Но когда заходит речь о практической стороне работ Шивананды, его лучший ученик Сатьянанда замечает мягко: «Свамиджи был великим йогом и гуру, но на практике лучше поступать вот так...»
Понятное дело, что по книгам никак нельзя постичь то, что мы называем духовностью, для этого необходима долгая личная работа либо живое общение с теми, кто самореализовался, и смею вас уверить, даже единственная встреча с таким человеком запоминается на всю жизнь.
За эзотерической же болтовней «о йоге», да ещё с претензией на возвышенность, скрывается, как правило, развесистая клюква, особенно это можно отнести, к отечественному «разливу» — не видно самих авторов, лишь одни компиляции и пустые рассуждения. Истинная информация прежде всего должна показывать ограничения, заложенные в природе вещей, то, чего никак нельзя сделать или добиться. Те, кто сами ничего не знают либо нарочно вводят читателей в заблуждение, утверждают, что всё возможно. Приобретая эзотерические опусы на тему йоги, человек выбрасывает на ветер время, силы и деньги, попытки же самостоятельных занятий в русле подобных опусов могут быть просто вредны для здоровья.
Но даже если в руки попала действительно ценная литература, как вообще извлекается смысл из прочитанного? Истинным может быть только то, что требует интерпретации, возникает на её основе, а не потому, что вот так сказал кто-то. Книга — это текст, смысл которого впервые складывается в акте его написания, а уже затем повторно — чтения. Чтобы понять автора, вступить в контакт с его мыслью, необходимо в процессе чтения получить собственную мысль по той же теме, и только тогда возможно понять автора. Просто поверить написанному, принимая его без сомнений, — это бессмысленно и не конструктивно. Здесь нет своей работы, значит, нет и понимания.
В свете изложенного подхода рассмотрим известную версию основателей «Агни-йоги» о том, что они ничего не придумали, а только фиксировали информацию, диктуемую сверху некими «высшими силами». Сами Рерихи и рьяные их последователи до сих пор утверждают, что «Живая этика» возникла благодаря феномену психографии, то есть непроизвольно осуществляемому письму.
В своё время бразильцы Шавбер и Мирабели также явили миру психографические чудеса. Они писали на языках, которые никогда не слышали и, естественно, не понимали. Кто-то переводил записанное на родной для них язык, после чего они узнавали, о чём идёт речь в этих текстах. Мирабели писал даже на китайском — это один из двадцати восьми языков, которыми он владел в состоянии психографии, хотя лично знал только три (Гримак, «Гипноз и преступность», с.245). Эти феноменальные люди честно признавались, что они не знают, кто им диктует, как они это пишут, а также в том, что они не понимают ни языка, ни смысла написанного.
В случае Рерихов огромный массив информации, якобы снизошедшей откуда-то в сознание госпожи Елены, фиксировался именно на русском языке. Даже если сама она, по её словам, только принимала «диктант» свыше, это совсем не означает, что она изначально располагала смыслом записанного, поскольку «работа» в режиме пассивного психографического «приёма» как раз исключает одновременное понимание. Следовательно, и во время «записи», и после она никак не могла располагать смыслом «принятых» текстов, для этого нужна была специфическая последующая работа. Тем не менее о неизбежных сложностях данного процесса в необозримом корпусе «Живой этики» и эпистолярного наследия эзотерической четы нет ни одного упоминания. С самого начала Елена Рерих повела себя как самовольно исполняющая обязанности посредника, толкователя и распорядителя «космических истин», который понимает их гораздо лучше самих «отправителей».
Одновременно супруги стали яростными и бескомпромиссными проповедниками «нового учения». Неизвестно, было ли на самом деле «откровение» полученным и впоследствии усвоенным, а не выдуманным от начала до конца, но не вызывает сомнений тот факт, что даже в первом случае его просто присвоили. Е. Рерих сразу же встала на одну доску с «учителями», начав именовать их и себя коротким словом «мы». Может быть она имела в виду Рагозину, Рокотову и Урусвати, то есть саму себя, скрывающуюся под этими псевдонимами?
Интересно, что работа Е. Рерих «Основы буддизма» и основной фрагмент цикла «Живой этики» «Община», написанный Н. Рерихом в двадцать седьмом году, печатались в типографии Урги (Улан-Батор) на деньги Наркомата иностранных дел СССР и были, по-видимому, переправлены в Москву по спецканалам НКВД.
