Если группа очень велика, коллективная психика приближается к психике животного, вследствие чего этические достоинства людей большой организации подлежат сомнению. Психика любого большого сборища людей неизбежно опускается до уровня психологии толпы.
Отождествление с группой является простым и лёгким путём следования, но групповой опыт не простирается глубже, чем мыслительный уровень индивида в этом состоянии. Изменения внутри вас происходят, но сохраняются ненадолго.
Регрессивное отождествление с низменными и наиболее примитивными состояниями сознания неизменно связывается с обретением более высокого смысла жизни» («Синхронистичность», сс.150-152).
То, что сказано ранее о литературной и «духовной» продукции Рерихов ещё в большей степени относится к Блаватской, с тем лишь отличием, что Е. Рерих не только объявляла свой путь «духовного развития» самым что ни на есть истинным, но в стиле незабвенного Ильича навязывала его всему человечеству. Она ещё и грозила всеобщей анафемой за уклонение от этого пути, чего Блаватская делать не осмеливалась, видимо, по той простой причине, что не была настолько материально обеспеченной. Из долины же Кулу долгие годы неслись заклинания о том, что учение «Агни-йоги» всесильно, потому что оно верно.
Можно было бы ещё до какой-то степени оправдать сочинителей доктрины, если бы не своеобразная тональность этих заклинаний, какая-то их жуткая бесчеловечность и двуличие. Даже если бы речь шла не о духовности, всё равно: «Никто не имеет права указывать личности, как ей надо жить. Даже если очень хочется. Согласны? Тогда зачем вы зовёте милиционера, когда видите, что по улице идёт голый человек? Вы хотите научить его как надо „правильно“ ходить по улицам? Почему вы считаете для себя возможным вмешиваться? Вам противен его вид? А если ему противен ваш вид? Он ведь не заставляет вас раздеваться догола, не покушается на ваши комплексы и стереотипы. Вы не считаете этого человека равным себе, а его мнение равным своему? Почему? Только потому, что так, как вы, думает и ведёт себя большинство? А у него другая модель поведения, которая вас непосредственно не касается. Вот если бы он насильно вас раздевал, тогда да — налицо непосредственное покушение на вашу свободу. Согласны? Конечно, такой свободы практически ни в какой стране пока нет, нигде настолько ещё не ценят личность. Но я говорю о тенденции. Вы готовы возлюбить непохожего на вас ближнего? Или хотя бы уважать его?» (Л.Г., 16.10.96, А. Никонов).
Дело как раз в том, что доктрина «Живой этики» насквозь пронизана абсолютным презрением к человеку, которого непрерывно, на тысячах страниц текста сомнительных достоинств, поучают и запугивают, как последнее быдло. Отсюда я делаю неизбежный итоговый вывод, что вся этика данного «учения» представлена и полностью исчерпана уже в одном его названии, и больше сказать о нём нечего.
У многих людей сегодня обнаруживается маниакальное стремление к собиранию печатных материалов по эзотерике, в том числе и по йоге. Им почему-то кажется, что сам факт обладания книгами равносилен владению знаниями, в них имеющимися, он как бы делает их духовными, возвышает. Трудом по собирательству и накоплению заменяется работа понимания. Безусловно, эти люди имеют некоторое смутное представление о той информации, которая содержится в их книгах, но не больше того.
Если даже у человека минимум сведений и он будет действовать, работать, думать, то со временем из этого могут проистечь позитивные результаты. Но обладая горами самых лучших книг и ничего не делая, йогу никогда не понять, потому что это — практика. Возможно, для людей восточного склада достаточно принципа «делай как я», но человеку Запада необходимо сначала получить добротную информацию, чтобы он мог качественно работать. Духовность — это прекрасно, но она всегда начинается с прозы.
В любой деятельности есть квартет составляющих. Первое — доминирующая мотивация, необходимо хотеть, должно быть желание и стремление сделать что-либо. Второе — наличие конкретного предмета стремлений, то есть нужно знать что именно делать. Третий момент — знать как делать то, что тебе необходимо. Четвёртое — само действие. Если хотя бы одна из этих составляющих выпадает — результата не будет.
В случае йоги понимание складывается из первоначального интеллектуального «схватывания», а затем действия, в результате которого знание обрастает плотью реальности, вырисовывается его подлинный смысл и масштабы. Действие и только действие переводит абстрактное представление в плоскость практическую, что создаёт вторую половину знания — опытную, которая дополняет теоретическую часть до целого.
