— Знаешь, что за существа служат у Бенита исполнителями желаний? Нет? Почти все бывшие гении.
— В этом еще нет ничего криминального.
— А если я скажу, что это они разгромили редакцию «Либерального вестника»? И именно они сожгли базилику.
— У тебя есть доказательства?
— Я видел это сам.
— Мне нужны доказательства, — сухо сказал Помпоний Секунд. Парень ему не нравился. Похож на мелкого доносчика. Из тех, что шакалами вились вокруг крупной дичи во времена Тиберия или Нерона и доносили, чтобы захапать долю наследства несчастной жертвы. Чего добивается этот тип? Денег? Славы? Мести?
— У меня есть фото, — Понтий протянул сенатору конверт. — Только с условием: ты возьмешь меня к себе на службу.
Ага, вот и награда. Не доля имущества, но тоже кое-что существенное.
— Кем хочешь работать?
— Кем угодно. Но чтобы денег побольше.
— Хочешь быть моим клиентом? Парень отшатнулся.
— Ну нет! Клиентом — это уж дудки. Клиентом — ни за что! Ищи другого дурака.
— Секретарем будешь работать?
— Это пожалуйста.
— Дашь показания в суде?
— Дам, — отвечал Понтий почти без запинки. — Не хочу никому прислуживать. Ни гениям, ни людям. — Запечатанный конверт лег на колени сенатору. — Когда Бенита скинут, вели убрать эту дурацкую статую с берега Тибра.
— Ступни Элия, что ли? — спросил сенатор.
— Именно, — сквозь зубы процедил Понтий. Дело сделано, надо выходить под дождь. Понтий поежился.
— Будь осторожен, — зачем-то напутствовал его сенатор.
— И ты тоже, сиятельный. Спечешься — и мне конец.
Глава 19
Апрельские игры 1976 года (продолжение)

«Дожди не прекращаются. Италии угрожает наводнение. Виды на урожай неутешительные».
«Сегодня — день Юпитера, виноградной лозы…»
«Акта диурна», 9-й день до Календ мая
Сенатор Помпоний Секунд вышел из дома, пытаясь зонтом прикрыться от хлещущих струй. Тога сразу сделалась мокрой. Машина сенатора стояла чуть поодаль. Вернее — ему показалось, что это его машина. Подойдя ближе, он различил сквозь стену дождя, что машина окрашена не в пурпур, а в черный цвет. Ему стало не по себе. Он хотел вернуться в дом и позвонить в гараж, но тут чьи-то крепкие пальцы ухватили его за локти и толкнули к машине. Секунд попытался сопротивляться. Подметки сандалий заскользили по мостовой. Порыв ветра вырвал из рук зонтик и взметнул вверх — к верхушкам исхлестанных дождем кипарисов.
— На по… — раскрыл было рот Помпоний, но вопль захлебнулся.
Мокрые от дождя руки втолкнули его в машину. Запах пыли и влажной шерсти, пота и вина ударил в нос. Сенатор ткнулся лицом в чьи-то колени, попытался повернуться, глянуть в лицо похитителям, но не успел — тонкая бечевка захлестнула шею, острая боль прошла по горлу, будто кто-то полоснул ножом. Помпоний еще барахтался, как в волнах, в чьих-то руках и коленях. Потом дернулся и затих, но все же пальцы его в последний момент соскребли с чьей-то груди клочок ткани.
— Ну вот, все кончено, — сказал один из убийц, отдуваясь, как после тяжкой работы. — Забирай скорей его папку. Тело выбросим на помойку.