В программном тексте «Общины» можно найти, например, такой пассаж: «Монолитность мышления бесстрашия создавала Ленину ореол и справа и слева. Даже в болезни не покинуло его твёрдое мышление (и это о том времени, когда вождь настолько впал в маразм после очередного инсульта, что его заново и безуспешно учили говорить и кормили с ложечки — В.Б.). Его сознание как в пещеру сосредоточилось, и вместо недовольства и жалоб он удивительно использовал последнее время. И много молчаливой эманации воли посвятил на укрепление дела. Даже последний вздох он послал народу. Видя несовершенство России, можно многое принять ради Ленина, ибо не было другого, кто ради общего блага мог бы принять большую тяготу. Не по близости, по справедливости он даже помог делу Будды» (О. Шишкин, «Битва за Гималаи», с.234).
Забавные, однако, тексты «принимала» порой от «Великих Учителей» Елена Рерих! Похоже, что ко многим из этих «психографических феноменов» вкупе со своей одарённой супругой приложил руку и сам художник, который в апреле двадцать четвёртого года был признан монахами монастыря Морулинг перерожденцем Пятого Далай-ламы и получил имя Рета Ригден, что буквально означает «царь Шамбалы». Только известно стало всё это через семьдесят с лишним лет, как и тщательно засекреченные детали специальной операции Советской России в Тибете. В том числе факт, что первую центральноазиатскую экспедицию Рериха финансировало ОГПУ, и был он по сути представителем и курьером Наркомата иностранных дел. При всём том Рерих всегда вёл свою собственную игру, начиная с учреждения в США «Майтрея сангхи» и вплоть до «Пакта Рериха». Но всё это практически неизвестная до сих пор сторона жизни «эзотерической семьи», тогда же, после завершения экспедиционных скитаний, поселившись в долине Кулу, ей удалось благополучно ускользнуть из-под карающего меча ОГПУ-НКВД, занятого внутренней резней тридцатых годов. «Духовная» деятельность развернулась вовсю, будучи для семьи средством постоянного пребывания на международном виду, дабы избежать участи Троцкого. Впрочем, в своих высказываниях в сторону советской власти на протяжении последних двадцати лет жизни семья была удивительно лояльна, не в пример тем же Бунину, Куприну или даже Горькому.
Как справедливо отмечает дьякон Андрей Кураев, судя по заявлениям Елены Ивановны, великие учителя и пророки прошлого чуть ли не в очередь записывались, дабы с ней эзотерически пообщаться: «Лучшие духи из Астрала мечтают прибегнуть к нашим рабочим кельям» — такое вот снисходительное, но деловое панибратство. Видимо, таким образом проявляла себя «высокая» эпилептическая болезнь, приступам которой ясновидящая была подвержена с юности.
«С особым пиететом в мартинистской среде говорили о жене Фуямы (мистическое орденское имя Рериха) — Елене. Блестящая светская красавица, она пользовалась известностью и как медиум. Пророчица страдала эпилепсией и в минуты, предшествующие приступам болезни, пока судорога не сжимала горло, она общалась с духами и слышала голоса неземных существ» («О. Шишкин: „Битва за Гималаи“, с.23).
Мне довелось в первой половине семидесятых общаться в Крыму с двумя сорокалетними сёстрами, которые вначале прозаично увлеклись йогой, но затем полностью и безвозвратно рухнули в её эзотерику и «духовность». Закончилось это всё примерно тем же — «телеграммами из космоса», непосредственно от гуру Бабаджи. Причём у младшей сестры, которая выступала в роли «приёмника», были большие проблемы с эндокринной системой, её даже оперировали в юности по поводу щитовидки. Впечатление, надо сказать, было крайне тягостное, мне очень хорошо запомнилась яростная непримиримость, которую проявляли сёстры в ответ на малейшее сомнение в их мелочных претенциозных «чудесах». Впрочем, их судьба заслуживает отдельного разговора, который выходит за рамки этой книги.
При определённом жизненном «раскладе» творческое начало способно проявиться в человеке с чёткой психопатологической окраской, и тут всё зависит от масштаба творческого потенциала. В случае Е. Рерих он был достаточно велик и привходящие условия — благоприятными для реализации именно в эзотерическом «ключе», в чём и состояло её отличие, скажем, от Достоевского, который в поисках смысла жизни использовал материал повседневности. В творческом тандеме со своим супругом Е. Рерих реализовалась именно через патологическое мифотворчество, а уже потом была выдумана легенда о том, что: «Духовные Учителя, или как они сами себя называли Старшие Братья человечества, и были создателями вместе с Еленой Ивановной Рерих книг „Живой этики“, или „Агни Йоги“ («Письма» Е. Рерих, т.1, С.П).
