Трясущимися руками он набрал код, который узнал от Ферразина.
Проскальзывая в дверь, он закрыл ее за собой, стараясь своим телом закрыть комнату от глаз тарканцев. Потом огляделся по сторонам и едва не задохнулся.
Анарис рахал'Джерроди сидел скрестив ноги посередине комнаты, спиной к Моррийону, окруженный вихрем белых точек. Приглядевшись, Бори понял, что это хлопья использованного упаковочного пенопласта, только вот что смущает его в том, как они кружатся вокруг законного наследника? Воздух в комнате неподвижен...
Словно чья-то ледяная рука стиснула его внутренности, когда хлопья медленно сложились в отдаленное подобие Эсабиана Должарского. Лицо продержалось в воздухе секунду, исказилось и превратилось в другое: Панарха Тысячи Солнц.
Моррийона начало трясти. Это было хуже, чем он представлял себе. Если Эсабиан войдет сейчас и застанет Анариса упражняющимся в древнем, запретном искусстве Хореи, он убьет его немедленно.
Он шагнул вперед и боязливо дотронулся до плеча должарианца. Реакции не последовало, если не считать того, что лицо Панарха сменилось новым, женским. Моррийон набрался храбрости, схватил плечо крепче и затряс.
Внезапно хлопья осели на пол. Моррийон отступил на шаг. Еще несколько секунд Анарис продолжал сидеть, потом медленно встал и повернулся. Моррийон отступил еще на шаг, напуганный до тошноты. Из носа у Анариса шла кровь, глаза покраснели, вены на лбу вспухли и пульсировали.
С минуту он смотрел на Моррийона, не узнавая. Потом взгляд его, наконец, сфокусировался, и гнев исказил его лицо. Моррийон отчетливо ощутил, как запахло смертью.
— Властелин, — выдавил он из себя, с трудом ворочая языком от страха. — Ваш отец, Аватар, принял решение. Они направляются сейчас сюда, чтобы готовить вас к эгларрх демачи дираж'ул.
Анарис отреагировал так, словно его ударили. Мгновение он стоял задыхаясь и гладя на бори безумными глазами. Потом бросился из комнаты, и Моррийон услышал через открытую дверь звуки рвоты.
Вернувшись, он без сил рухнул в кресло, но глаза его приняли осмысленное выражение. От устрашающей злобы на лице не осталось и следа.
— Ты поступил правильно, — мягко произнес он. — Теперь у нас нет секретов друг от друга, — добавил он с мрачной улыбкой.
Он встал и, двигаясь с неожиданной кошачьей грацией, стиснул его плечо так сильно, что Моррийон с трудом сдержал крик.
— Никто живой, — произнес Анарис, отчетливо выговаривая каждое слово, — не знает об этом.
Выдержав еще одну мучительно долгую паузу, он отпустил плечо бори и зашагал через комнату, на ходу скидывая с себя одежду.
Наблюдая за тем, как Анарис переодевается в строгую черную, сообразную предстоящей церемонии одежду, Моррийон вспомнил ударение, которое сделал тот на слове «живой», и сам удивился своему возмущению при мысли об этом.
Он подавил эту опасную мысль.
«Угроза, в которой нет необходимости, — слабая угроза», — подумал он. Это просчет, с которым еще предстоит справляться, если Анарис рассчитывает завоевать трон и удержать его.
Потом загудел сигнал у двери, и Моррийон собрался с силами, приготовившись к следующим критическим часам.
* * *
Шаттл вырвал их из предрассветных сумерек в день и понесся навстречу «Кулаку Должара», где должна была состояться церемония, — подальше от дворца, от проклятой панархистской слабости. Анарис смотрел в иллюминатор и наслаждался символизмом происходящего. Действительно, шаттл нес их на восток, ускоряя рассвет.
Перелет прошел в молчании; даже если бы он хотел говорить — чего не позволяла ему боль, все еще стискивающая его виски, — это исключалось одним фактом присутствия Аватара. Рядом с ним молча сидел Моррийон, делая какие-то заметки в своем компьютере.
Почетный эскорт, возглавляемый лично кювернатом Ювяшжтом и старшими офицерами линкора, приветствовал их в причальном отсеке. После недолгой поездки лифт высадил их у входа в гулкую молельню, где охранял семейные тайны череп Уртигена, отца Эсабиана. Моррийон и Барродах остались ждать их за дверями: только Истинные Люди могли присутствовать на церемонии, имеющей произвести Анариса в законные носители Духа Дола.
Внутри было холодно; дыхание паром вырывалось из их ртов, вторя двум столбам благовонного дыма над алтарем. Между ними лежал моток черной шелковой нити, казавшийся живым в неровном свете высоких свечей, отлитых из плоти Уртигена его сыном, Эсабианом.
Они молча разошлись по местам. Эсабиан подошел к алтарю, Анарис справа и чуть сзади его. Аватар поднял руки, и широкие рукава его угольно-черной мантии скользнули вниз, обнажив шрамы на запястьях от бесчисленных ритуальных церемоний.
