Анарис ощутил некоторую гордость за то, что верно разгадал намерения отца. Однако та часть его, которая получила панархистское образование, отреагировала на слово «стратегический» с досадой. Как бы ни обдумывали свои планы должарианцы и их слуги, оставаться связанными здесь, на Артелионе, было верхом тактической глупости. В военном отношении Артелион не значил ровным счетом ничего, зато этот Пожиратель Солнц — если он действительно является основой их мощи, как на то намекал Барродах, — стоит охранять как зеницу ока.
«Но эти дураки этого не понимают; вся их оборона построена на поклонении моего папочки требованиям ритуала. Пусть он наслаждается обладанием домом и сокровищами врага, но неужели панархисты не поймут, где истинный источник его силы?»
Остальные оставались на местах, выжидающе глядя на него. Ферразин, казалось, готов был сорваться с места и бежать без оглядки.
Движением руки он удержал их на месте.
— Нам есть еще что обсудить.
8

ГИПЕРПРОСТРАНСТВО: АРТЕЛИОН — ДИС
Ивард был счастлив.
Монтроз впервые позволил ему встать. Стараясь не замечать усилившуюся от нормальной гравитации боль в плече, он вышел из своей палаты и направился в кают-компанию.
Он почесал запястье в том месте, где вросла в его кожу лента келли, но смотреть на нее не стал: при одном взгляде на эту зеленую полосу ему становилось дурно. По крайней мере, она не болела. Только ныла и пощипывала иногда. Почти покалывала. Странное ощущение.
Ивард не рассказывал Монтрозу про те дикие сны, что снились ему с тех пор, как в него вросла лента келли. Он мог бы сказать о том Марим, но та наверняка ответила бы ему, что это все снадобья, которыми пичкает его Монтроз от ожога.
«Хотя я бы предпочел такое снадобье, от которого не снится Грейвинг, заблудившаяся в каком-то холодном, темном месте».
При мысли о сестре он снова ощутил знакомую боль. Если бы только он не потерял ту монету, что подобрала она в Мандале, монету с изображением птицы!
«Она собиралась вернуться на Натсу, чтобы бороться за свободу», — подумал он, и сердце защемило еще сильнее. Потеря монеты оказалась еще хуже, чем потеря наградной ленты Маркхема.
Он рассказал об этом Марим, и она не стала смеяться.
— Пойми, — сказала она ему совершенно серьезно, — Грейвинг не успела почувствовать боли, и я уверена, она даже не испугалась. Я бы предпочла такую же смерть, когда придет мой черед. А что до монеты — если она на борту, я найду ее. И твою наградную ленту тоже.
От этих слов ему стало немного лучше, по крайней мере, пока горел свет и он не спал.
Он опустился в привычное кресло. При мысли о Марим он вспомнил, что ему полагалось бы чувствовать себя счастливым. Он разбогател, и женщина, которую он любил, похоже, тоже его любила.
Он почувствовал, что краснеет, вспоминая, как они развлекались вчера. Она сказала, что покажет ему, как заниматься классным сексом, не шевеля при этом плечом, и он боялся, что ответ его показался ей немного невнятным. Он не хотел, чтобы она догадалась, что он ни разу еще не занимался сексом ни с кем, разве что в мечтах.
— Не говори Монтрозу, — сказала она потом, звучно чмокнув в щеку. — Мне не положено возбуждать тебя. Но разве могла я совладать с собой — ты ведь так возбуждаешь меня, хоть и мал!
— Эй, я не меньше тебя! — возмутился он. — А скоро вырасту еще выше. — Он не стал добавлять, что одежда уже начала жать ему подмышками и в паху; верный признак того, что пора менять ее на больший размер. Почему-то его это не слишком волновало.
— Ладно, согласен, — прервал его мысли чей-то голос. Мягкий, ровный, чуть певучий голос — Крисарх. Нет, уже Эренарх. Марим сказала, его старшие братья погибли. — Давайте разберемся.