Можно проследить интересную историческую аналогию. За четверть века до Рерихов, или немного больше, Даянанда Сарасвати девять лет искал в Гималаях «настоящего йога», который представлял бы традицию и весь спектр высших проявлений. Не найдя такого йога, он выбросил все тексты, посчитав их искажёнными — пишет в «Традиции Майсорского дворца» Н.Е. Сьоман.
Скорее всего не повстречавшись с «Махатмами» в натуре (чекист-убийца Блюмкин, представлявший, по словам Н. Рериха, «мощную и неуловимую организацию лам», конечно, не в счёт), — на что они надеялись, выполняя спецзадания Советского правительства, — Рерихи не смогли поступить подобно Даянанде и отказаться от мечты, так рано подтвердившейся в «откровениях» Елены Ивановны, болезнь которой многие считали даром свыше.
Уместно повторить здесь короткую выдержку из Святого Феофана, приведённую в главе «Самьяма»: «Далее же самомнение ещё более разгорячает воображение и рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего, и представляя её всегда в привлекательном виде, в близости к Богу, ангелам и святым. Чем более так мечтает, тем более укореняется в нём убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство как естественная болезнь душевная». Как выражается обычно Госдеп США — «без комментариев».
Следующий специфический признак доктрины — маниакальная борьба с врагами «Агни-йоги», что также весьма симптоматично. Порой кажется, что читаешь не морально-этическое произведение, претендующее на философскую подоплёку и некую «духовность», но сборник эзотерических постановлений ВЧК-ОГПУ-НКВД. Кстати, этот сектантский момент сильно отражается на сегодняшней психологии и деятельности рериховцев — согласно заветам основателей они до сих пор чувствуют себя «духовным островом» во враждебном кольце фронтов. На самом деле атмосфера семьи Рерихов, начиная с тридцатых годов, была нелёгкой в том смысле, что они должны были постоянно помнить судьбу Троцкого и многих других, отказавшихся сотрудничать с НКВД или ставших перебежчиками. Видимо, эта не проходящая тревога за жизнь семьи и ориентировала Е.И. Рерих на постоянное ощущение вражеского присутствия.
Четверть века сталкиваясь с «Живой этикой» мне довелось неоднократно общаться с её отдельными представителями. Поразительно то, что, даже будучи надолго втянутыми в эту жёсткую систему вероисповедания, никто из них не сумел решить насущные проблемы души и тела. Сначала, на первом этапе освоения доктрины, появляется некий смысл или его обещание, всё незнакомое, перспективы блестящие, соратники и апологеты учения не жалеют красок — это стадия эйфории. Затем наступает период привыкания, начинается рутина — бесконечные сходки, переливания из пустого в порожнее, сбор материальных средств. И затем, после свершившегося оглупления, наступает вырождение, человек как-то выцветает внешне и внутренне, становится одномерно ориентированным, каким-то пришибленным. Жёсткая психологическая ориентировка приводит к утрате прежних социальных связей, «специалист по этике» остаётся в ограниченном кругу духовных «братьев». Думать ни о чём особо не надо, так как система объясняет всё, интеллект же в бездействии деградирует. В то же время и разбираться в рериховских писаниях бесполезно, поскольку понять их нельзя, обнаруживается лишь бесконечное пережёвывание мистической ерунды, соединённое с беспредельным гонором и фанаберией, постоянной оглядкой на бесконечных врагов и неиссякаемой борьбой с последними, — налицо явный «привкус» неадекватности.
По моим наблюдениям, подобный способ интеллектуального и душевного зомбирования без выраженного ущерба могут перенести только люди с исключительно крепкой головой. И такие изредка встречаются, но в отличие от тупо верующей в «Живую этику» толпы они всегда заняты конкретной работой, например сбором материальных средств, их распределением, участием во властной структуре данной ячейки. То есть это прагматики, использующие систему в собственных конкретных целях.
Основную же массу верующих, в том числе и в доктрину «Агни Йоги», на мой взгляд, как нельзя лучше охарактеризовал Юнг: «...Это отождествление индивида с некоторым числом людей, которые, как группа, переживают коллективный опыт трансформации. Групповой опыт оказывает воздействие на более низких уровнях сознания, чем опыт индивида (то есть от совместного постижения «доктрины» обалдеваешь гораздо эффективнее, нежели в одиночестве — В.Б.), Это происходит из-за того, что когда много людей собираются вместе, чтобы испытать одну общую эмоцию (например, приобщения к «высшему»), суммарная психика, эманируемая этой группой, лежит ниже уровня психики индивида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147