— Даракх этту хурреш, Уртиген-далла, цурокх ни-веш эн-ташж анторрх, эпу катенн-хи хрич и-Дол... — начал он. Это значило: «Яви нам свое присутствие, о великий Уртиген. Не отврати от нас взгляда своего, ибо всех нас связывает дух Дола...»
Согласные звучали в морозном воздухе еще более хрипло. Краем глаза Анарис видел, как напряглись лица Ювяшжта и других свидетелей его вступления в права наследования.
В должный момент он шагнул вперед, присоединившись к отцу в церемонии приношения крови, являющейся почти обязательной составляющей почти всех должарианских ритуалов. Выкованный вручную стальной ланцет холодил запястье и тут же обжег его, когда дымящаяся кровь плеснула на угли благовоний, добавив к их приторному аромату запах раскаленной меди.
Но даже возвысив голос в ритуальных фразах эгларрх демачи-дираж'ул, Анарис не прекращал размышлять. В голове его роились образы — не Чжар Д'Оччи или отшлифованных ветрами скал и льдов Деммот Гхири, но теплого мрамора Мандалы и строгих садов Малого Дворца. Он попробовал отогнать их, но они не подчинялись ему. Даже здесь, перед выхолощенной святыней его семейного алтаря, они держали его душу с силой, которую он не мог игнорировать.
...Гемма эг штал... Мысли его зацепились за строку из молитвы. Кровь и железо. Перед глазами его стояло лицо Геласаара — воплощение совсем иного сплава мягкости и силы, сплава, которого он никогда не понимал до конца. Лицо чуть расплылось и соткалось вновь в Образ младшего сына Панарха; Анарис испытал приступ гнева и одновременно предвкушения. Он понимал, что Брендона доставят на Арес, где он примет отцовскую мантию. Примет ли? Сможет ли? Действительно ли им обоим предстоит похожая борьба — с поправкой, разумеется, на разницу культур?
Анарис вдруг ощутил, как дух его вырывается за пределы этого гулкого помещения; возбужденный, он представил себе Тысячу Солнц как нечто, полностью доступное его чувствам, как что-то, что можно держать в руках словно доску для игры, а напротив знакомое, ненавистное лицо соперника.
Рядом с ним отец сплел собственную дираж'у с той, что лежала на алтаре, образовав из них сложный, замысловатый узел. Он повернулся к Анарису, все еще не отделавшемуся от живого, почти осязаемого образа.
— Пали-ми креучар би пали-те, дира-ми би дира-те, хатч-ка ми би хрич-те, — продолжал Аватар. «Да сплетутся моя месть с твоей, мои проклятия с твоими, мой дух с твоим».
Быстрым движением он коснулся паутиной шелковых нитей лба, губ, сердца и паха Анариса. Анарис взялся за конец узла и потянул; две нити разделились, сплетясь каждая в совершенно одинаковые узлы.
— Эйархх! — Хриплые согласные, сорвавшись с губ Аватара, разорвали тишину. Свершилось!
— Эйархх! — эхом отозвался Анарис.
— Эйархх! — повторили зрители.
Но кланяясь вместе с отцом алтарю, поворачиваясь и выходя из молельни, Анарис знал, что ничего еще не кончено.
Все еще только начиналось.
* * *
АРЕС
Осри Омилов держал руки чуть на отлете, надеясь, что пот не испачкает его нового мундира. Ноги одеревенели, и он испытывал почти неодолимое желание помочиться.
Они наконец прибыли.
Он смотрел сквозь иллюминатор на Арес, главную флотскую базу, на которой мечтал служить каждый офицер. Ему вспомнился день, когда они стартовали с Шарванна, направляясь на Арес... Он чуть заметно покачал головой. Казалось, с тех пор прошли не недели, а годы. Другая жизнь.
Юный сержант с улыбкой отсалютовал ему. Напряжение, сковывавшее Осри, чуть ослабло при мысли о том, какое соперничество, должно быть, разгорелось за право получить назначение на шаттл, который доставит на Арес Эренарха, Верховного Фаниста и капитана, который привез их сюда.
Переходом их с линкора на шаттл распоряжался коммандер. Четкий военный ритуал прошел гладко как по часам. Теперь последний перелет и переход из военной зоны в гражданскую.
Пора возвращаться к привычному образу жизни дулу.
Осри вспотел, пытаясь унять волнение. Но в голове продолжали мелькать события последних недель, и он никак не мог понять, где же ожидавшееся им торжество от возвращения к безопасности, порядку, правосудию?
Он огляделся по сторонам.
Шаттл взял на борт их всех, даже рифтеров, хотя Локри держали под охраной. Это удивило Осри, хотя отец в новой, парадной одежде попытался объяснить это ему, когда они переходили на шаттл с линкора.
— Это ради Иварда и эйя. Впрочем, никто пока не знает, что с ними делать — по крайней мере пока Брендон не расскажет, спасли они его или держали пленником.
«И то, и другое, — подумал Осри, засовывая руку в карман и сжимая монету с такой силой, что она больно впилась в пальцы. — Как платить за такое?»
