатному гостю со всей учтивостью. Не зашел ли он слишком далеко? Хотя он действовал в своей обычной манере...
Из глубины коридора послышался лязг отпираемого замка. Открылась дверь. Стражник с ведром баланды вошел в темницу. А в следующее мгновение он дико завопил, ведро вылетело из темницы и стукнулось о стену. Послышался визгливый, истеричный голос:
— Опять принес мне свои помои, тварь? Ты думаешь, я кто? Такой же подонок, как все тут? Клянусь господом Агонисом, я женщина знатная!
Ката нахмурилась и с интересом уставилась туда, откуда доносился голос.
Ошарашенный стражник выскочил из темницы, но прежде, чем он успел захлопнуть дверь, Ката заглянула в темницу. Там она увидела старуху, похожую на ведьму, в оборванном и грязном платье, в котором еще угадывался некогда дорогой наряд. По морщинистому лицу старухи были размазаны пудра и румяна. Беззубый рот, спутанные редкие седые волосы.
Ката ахнула от ужаса, а в следующий миг — от изумления. Старуха бросилась к ней, схватила за руку.
— Долли! Моя куколка, это ты? О Долли, ты пришла навестить мамочку? — радостно сверкая глазами, старуха уставилась сначала на Кату, затем на мужчин. — Шкажать вам правду, гошпода хорошие, в моем жаведении не было девочки краше Долли. О, все гошпода были ею о-о-очень даже довольны! У нас даже пешенка про Долли была, помнишь, Долли, дорогуша? Как же в ней пелошь?
Старуха, не отпуская руку Каты, заставила девушку пойти по кругу и, шамкая беззубым ртом, запела:
Долли-Долли! Краше не шышкать!
Долли-Долли! Глаж не оторвать!
Алы губки, волошы как шмоль,
Шешть ш тобою рядышком пожволь!
Вше мечтают Долли обнимать,
Вше мечтают Долли целовать...
Это было похоже на ведьминское заклинание. Мужчины замерли как зачарованные. Только через несколько мгновений капеллан вскрикнул:
— Она безумна, безумна!
Тюремщик бросился к старухе, затолкал ее в темницу и захлопнул дверь, после чего развернулся и принялся отчитывать стражника:
— Ты что же, остолоп, до сих пор не научился со старой Виндой дело иметь?
Старуха прижалась лицом к решетчатому окошечку и заворковала:
— Да-да, еще многие хотят иметь дело шо штарой Виндой, так-то вот! Жаходи, малый, я тебя кое-чему научу!
Лорд Маргрейв принялся утешать Кату:
— Бедное дитя, как она вас, вероятно, напугала... Мне так жаль! Тюремщик, я надеюсь, такое у вас тут случается нечасто?
— В каждой тюрьме есть узники «с приветом», милорд, — объяснил тюремщик, когда стражник убрался прочь. — Ну а вы-то, ваше преподобие, старую Винду помните? — обернулся он к капеллану. Помнится, вы и приказ подписывали.
— Тюремщик, уверен, тебе известно, что приказы у нас подписывает только губернатор, — укоризненно отозвался капеллан.
«Да-да, — подумал он. — Это было всего несколько лун назад, когда мы узнали о приезде его превосходительства».
— Понимаете, лорд Маргрейв, наш милейший губернатор не допускает никаких отклонений от соблюдений законов.
Однако улыбочка у него получилась натянутая. Он был не на шутку потрясен. «Долли?» Нет, старая карга определенно свихнулась. И все же, пусть только на миг, капеллан поверил в то, что старухе знакома девушка, а девушке — старуха. Кто знал о жизни Катаэйн до того, как она попала в семью Умбекки? Господин Полти утверждал, что она — сама невинность, дитя природы, обитавшее среди деревьев. То есть что она была такой, покуда на ее невинность не покусился порочный мальчишка Джемэни. Но поверил ли капеллан Полти? Вряд ли! Тут крылась какая-то тайна, и он был обязан эту тайну раскрыть.
Когда лорд Маргрейв заявил, что было бы хорошо, если бы Ката отправилась вместе с ними в темницы, капеллан сделал все, что было в его силах (он даже некие действия предпринял), для того, чтобы Катаэйн не испугалась и не расстроилась. Оказалось, что этого мало. Теперь девушка рыдала в объятиях лорда Маргрейва. Капеллан встревожился. Очень встревожился.
— Тюремщик, — сказал он негромко, когда они собрались уходить, — пожалуй, мы немного переусердствовали с досточтимой Трош.
— Сэр?
Они немного отстали.
— Она сбилась с пути истинного, это верно, но нельзя забывать о том, что она и вправду женщина со средствами. Так что будь добр, давай ей все, что она просит. Никакой баланды. Кружку-другую эля. Пусть ей принесут одежды поприличней. Пудры, румян. — Он вложил в пальцы тюремщика мешочек с монетами. — Винда Трош — женщина непростая. Я побеседую с ней. Быть может, еще удастся вернуть ее на стезю праведную.
* * *
Тюремщик убрал в карман мешочек с золотыми и потер подбородок. Не поймешь их, этих благородных господ! Нынче капеллан — само сострадание, само милосердие. А разве не он день назад отдал совсем другой приказ — чтобы другого узника, слепого старика, выгнали из темницы раздетым на мороз? И ведь тоже приказ губернатора был, срочный, и попробуй, возрази.
На мороз раздетым...
Как жестоко!
Но разве тюремщик мог хоть что-то возразить? Вместе с приказом он получил еще более увесистый кошель. Нет, грех было обижаться на капеллана, что и говорить!
ГЛАВА 43
СИНИЙ БАРХАТ
— О-о-о, мисс Ката, что они с вами сделали!
За застекленной стеной на лестничной площадке быстро садилось солнце. Несчастная Нирри только недавно рассталась с костылями, и лодыжка у нее до сих пор болела. Морщась от боли и прихрамывая, она подхватила девушку под мышки и повела ее вверх по лестнице.
— Ну, еще пару шажков, мисс. Давайте.
Глаза у мисс Каты остекленели, она не могла произнести ни слова — только стонала и дрожала. Что же могло случиться? Капеллан небрежно бросил: «Переутомилась, вот и все» — и передал девушку с рук на руки горничной. Переутомилась? Нирри в это не поверила. У мисс Каты сил было предостаточно. Да вот хотя бы всего только несколько дней назад она по снегу прошла пешком до деревенской лужайки и обратно, чтобы привести к командору нотариуса. Само собой, капеллану про это говорить не следовало. Девушка, ступая тихо, по-кошачьи, привела нотариуса в дом тогда, когда все остальные улеглись спать. Нирри даже не делала вид, что понимает, что такое затеяла мисс Ката. Она вообще мисс Кату не понимала. Но уж что она понимала, так это то, что в замке нынче что-то стряслось. И у лорда Маргрейва вид был виноватый и напуганный, когда они вернулись. Еще какой напуганный...
— Ну, мисс. Вот мы и пришли...
Руки и ноги у Каты одеревенели, но она, не сопротивляясь, позволила горничной снять с себя ботинки и чулки, распустить корсаж и уложить на чистые, накрахмаленные простыни. Честное слово, можно было поверить, будто старик Воксвелл воскрес и снова принялся за свои пакости! От мисс Каты не пахло снотворным снадобьем, но если честно, то Нирри не была бы против, если бы это было так. Тогда хоть что-то стало бы понятно.
Горничная стеснительно поцеловала девушку в щеку, окинула ее встревоженным взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81