Вошел Брендон, а по пятам за ним Локри. Светлые глаза подозрительно обшарили кают-компанию, и рука его слегка приподнялась, приветствуя Иварда.
Брендон тоже увидел его и повернул, направившись прямиком к его креслу.
— Рад тебя видеть, — произнес он. — Как рука?
Ивард поколебался, но Брендон не сводил с него взгляда. Он стоял перед ним, улыбаясь, но ожидая ответа.
— Хорошо, — соврал Ивард. Интересно, ответил бы он как-нибудь иначе? Тут он вспомнил, что их с Брендоном объединяет одно обстоятельство. — Мне очень жаль... насчет ваших братьев.
Лицо Брендона сменило выражение, посерьезнев. Хотя Брендон не пошевелился, Иварду показалось, будто тот придвинулся ближе. Голова слегка закружилась, но не до дурноты.
— Мне тоже очень жаль Грейвинг, — сказал Брендон так тихо, что Ивард едва расслышал эти слова. Похоже, он действительно переживал, и на мгновение Иварду сделалось еще больнее. Но тут он увидел в лице Брендона то, что тот разделяет с ним его боль, и та немного утихла — он был теперь не так одинок.
— Так ты хочешь сыграть еще? — спросил Локри, небрежно оглядываясь на Брендона. Почему-то голос его отвлек Иварда от собственных мыслей, отчего ему стало немного не по себе.
Брендон улыбнулся и дотронулся до здорового плеча Иварда, прежде чем повернуться к Локри.
— Нет, я хочу отыграть стоимость этого корабля — надо же мне, наконец, начать строить собственный флот.
— Погоди включать таймер, — рассмеялся Локри. Он подошел к раздатчику и взял себе стакан с чем-то темным и холодным.
Ивард облизнул губы, поняв, что ему тоже хочется пить. Локри уже сидел за пультом. Ивард перевел взгляд на Эренарха. Может, попросить его? Брендон сидел спиной к нему, и Ивард не видел его лица. Эренарх держался по-дружески, но он был из чистюль. Ивард неуверенно поерзал в кресле: если Брендон скажет ему «нет», Локри может смеяться над ним, и тогда Ивард будет дерьмо дерьмом.
«Возьми сам. В конце концов, ты считаешься уже мужчиной, так ведь?»
Ивард шевельнулся и тут же сморщился: плечо пронзила острая боль, отозвавшаяся эхом в голове. Ленту келли защипало, и рука словно онемела от холода. Решив, что успеет напиться позже, он заставил себя расслабиться.
Некоторое время он оставался в этом положении, медленно дыша так, чтобы не шевелить плечом. Холод с руки начал расползаться по всему телу, притупляя боль. Как ни странно, мысли оставались ясными, хотя какими-то чужими, словно он смотрел все это по видео.
По темному лицу Локри пробегали тени и отсветы с экрана; единственное, что оставалось неизменным, — это его беззаботная улыбка. Взгляд Иварда переместился ниже — положение плеч Локри, вздувшиеся жилы на руках выдавали напряжение.
«Они всего только играют». Чьи это слова?
Теперь уже и думать было тяжело: голова болела от мыслей.
Неужели Брендон тоже так же напряжен? Нет, Эренарх сидел, небрежно откинувшись в кресле, и на лице его играла легкая улыбка, в то время как пальцы легко порхали по клавишам.
Они не разговаривали, но, переводя взгляд с одного на другого, Ивард ощущал их концентрацию. Ощущал? Нет... он почти видел что-то. Или слышал, или обонял. Нет, не то...
Он хмуро уставился в воздух между ними, пытаясь успокоить дыхание. Леденящий холод от ленты сменился приятной прохладой, от которой тело казалось невесомым, словно в пониженной гравитации его палаты. Только тут сознание его как будто отделилось от тела, сосредоточившись на двух мужчинах, пытаясь понять разницу между ними.
