Как-то само собой получилось, что они медленно пошли в сторону дома. Естественность Артура, дружеский тон, в котором не было ни тени зазнайства и насмешки, заставили осмелеть и Анну. Куда девалась робость, все увереннее звучал ее голос; впервые после смерти матери она говорила с чужим человеком, как равная. Артур рассказал, что он живет с матерью в уездном городке, учится в средней школе, а прошлые летние каникулы работал на сплаве. Анна в свою очередь сказала, что очень хотела кончить школу, но родители взяли ее из предпоследнего класса. В Сурумах нужен работник – чужой человек обойдется отцу слишком дорого.
– Не вешай головы, Анна… – сказал Артур. – С жизнью надо воевать, бороться за свое место под солнцем. Если сама не будешь бороться, никто тебе ничего не подарит. Смелость и упорство… и всегда держи голову выше.
– Я попытаюсь… – ответила Анна. Возле ее дома они расстались, и каждый пошел своей дорогой.
9
Через неделю Рейнис Тауринь повез свою больную жену в Ригу. В последнее время Эрне стало немного лучше, поэтому она решилась на поездку в Кемери.
Они уехали в субботу утром. Хозяин должен был вернуться лишь в понедельник вечером. В распоряжении Айвара было три дня, которые он мог провести, как хотел. Встретившись с Артуром в субботу вечером у конюшни, он поздоровался с ним и поспешил спросить:
– Вы любите ловить раков?
Застигнутый врасплох, Артур не знал, что и ответить. Он с удивлением посмотрел на Айвара и наконец, пожав плечами, сказал:
– Не знаю. Никогда не ловил.
– Тогда пойдемте ловить завтра, – предложил Айвар. – Говорят, что в Инчупе полно раков. Если не понравится, бросим это занятие в любое время. Правда, идти порядочно, около шести километров.
– Хорошо, можно попытать счастья, – ответил Артур.
– Если вы ничего не имеете против, встретимся в девять часов утра на дороге у загона, – предложил Айвар. – Только не говорите никому об этом, иначе привяжутся любопытные и в случае неудачи еще на смех поднимут.
– Вы обращаете внимание на такие мелочи? – удивился Артур. – Ну, ладно, не скажу никому.
Утром они встретились в условленном месте и через час достигли берега речки. Сняв с себя все, кроме трусов, юноши повесили на шею старые торбы из-под овса и полезли в воду. Речка сильно заросла и была не шире четырех метров, вода в самых глубоких местах доходила лишь до груди. За час они поймали с полсотни раков; некоторые были довольно большие.
– Хватит, пожалуй? – спросил Айвар. – Немного надо оставить и на развод?
– Хватит, – согласился Артур, – не на рынок везти. – Они завязали торбы, чтобы не расползлись раки, уложили свой улов под кусты, а сами растянулись на траве погреться на солнышке.
Вы, наверно, занимаетесь спортом, – заговорил Айвар, оглядывая мускулистую фигуру Артура. – Как вы добились таких бицепсов?
Немного занимался гимнастикой, но в основном помогла работа, – ответил Артур, осматривая в свою очередь фигуру собеседника. – У вас бицепсы не хуже моих, дренируетесь?
– Понемногу… – признался Айвар и улыбнулся. – Иначе вырастешь слизняком. У нас в Приедоле есть гири. Я ежедневно работаю с ними… Слышал, что вы учитесь в уездной средней школе.
– Да, – сказал Артур. – Если бы все осталось по-старому, будущей весной я бы окончил школу, но ведь только что Уль… только недавно правительство увеличило на год срок обучения в средних школах. Придется учиться еще два года.
– Что вы думаете делать дальше? Поступите в университет?
– Навряд ли выйдет – не по карману. А вы?
– Я должен остаться в Ургах… учиться хозяйничать.
– Вам хочется быть хозяином? – Артур повернулся на бок и пристально взглянул на Айвара.
Айвар немного помедлил с ответом, потом сел и, раздумывая, принялся покусывать травинку.
– Трудно сказать, хочется или нет. В жизни ведь надо что-то делать. А вам бы хотелось?
– Нет, – решительно ответил Артур.
– Почему? – в голосе Айвара послышалось удивление. – Разве это так плохо?
– Как для кого… – Артур тоже сел, обхватил руками колени и задумчиво посмотрел через речку в сторону Аурского бора. – Одному от этого хорошо, а многим плохо. Тем, кто живет на хозяйской половине, жаловаться не на что, и, напротив, тот, кто живет на батрацкой половине, не имеет достаточных оснований для радости. И все-таки я не хотел бы жить на хозяйской половине.
– Вы думаете, что в положении хозяина есть что-то нечестное? Если он хорошо относится к работникам, платит причитающийся им заработок и сытно кормит – что тут плохого?
– Нет таких хозяев, которые платили бы работникам все, что они заработали… – сухо засмеялся Артур. – Разница только в том, что один удерживает у рабочих больше, другой меньше, но львиную долю все они оставляют себе.