Когда погружен в йогу более четверти века, бывает трудно передать начинающим самые элементарные вещи просто потому, что они не коррелируют с жизненным опытом личности западного склада. Ты объясняешь человеку, и он как бы тебя понимает, но видно невооружённым глазом, что это только абстрактное понимание, и оно имеет мало общего с тем, чего от него добиваешься.
Слова те же самые, но за ними для тебя скрыт иной смысл, чем у того, кто задаёт тебе вопросы о йоге, они одни и те же, но там, где мне довелось долгие годы мыслить и действовать, «этого человека не стояло», как говорят в Одессе. И чтобы постепенно понять то, что содержится в объяснениях, ему необходимо действовать, опираясь на предоставленную мной информацию.
Люди, обладая какой-то литературой даже косвенно относящейся к теме йоги, считают, что вследствие этого у них есть знание о ней. К сожалению, теория йоги — это лишь поверхностное представление. Интеллект легко улавливает формулировки, создавая иллюзию обладания самой вещью или смыслом, но на самом деле он располагает лишь фантомом вещи или процесса.
Будучи ещё совсем юношей, Рене Декарт присутствовал на каком-то схоластическом диспуте, участники которого долго не могли обосновать некое богословское положение, и Декарт с блеском сделал это, когда пришла его очередь. Окружающие восхитились. Тогда он с такой же безупречностью доказал прямо противоположное, и снова его никто не сумел опровергнуть. Декарт заметил тогда, что в каждый момент времени в мире есть все слова, из которых можно создать всё что угодно, и это будет похоже на правду. Тем не менее с равным успехом это может быть и фикцией. Но если есть основание — учтены законы (а закон всегда показывает ограничения, заложенные в самой природе вещей), то что угодно из слов уже не построить.
«Слова дразнят друг друга, показывая язык» (Экзюпери). Если человек, говоря о духовности (или йоге, или о чём угодно), владеет только ограниченным смыслом интеллектуальных фишек, то они легко размениваются, подобно пешкам в шахматах, потому что лишены веса и субстанции. «Они звучат так, будто чем-то наполнены, но на самом деле они внутри пусты» (Юнг, «Айон», с.45).
Поэтому Айенгар выражался, как помнится, кратко: «Подлинная йога — это ослиная работа, но результат — великолепный!»
«У Бога нет отпусков, он не помилует тебя от становления. Ты захотел быть? Бытие — это Бог» (Экзюпери, «Цитадель», с.104).
Слова о духовности могут быть очень правильными и красивыми, но, к сожалению, в этой жизни осуществится лишь то, что мы делаем, а не то, что говорим. Пища, в том числе и духовная, необходима, но когда её слишком много, она гораздо опасней духовного голода, особенно когда некачественна.
Любая проблема может быть представлена по меньшей мере с двух противоположных точек зрения. Более того, её необходимо рассматривать со всех возможных сторон. Поэтому я всё время переформулирую определения, что не должно смущать читателя — один отчётливей видит проблему под этим углом, другой — под иным. Ведь слова о жизни, например, далеко не равны тому, о чём в них говорится. Рассуждая о таком ускользающем предмете как духовность и многих связанных с ней вещах, надо помнить, что если остаётся только один путь, одна идея, и кто-то называет её самой лучшей и единственно правильной — этот человек лжец, дурак или сумасшедший, иного не дано.
Существуют некоторые опасности, сопряжённые с йогой, в том числе и касательно духовности. Часто случается так, что когда новичок начинает успешнее других выполнять асаны, у него тут же появляется иллюзия собственной исключительности, распространяющаяся на многие, не связанные с йогой области.
В связи с этим встречается два типа людей, которым йога в целом противопоказана, как и они — ей, что почти одно и то же. Первый тип — это люди по виду и сущности странные. Главным их признаком является ярко выраженная посредственность во всём, которая непостижимым образом соединена с фанатизмом и высоким уровнем притязаний. Эти субъекты откровенно рвутся в йогу и, как правило, в «учителя», причём любой ценой. Подобный статус придаёт им недостающий в обыденности авторитет, особенно среди людей интересующихся йогой, он как бы скрашивает повседневную убогость тела и образа мышления этих субъектов, скудность их интеллектуального багажа.
Как не парадоксально, именно такие люди зачастую с головой уходят в йогу, превращая её в главное средство социальной адаптации, которая по разным причинам оказалась непосильной, и как личности они не состоялись. Фанатично погружаясь в практику, эти субъекты используют йогу как тапас, самоистязание даёт им возможность подчинять слабовольных, недалёких и ограниченных и до какой-то степени водить за нос даже, казалось бы, весьма неглупых людей.