Но прежде чем ему это удалось, его пробрала дрожь, заставив переключить внимание на самого себя.
«Я гулял слишком долго, — подумал он. — Мне нужно вернуться в лазарет».
Он оттолкнулся руками от кресла, и это движение снова разбередило боль, послав по всему телу волны обжигающего огня. Он зажмурил глаза и откинулся на спинку кресла.
— ...Ну? — словно издалека донесся до него голос. — Тебе надо обратно в лазарет. — Голос сделался резче. — Меня послал Монтроз.
Ивард открыл глаза и несколько минут смотрел, не узнавая, прямо в незнакомое лицо: квадратное, короткие темные волосы, темные же глаза, большие уши. Сердито сжатый рот.
— Я за тобой, — произнес мужчина.
Тут Ивард вспомнил его: чистенький-астрогатор, которого остальные прозвали Школяром. Вийя отдала его в распоряжение Монтроза, на камбуз, где в свое время работал и Ивард.
«Осри Омилов. Астрогатор — как и я сам».
— Я не могу встать, — сказал он — или попробовал сказать. Голос его делся куда-то.
Губы Осри нетерпеливо сжались в тонкую линию; он наклонился, подхватил Иварда под мышки и дернул вверх. Ивард задохнулся от боли.
— Помочь надо? — спросил Брендон, вскакивая на ноги.
— Нет, — буркнул Осри. — Благодарю вас, Эренарх.
Брендон вышел, сделав рукой жест, расшифровать который Ивард не смог, но услышал, как Осри сдавленно зашипел.
Ивард ненавидел себя за беспомощность, но боль из плеча захлестнула все его тело, лишив способности двигаться.
Осри крякнул и перехватил его так, чтобы принять на себя вес Иварда. Каждый шаг отдавался в теле новой болью. Ивард считал их до тех пор, пока в ноздри не ударил знакомый запах антисептиков. Лазарет.
Облегчение, которое он испытал, оказавшись в пониженной гравитации своей палаты, было поистине блаженством. Жгучий огонь стих, оставив только покалывание в кисти, которая теперь была уже не ледяной, а горячей. Ивард закрыл глаза, а Омилов помогал уложить его.
— Вот, — произнес Осри. — Сейчас я...
Ивард быстро открыл глаза.
— Не надо трогать здесь! — Он прикрыл плечо ладонью.
— Да нет, — раздраженно буркнул астрогатор. — Тебе надо поесть, и он настоял, чтобы я приготовил тебе все свежее. И пить. Пока я здесь, тебе надо выпить два стакана воды.
— А где Монтроз?
Осри нахмурился, но на этот раз уже без злости.
— С моим отцом. Какие-то процедуры.
— С твоим отцом? Ах, да... Это тот старик, которого мы нашли в той камере пыток? — спросил Ивард и даже не стал дожидаться ответа. — Марим не говорила мне, что это твой отец.
Омилов отрегулировал гравитацию так, чтобы еда не всплывала с тарелки, потом вынул поднос из подогревателя.
— Вот. Ешь. Я не могу уйти, пока ты не поешь, — сказал Осри.
Ивард послушно повернулся так, чтобы держать ложку.
За едой Ивард размышлял о человеке, сидевшем напротив. Осри выглядел и вел себя именно так, какими Ивард представлял себе офицеров панархистского флота: он держался так, словно на нем была полная парадная форма, а не поношенный рабочий комбинезон Жаима.
— Нокту лесл очень даже ничего, — заметил Ивард наконец. — Ты сам готовил?
Лицо Осри снова приобрело раздраженное выражение.
— Да, — ответил он.
— Это первое, что я научился готовить, — сказал Ивард. — Когда я еще работал на камбузе, Монтроз говорил, этому учат в кулинарных школах.
— Пей, — только и ответил Осри. — Еще.