– К какой группе вы причисляете моего отца? – спросил Айвар. Когда Артур замешкался с ответом, он добавил почему-то гораздо тише: – Говорите смело. Я не обижусь, и никто о нашем разговоре не узнает.
– Для чего вам это?
– Чтобы проверить собственное мнение.
– Ну ладно. Могу сказать. Вашего отца следует причислить к самым заядлым хищникам. Вы только не обижайтесь, но раз мы заговорили о таких вещах, надо высказать все, что думаешь.
– Ради бога, говорите только правду! – воскликнул Айвар. – В чем же проявляется его хищничество?
– Во всем, что мы видим в Ургах, – продолжал Артур. – Строения, машины, скот, поля, нивы – все это ведь не свалилось с неба. Добыто, создано человеческим трудом, а прибрано к рукам теми, кто меньше всего трудился. На протяжении поколений сотни людей приходили и уходили, оставляя в Ургах, на полях этой усадьбы, часть своей жизни и сил. Кто знает, в какой богадельне задыхаются теперь они, на каком погосте их похоронили, а господин Тауринь остается на месте и один присваивает все, что эти сотни построили и возделали. Может, вы скажете, что это правильно, что закон не воспрещает это?
– Закон действительно не воспрещает. Наоборот, он охраняет частную собственность. Но если бы этот закон был неправилен, человеческое общество не терпело бы его так долго.
– Каждый класс, приходящий к власти, издает такие законы, которые отвечают его интересам.
– Значит, абсолютно справедливого закона, который могли бы принять все классы, не существует? – спросил Айвар.
– Читали вы что-нибудь по политической экономии? – спросил в свою очередь Артур.
– До сих пор нет, – признался Айвар.
– Тогда прочтите, и если мы когда-нибудь встретимся, продолжим разговор по этим вопросам. Сейчас с вами трудно разговаривать об этом.
Но Айвар не сдавался. Уверенный тон Артура начал его задевать, кроме того, никому не приятно, когда его выставляют невеждой.
– Я обязательно попытаюсь прочитать, – ответил он, – но вряд ли это откроет мне новую Америку. Отец мой часто напоминает, что такой порядок существует тысячелетиями и всегда одним принадлежит больше имущества, другим – меньше. Если оно не украдено, а приобретено законным порядком, в этом ничего несправедливого нет. Один накапливает плоды своих трудов и умножает их, другой расточает, и у него не остается ничего – кто из них умнее и действует правильнее? Думаю, тот, кто умножает добро. Что касается усадьбы Урги, то всем известно, что несколько поколений Тауриней трудились в поте лица, пока было создано все то, что в ней теперь есть.
Артур усмехнулся.
– Сомневаюсь, чтобы ваш отец вкладывал з работы по усадьбе все свои силы, однако он получает во много раз больше того, что наработает сам. И потому он хищник. Другого, более мягкого слова я не могу для него найти.
– Вы сами когда-нибудь будете образованным человеком и со временем – это не исключено – можете стать хозяином многих рабочих, иначе ведь не стоит так много учиться. А когда это случится и вы достигнете благополучия, все, что сегодня вам кажется неправильным и несправедливым, предстанет совсем в другом свете.
: – Во-первых, это никогда не случится! – страстно воскликнул Артур. – Но предположим, что произойдет. Если я буду думать иначе, чем сегодня, я стану подлецом. Неужели вы думаете, что я так говорю только из зависти? Зависть – плохой судья в оценке жизни. Но есть ведь какая-то единственная правда, которая правильно отражает сущность вещей. Например, что вы скажете про раудупскую мельницу? Разве только зависть заставляет крестьян проклинать эту мельницу и вашего отца? Может, вы считаете честным и правильным, что из-за жадности одного человека сотни семей задыхаются в нужде? Как вы оправдываете вашего отца в этом случае?
Айвар покраснел.
– Я совсем не оправдываю это. На его месте я бы давно отказался от мельницы, но он об этом и слышать не хочет. А если он заупрямится, то убедить его нет возможности, в особенности когда на его стороне закон. А здесь дело обстоит именно так.
Дальнейший разговор не клеился.
Через час они расстались у сада усадьбы Урги.
Весь вечер Айвар просидел в своей комнате. Горькое обвинение, брошенное Артуром классу, к которому принадлежал Рейнис Тауринь, не выходило из головы юноши. Айвар понимал, что это обвинение относится и к нему, ведь он был приемным сыном Тауриня. Эта мысль угнетала его, но избавиться от нее он не мог.
В понедельник вечером Айвар поехал на станцию встречать Тауриня. По дороге со станции Тауринь рассказал, что мать осталась в Кемери и вернется только через месяц.
– Я привез тебе охотничье ружье, – сказал он. – Пора учиться стрелять. У нас в роду все мужчины были хорошими стрелками, ты не должен быть исключением.
Айвар кивнул в знак согласия головой и продолжал молчать.
– Что с тобой? – спросил Тауринь. – О чем ты думаешь?