Собственные болезненные проблемы они всегда преподносят миру в обёртке присвоенной духовности, которая якобы есть непременное следствие беззаветной практики, что нередко усиливает впечатление в сочетании с тщательно подчёркнутым бескорыстием. Эти люди по сути своей никто, абсолютно типовые и безликие элементы социума, но в виде компенсации за душевное и физическое убожество им нужна власть. Подобные человеческие полуфабрикаты метят только в «учителя» и на что-то иное не согласны. Они не понимают и никогда не поймут сути и смысла йоги, да им это и не нужно, их действиями руководит сильнейшая тяга к самоутверждению. И часто бывает так: чем более мелок и ничтожен такой человек, тем эта тяга сильнее, тем ревностнее он блюдёт принадлежность к статусу хоть какого-то, но наставника. Причастность к сфере йоги дополняет в глазах окружающих имидж подобных типов, абсолютно несостоятельных в повседневности, до нормального воспринимаемого окружающими уровня, по крайней мере, аналогичного «полнометражному» облику рядовых людей, но нередко подобным «учителям» становится мало и этого. Когда-то о подобной категории людей сказал Алексей Пешков: «Что есть монах? Это человек, который прячет от людей мерзость свою, боясь силы её».
Иногда эти субъекты становятся руководителями сект — если хватает ума. Они рвутся не только в йогу, их достаточно в любых религиях и вообще в эзотерике, где можно великолепно прятать во мгле «духовности» своё убожество и подлинные намерения.
Встречается и другая категория апологетов йоги, несравненно более опасная для окружающих в силу интеллектуальной утончённости и полного отсутствия какой-либо моральной ориентации. При высоком уровне эгоцентризма некоторые из подобных типов также выбирают йогу как поле самоутверждения, и если хотя бы двое из них находят друг друга, то для окружающих может возникнуть прямая угроза.
Дело в том, что двое или трое единомышленников — это уже элита, а затем события приобретают типовое развитие, что наблюдается, например при прорастании ядовитых семян «Живой этики». Не найдя равных по «пониманию» или считая, что таковых больше нет, активное ядро «призванных» начинает набирать рекрутов и сочувствующих. Последние, явно не разбираясь в доктрине, но зачарованные водопадами «духовности» или телесным трюкачеством (ранее уже упоминалось о той категории людей, которые высокий уровень сложности выполняемых асан считают признаком постижения йоги вообще, не смущаясь мыслью, что великие её учителя на каком-то этапе попросту оставляли позы йоги как полностью исчерпавший себя элемент развития), создают круг сочувствующих и приверженцев.
Таким образом складывается структура, которая затем при желании может быть более или менее гибко формализованной, что и можно видеть на примерах распространения «Агни-йоги», «Белого братства», «Академии йоги», новосибирской «школы сат-чит-ананда» и многих других. Складываются внутренний и внешний круги организации, задача которой всегда одна: расширяться и приносить властную и материальную выгоду узкому кругу лиц стоящих во главе. Всё сводится до голой иерархии, так самозабвенно воспетой и «духовно» обоснованной Рерихами. А уже далее мы видим привычное деление на «духовно продвинутых» и «задвинутых», на высших и низших, «своих» и чужих. Затем на свет появляется какой-нибудь очередной теоретический опус, где с придыханием расписано «самое истинное» — сплошные заглавные буквы, восклицательные знаки и многозначительные намеки. На этой стадии реальная деятельность кроме конкретного делания денег переходит в плоскость идейной борьбы за утверждение новой школы. Не правда ли, до боли знакомая картинка из политической истории двадцатого века?
Четыреста лет назад Сюй Сюэмо писал: «Если вы встретите человека, который смотрит в одну точку, значит, он повредился в уме. Если вы встретите человека, одержимого одной идеей, значит, он способен на подлость».
Духовность — это не то, что может быть априори принадлежать кому-то благодаря его исключительным личным качествам и роздано другим как подарок или милостыня. Как известно, к свету можно прийти только из собственной темноты с помощью интенсивного труда мысли (в йоге — ещё и тела), а не принятием на веру откровений со стороны, пусть им тысячи лет.
В своей работе «О духе, душе и теле» Святой исповедник, архиепископ Симферопольский и Крымский Лука Войно-Янсецкий высказал предположение, что в мире кроме известных нам форм существует и энергия духовная, и она есть специфическое отличие человека от всего остального.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147