Ивард послушался, сделал слишком большой глоток и поперхнулся. Он закашлялся, снова больно дернув плечом. Ложка полетела в воздух, но Осри поймал ее, а за ней и поднос.
— Не так быстро, — сказал он, на этот раз мягче. Ивард откинулся на койку, пытаясь отдышаться. Лента келли на руке снова начала щипать.
— Доешь, когда придешь в себя, — сказал Осри. Ивард вздохнул, потирая зеленое запястье.
— Жаль, что ее нельзя снять.
— Как это случилось?
Продолжив еду, Ивард коротко описал Осри происшествие во дворце Панарха, а новые расспросы привели к рассказу о перестрелке, в которой была убита его сестра, а сам Ивард получил ранение.
— Как часто такое случается? — спросил Осри, дослушав до конца.
— Ты имеешь в виду ленту келли, или когда кого-то из экипажа задевает?
— Стычки. И смертные случаи.
Ивард пожал плечами.
— Зависит от того, что за операция. А что до частоты... если не считать Джакарровой попытки захватить Дис, когда вы прилетели, мы почти не теряли людей со времени... ну, с тех пор, как погиб Маркхем. Несколько ожогов во время последней стычки с Хримом — там, на стартовом поле на Мориджи-два.
— Но этот ваш риск, должно быть, неплохо окупается, да?
Ивард кивнул, возбужденно взмахнув ложкой.
— А то! Но это когда операция успешная. У нас их давно не было, потому Джакарр и свалял дурака. Хотел заняться набегами. Вийя сказала, мы должны ограничиться атаками на работорговцев, в первую очередь на Хрима.
— Атаками на работорговцев... — эхом повторил за ним Осри. — Кажется, кто-то в Меррине говорил при мне, что этот псих Хрим промышляет работорговлей, но... — Он нахмурился. — Наверняка все это происходит за пределами Тысячи Солнц!
— В основном да. Хотя не всегда. Ну и потом, есть еще Должар, прямо напротив Рифта. Они держат рабов, хотя туда попадает не так уж много, а оттуда бежит еще меньше. Вернее, так было до недавних пор, — добавил он.
— Так значит, вот что связывает Эсабиана с Хримом? Работорговля? — недоверчиво пробормотал Осри. Ивард ухмыльнулся.
— Не знаю точно; может, и так. Хотя скорее да, ведь там большинство населения — рабы. Вийя говорила, самая дешевая собственность там — люди и пепел.
На лице Осри проявился неподдельный интерес.
— Так ты бывал на Должаре?
— Не я. Кое-кто из других бывал там с набегом несколько раз. — Ивард снова передернул здоровым плечом,
— Значит, вы отбираете у Хрима его э... груз невольников и перепродаете их?
— Нет, продаем только грузы. Работорговцы почти всегда везут и другую контрабанду, за которую здорово платят на Рифтхавене. Рабов обычно отпускаем в новые колонии.
Темные брови Осри недоверчиво приподнялись.
— Доедай, — сказал он, — И выпей вот это.
* * *
— ...и когда я спросил мальчишку, для чего эта женщина нападает на работорговцев — ради мести или прибыли, — он ответил: «И то, и другое».
Омилов отхлебнул горячего питья, которое принес ему сын, и внимательно посмотрел на него из-за чашки.
Осри нахмурился, и темные глаза его на мгновение уставились в невидимую даль, потом снова опустил взгляд.
— Только не верю я в то, что они так просто отпускают рабов. Он сказал так потому, что знал: за такого рода занятия положено суровое наказание. «Рабы»... Слово-то какое недостойное.
Недостойное...
— Я бы сказал, жестокое. Трагическое. — Омилов произнес это вполголоса, и, как всегда, сын его не услышал.
Не то чтобы он игнорировал отца или перебивал его — нет, для этого он был слишком хорошо воспитан. Но он подождал, пока отец договорит, и продолжал, словно тот молчал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67