Бенит выслушал Криспину с интересом. Ему стоило огромных усилий не расхохотаться, когда она рассказывала, как будут извлекать сперму старика Викторина и замораживать в жидком азоте. Криспина совсем рехнулась. Вернее, она всегда была большой дурой. Но идиоты созданы на благо умных людей, таких, как Бенит. Кто-то предлагает стерилизовать идиотов. Какая опрометчивость! Напротив, их надо размножать, холить, лелеять и следить, чтобы популяция идиотов не сокращалась…
— Милочка моя, твой план хорош. — Бенит улыбнулся — ну наконец-то можно улыбнуться, не вызывая подозрений. — Вот только Постум принадлежит к более старшей ветви Дециев. Отстранить его не поможет даже сперма Викторина.
— Постум — не сын Элия.
Ого! Даже фантазии Бенита не хватило додуматься до такого! Гениальная глупость! Но Бенит постарался скрыть свое восхищение.
— Пусть так, — сказал с напускным равнодушием, — но, кроме тебя, об этом никто не знает. Вот если бы тебе удалось доказать…
— Докажем! — Криспина неколебимо верила в успех. — Это проще простого.
— Ну и как же?
— Можно сделать анализ крови.
— Уже сделан. Подтверждает отцовство Элия. Криспина так уверилась в своей клевете, что была обескуражена. Как же так? Почему?
— Повторный анализ, — заявила, хмурясь.
— Группа крови у человека не меняется. Не говоря о том, что новых данных о крови Элия, кроме тех, что хранятся в картотеке Эсквилинской больницы, никто уже получить не сможет.
— У Постума изменится группа крови!
— Хорошая мысль. Но пока, к сожалению, неосуществимая.
Идиотам иногда удается поставить весь мир на уши. Кто знает, а вдруг этой дуре удастся доказать, что мальчишка не сын Элия. Хотя все видят, что малыш — уменьшенная копия покойного Цезаря. Только копию чуть-чуть подправили — нос выпрямили, и глаза уже не так отличаются один от другого. Мальчишка, коли вырастет, будет красавчиком. Вот именно — если вырастет. Интересно, кто поверит, что Летиция изменяла Элию, если и сейчас она ни с кем не спит и вообще ни на кого не глядит. Вилда пишет, что юная вдовушка смотрит на бюст покойного мужа, изваянный Марцией, и занимается мастурбацией. Может, Вилда и не врет. Но во время мастурбации еще никому не удавалось забеременеть.
Однако есть старый рецепт: клевещите побольше, и в клевету поверят. Пока что правило это действует безотказно.
Дождь хлестал в окно. Будто назойливый попрошайка, которого невозможно прогнать. Он колотит в дверь и требует, требует. Невольно ценишь тепло просторного таблина. Под шум дождя любые идеи перестают казаться бредовыми и начинают приобретать привлекательность.
— Я докажу, — заявила Криспина. — И способ у меня есть. Очень простой способ.
— Поговорим о чем-нибудь другом, — Бенит окинул ее аппетитную фигуру оценивающим взглядом. Какая же все-таки она дура. Но задница и бедра у нее восхитительные. — И займемся более приятным делом.
Несмотря на свою глупость, Криспина сразу все поняла. Уж что-что, а подобные намеки она понимала верно. Они предались Венериным утехам прямо в таблине. Он был груб, но его грубость нравилась женщинам.
— А ты читал статью Вилды в «Гладиаторском вестнике»? — спросила она, глядя, как Бенит одевается. — Вилда пишет, что Элий не мог иметь детей.
Бенит похлопал Криспину по щеке, как породистую кобылку.
— Умница, детка. Так, да не так. Детей не могла иметь Марция. Но кто будет разбираться в подобных тонкостях, а?
— Так моя маленькая Руфина будет Августой? Да? Будет? — оживилась Криспина.
— Не так быстро, детка. Не так быстро. Посмотрим.
— Ты можешь на ней потом жениться, — щедро предложила Криспина.
— Да, я женюсь на ней, и ты оплодотворишь ее спермой Викторина.
Криспина не уловила издевки в его словах, приняла их за чистую монету.
— Именно. Это замечательный план, ты не находишь, дорогой?