Он молчал, вспоминая, как его собственное участие в этих событиях было неоправданно завышено всего несколькими небрежными словами Брендона. Каким-то образом все обернулось так, словно это Осри спас жизнь Эренарха после отлета с Шарванна, хотя на деле Брендон взял управление на себя и выбирал курс.
Тем не менее слух о мнимых заслугах Осри распространился с момента выхода линкора у станции, и пока Осри собирался, у двери его каюты возник юный лейтенант.
— Добро пожаловать в пятнадцать ноль ноль на мероприятие в гражданском секторе, — произнес он со смесью зависти и гордости в голосе. — Вас приглашают как Спасителя Наследника. Кстати, связь говорит, ваша семья в списке прибывших через Зеленую причальную зону.
«Семья. Это означает мать. Она жива — и здесь. И конечно, теперь не оберешься трепу насчет светских обязанностей», — думал Осри, глядя в иллюминатор. Шаттл медленно отошел от линкора и развернулся к Аресу.
Станция действительно впечатляла. Военный сектор представлял собой огромное металлическое блюдце диаметром в несколько десятков километров, истыканное нишами, каждая из которых свободно вмещала линкор — здесь их стояло не меньше трех десятков. С нижней стороны к блюдцу крепилась обычная сфера орбитального поселения, отчего вся конструкция имела форму гриба, коренастая ножка которого вращалась относительно неподвижной шляпки. Однако в отличие от обычного поселения рассеиватели питались светом не тусклого красного солнца, по орбите которого обращалась станция в настоящий момент, а от ядерной установки в центре блюдца, сообщая Аресу относительную автономность. Кроме того, в военном секторе-блюдце размещались самые крупные из когда-либо построенных скачковых систем, превращавших станцию в исполинскую мобильную конструкцию.
В обычной ситуации они причалили бы в военном секторе, но протокол требовал, чтобы Эренарха и Верховного Фаниста встречали на гражданской территории.
На подходе к причалу Осри увидел, что вокруг поселения висит рой судов всех типов и размеров. Взгляд его задержался на шикарной яхте, все очертания которой говорили о богатстве и могуществе владельца.
— Ух ты! — услышал Осри. — Чья это?
— Архона Шривашти, — ответил сержант бесцветным голосом.
Все обернулись, когда Люцифер, растянувшийся на коленях у Монтроза, испустил вдруг негромкий вопль. Осри увидел, как побелели пальцы рифтера, гладившие кота. Сержант повернулся и пошел дальше по проходу, спрашивая у пассажиров, не нужно ли им чего.
Осри посмотрел на маленькую группу, размещенную в лучших креслах. Брендон в простом белом костюме сидел молча. Жаим стоял за его креслом. Нукиэль с одной стороны от него и Элоатри с другой переговаривались вполголоса.
Ивард шатался от иллюминатора к иллюминатору, возбужденно глядя на корабли. Вдруг он затаил дыхание.
Осри проследил направление его взгляда и увидел линкор. Огромные пробоины и вмятины чернели на его опаленном, оплавленном корпусе. Осри поперхнулся: казалось невероятным, чтобы корабль, получив такие повреждения, сохранял способность летать.
— Это «Грозный», — гордо пояснил сержант. — Пришел как раз перед вами. Прямо из Битвы при Артелионе. Осри заметил предостерегающий взгляд Нукиэля; лицо сержанта вдруг окаменело, и он замолчал.
Они медленно шли вдоль борта жутко изувеченного линкора. Рядом с Осри возникла копна волос Марим.
— Святой Хикура! — выпалила она и присвистнула. — Вот лопухи! Почему они не прыгнули оттуда?
Ивард обиженно покосился на нее и тут же повернулся обратно к «Грозному».
— Лопухи? — сердито переспросил он. — Только трусы спасаются скачком. Чего бы только не отдал, чтобы летать на таком, — вздохнул он.
Марим фыркнула, тряхнула головой и как бы ненароком прижалась бедром к Осри. Сжав рукой артефакты в кармане, он отодвинулся от нее.
Впрочем, то, что она увидела, заставило ее тут же забыть о трофеях. Когда линкор скрылся за кормой, сменившись панорамой поселения, ее острое личико вытянулось в необычном для нее мрачном выражении.
— Чертовски здоровая тюрьма, — буркнула она. Ивард удивленно посмотрел на нее. Марим ткнула пальцем через плечо.
— Думаешь, они будут церемониться с шайкой рифтеров неизвестно откуда, да еще в разгар войны? Нам предстоит проторчать здесь долго, очень долго.
Осри сообразил, что к нему это относится не в меньшей степени, чем к рифтерам, и какая-то неведомая сила стиснула ему сердце.
«Я теряю контроль над собой, — подумал он. — Когда я был в плену у рифтеров, это место представлялось мне почти раем, но теперь все, что я могу вспомнить, — это детство. Я как чужой среди своих».
Марим раздраженно фыркнула и плюхнулась в кресло рядом с Локри, завязав с ним оживленный разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67