Айвар попытался улыбнуться, но улыбка получилась деланная.
– Просто так. Интересно, какой доход приносит наша усадьба в год? Наверно, довольно большую сумму?
– Ничего, довольно основательную, – засмеялся Тауринь. – Писать ее приходится с четырьмя нулями.
– И сколько остается чистой прибыли?
– Почти половина.
– Значит, вы с матерью вдвоем получаете намного больше всех батраков и батрачек, вместе взятых.
– Конечно. А что в этом плохого?
– Правильно ли это, отец?
– Конечно, правильно. Усадьба ведь принадлежит мне. Земля, скот, машины, семена – все мое. За вложенный капитал мне причитается законный процент.
– А откуда взялся этот капитал? Было же время, когда его не было…
Тауринь круто обернулся к Айвару и посмотрел на него сверлящим взглядом.
– Послушай, Айвар, что это за речи? Где ты нахватался этих глупостей?
Просто так… – ответил Айвар, избегая взгляда Тауриня. – Задумался. Нечаянно пришло в голову.
– Нечаянно? С кем ты разговаривал в последние дни?
– Почти ни с кем.
– Смотри… – Тауринь погрозил пальцем. – Сейчас же выбрось из головы эти глупые вопросы. С ними далеко не уедешь. И пойми раз навсегда: что наше – то наше. Мы в своем добре ни перед кем не обязаны отчитываться. Пусть другие завидуют. Если кто-нибудь начнет болтать что-нибудь подобное, плюнь ему в глаза и пошли ко всем чертям. Подожди еще несколько лет – в Ургах появится много такого, о чем наши завистники и понятия не имеют. Только научись удерживать все это в своих руках.
Молча и угрюмо просидел Тауринь в дрожках остальной путь.
Выпрячь рысака опять велели Артуру. Тауринь отдал чемодан Айвару, подождал, пока тот скрылся за углом каретника, а затем с показным равнодушием спросил:
– Как провели воскресенье? Наверно, потанцевали на вечеринке?
– Я на вечеринке не был, – ответил Артур, развязывая ремень седелки. – Что делают люди в воскресенье? Отдыхал.
– Отдыхать можно по-разному, – сказал хозяин и пошел в дом.
Он поговорил в этот вечер чуть ли не со всеми работниками и работницами, был необычайно болтлив и любопытен, спрашивал о всяких мелочах. Люди решили, что Тауринь в Риге выпил лишнего и это развязало ему язык. Но он почти ничего не пил, если не считать нескольких рюмочек коньяку в станционном буфете. Из разговоров он узнал все, что его интересовало: Айвар встретился с батраком, они целый день вместе ловили раков на Инчупе.
«Вот откуда дует этот дурной ветер… – подумал Тауринь. – Ничего, сейчас прикроем эту дыру».
Поздно вечером, когда в Ургах все спали, хозяин послал кухарку за Артуром Лидумом, велел ему тотчас явиться к нему. Тауринь не кричал, не ругался, только подал ему заготовленную квитанцию и велел расписаться в получении заработной платы.
– Я вам плачу за две недели вперед. Получите деньги и сегодня же ночью оставьте мою усадьбу. Если до утра не уберетесь, дам знать о вас полиции. И попробуйте только еще когда-нибудь засорять мозги моему сыну – тогда скоро попадете в серый дом за Матвеевским кладбищем.
Артур посмотрел на него, повел плечами и сказал:
– Как хотите…
Он вышел, не попрощавшись, и в ту же ночь, собрав пожитки, отправился на станцию.
Айвар, узнав утром о случившемся, побледнел и весь день избегал Тауриня. «Артур теперь считает, что я не сдержал слова и передал отцу разговор у реки. Нет, у отца нельзя было искать правды… – тоскливо подумал юноша. – Я не виноват, Артур, ты слышишь, я не предал тебя. Я это докажу!»
Когда и на другой день Айвар продолжал избегать приемного отца, Тауринь велел разыскать его.
– Сопляк! – зашипел Тауринь, оставшись с ним наедине в охотничьей комнате. – Такова твоя благодарность за то, что вытащил тебя из грязи? Кем бы ты был сегодня, если бы я не принял тебя в свою семью? Голью, отбросом и обузой общества! И ему еще не стыдно разыгрывать из себя обиженного.
С перекошенным лицом, сжатыми кулаками он стал наступать на юношу и вдруг размахнулся, намереваясь закатить Айвару оплеуху. Юноша отступил и выпрямился. Глаза его угрожающе сверкнули и голос дрожал от волнения, когда он сказал Тауриню:
– Если я для тебя стал отбросом и обузой, могу уйти… освободить тебя от надоевшего бремени, И если ты меня ударишь, я действительно уйду.
От изумления рот Тауриня так и остался открытым, но угроза Айвара подействовала отрезвляюще. Поднятая для удара рука вяло опустилась, лицо судорожно передернулось.
– Ладно, не будем ссориться… – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86