— Называй меня «сиятельный», — потребовал Бенит. — Все должны называть меня «сиятельный». Или ты забыла?
— А может, тебе развестись с Сервилией и жениться пока на мне?
— Милочка, Сервилия беременна, вот-вот родит. Дядюшку императора. Ха-ха, забавно? Криспина надула губы.
— Тебе что, не нравится мой план? «Если адвокат Летиции подаст на Криспину в суд за оскорбление чести и достоинства, то при известной ловкости эту дуру оберут до нитки. Но я-то здесь буду ни при чем», — отметил про себя Бенит.
— План хорош, но нам надо держать его в строгой тайне, — сказал он вслух.
Глава 20
Апрельские игры 1976 года (продолжение)

«Исчезновение сенатора Помпония Секунда вселяет в сердца римлян тревогу».
«Рост цивилизации связан с уменьшением свободы, — заявил Бенит вчера в своем интервью. — Кто думает иначе, тот обманывает себя и других».
«Сенатор Луций Галл опроверг опубликованное в „Либеральном вестнике“ сообщение о том, что банк Пизона предоставил ему беспроцентный кредит в два миллиона сестерциев».
«В Готию для переговоров направлена делегация во главе с Августой».
«Акта диурна», 8-й день до Календ мая
Летиция проплакала всю ночь в своей каюте. Затянутые пурпуром стены. Круг иллюминатора разрезан пополам. По верху бледно-голубое, по низу — ярко-синее. Море! Кровать широченная. Но Летиция не могла спать. Впервые она рассталась с Постумом. Любая другая женщина могла бы взять своего малыша с собой. А она — нет. Танаис — не Империя. Император не может просто так отправиться в столицу Готии, тем более когда Готии угрожают войска варваров. Дурацкий протокол. Дурацкие правила. Императорский совет был против поездки самой Летиции. Но Макций Проб, знавший тайную цель поездки, умудрился настоять на том, что визит Августы просто необходим. Она продемонстрирует всему миру уверенность Рима в своих силах. Известно, что у монголов нет флота. А уж крейсер «Божественный Юлий Цезарь», которому надлежало доставить Августу и ее посольство в Танаис, вряд ли окажется им по зубам. Макций Проб погиб, но поездку Августы не отменили. Однако все же умудрились задержать на двадцать дней. Двадцать дней! А вдруг Элий уже в Танаисе. И ждет, ждет.
Постум остался в Риме. Почему Летиция плачет? Через несколько дней она вернется. Увидится с Элием и вернется. Они вместе вернутся.
Но слезы почему-то сами текли из глаз. Будто не на встречу с Элием она спешила. Будто не радость ждала ее впереди, а беда.
Курций обошел тело сенатора. Тот лежал в яме лицом вниз. Руки раскинуты. Тело наполовину высунулось из воды. Дождь бил по земле, по воде, по столпившимся людям непрерывно. Плащи блестели от воды. Блестела листва придорожных кустов. Блестела дорога, залитая сплошным потоком воды. Блестела река, выступившая из берегов. Свинцовое небо, готовое обрушиться на землю, повисло над головами. Все вокруг шуршало и шелестело от бегущей воды. Вигил держал над префектом зонт. Напрасно — туника Курция давным-давно промокла насквозь. Капли стекали по лицу торопливо. Казалось, что Курций, глядя на мертвое тело, плачет.
Но он не плакал.
Тело Помпония Секунда в этой яме нашел Гепом, гений помойки, он и вызвал вигилов. Курций приехал лично. Ясно, что тело выбросили из машины. Выбросили и умчались. Никаких следов. Все смыл проклятый дождь.
Вообще-то такие дела в Риме обычно вел Марк Проб. Но молодой вигил до сих пор не оправился от нападения гения-мутанта. И Курцию пришлось лично заняться убийством сенатора. Гений помойки стоял в стороне и в нерешительности переводил взгляд с одного вигила на другого. Дело в том, что он так и не исполнил просьбу или, вернее, приказ Гимпа. Не отдал вигилам найденную тогу. Может, сейчас?..
— Несколько дней подряд я видела черную машину у ворот, — рассказывала служанка, спешно доставленная к месту гибели Помпония для опознания. — Но я не придала значения…
На убитого служанка старалась не смотреть, лишь отирала раз за разом стекающие по лицу капли дождя.
— Ты не запомнила номер? — спросил Курций.
— Первая цифра «С», потом «L» и потом, кажется «XII». Машина черного цвета.
Курций не подал виду, что сведения, сообщенные женщиной, имеют какую-то цену.
— Погляди-ка, что у него в руке, — приказал Курций медику.
Тот наклонился, руками в каучуковых перчатках аккуратно разжал пальцы мертвеца.
— Кусок ткани. Возможно, от туники.
— Какого цвета?
— Черного. И вышит номер. — Медик отдал клочок Курцию.
Ничего более не говоря, префект направился к своей машине.
— К казармам исполнителей, — приказал он.
— Погоди, доминус, — остановил его бывший гений. — Я нашел это в 74-м, осенью на помойке. — И он отдал коробку Курцию.
Тот сунул коробку в машину.
— Обязательно посмотри, — настаивал Гепом.
— Посмотрю, — буркнул Курций. — Потом.
Курцию сначала не хотели открывать. Потом тяжелые стальные ворота распахнулись перед префектом римских вигилов. Одетые в черное здоровяки расхаживали по просторному, окруженному колоннадой внутреннему двору с таким видом, будто дождя не было вовсе. Курция звали в таблин, но он не сразу пошел, остановился во дворе, разглядывая подручных предполагаемого диктатора. У императора есть преторианская гвардия, у Бенита — исполнители. Прежде чем назвать имя убийцы и потребовать его выдачи, Курцию хотелось взглянуть на эту сомнительную центурию. Напротив Курция остановился один из парней. Высокий, на полголовы выше префекта, в черной тунике, черных брюках, черных калигах. Мокрое лицо блестело в свете желтого фонаря. Загорелая кожа, правильные черты лица. Но, о боги! — почему он так безобразен? Курций вдруг вспомнил других ребят — тех, с кем судьба его свела в далекой юности. Бессмертная «Нереида». Как они были прекрасны. Или ему только казалось тогда?
Курцию почудился странный вздох — и черный лоскуток мостовой вдруг приподнялся неопрятным ковриком и торопливо заскользил под арку. Капли дождя пробивали эту черную тряпку насквозь. Или это не тряпка, а тень, клочок тени, оторвавшийся от одной большой?
Бред. Кто-то бросил тунику, а Курцию почудилось, что живая тварь бегает по двору.
— Проводи меня к твоему префекту, — приказал Курций.
Исполнитель повел Курция в дом. Все внутренние помещения были схожи: выкрашенные черной краской стены, на окнах и дверях стальные решетки. Пахло по-военному — кожей, металлом, ружейной смазкой. Несколько искусственный, преувеличенный запах. Ведь это не лагерь преторианцев и даже не казармы вигилов. Это всего лишь здание общественной организации с сомнительным уставом.
За столом в таблине сидел низкорослый человечек с огромной гладко выбритой головой. Он даже не потрудился подняться навстречу префекту. Лицо его было знакомо. Слишком знакомо. Неужели?.. Курций едва не задохнулся. Макрин? Сочинитель-преступник, которого до сих пор разыскивают все вигилы Империи, сидит в самом центре Рима.
— Привет, совершенный муж! — сказал Макрин, по-прежнему не поднимая головы от бумаг, и помахал ладошкой.
— Я буду вынужден арестовать тебя, — заявил Курций после краткой паузы, пораженный подобной наглостью.
— А вот и нет. Два дня назад мое дело прекращено за отсутствием состава преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42