Ей бы и в голову не пришло выкинуть меня на улицу, если бы он был там.— А когда его не оказалось, ей это пришло в голову? — спросил Линли.—Как выяснилось, это уже не имело значения. Мать увидела… — Оливия повернулась к Фарадею. Вероятно, поняв, что она нуждается в поддержке, он ласково кивнул ей. — Мать увидела меня. Вот такую. Может, и хуже, потому что было поздно, ночь, а ночью я выгляжу хуже. Вышло так, что мне не понадобилось унижаться. Ни о чем не пришлось просить.— За этим вы к ней и поехали? О чем-то попросить?— Да, за этим.— За чем?— Это не имеет отношения к Кеннету. К его смерти. Это касается только меня и моей матери. И моего отца.— Тем не менее, это последнее, что нам понадобится. Сожалею, если это для вас представляет трудность.— Да ничего вы не сожалеете. — Она медленно покачала головой, тем самым подкрепляя отрицание. Она выглядела слишком измученной, чтобы и дальше противостоять ему. — Я попросила, — сказала она. — Мать согласилась.— На что, мисс Уайтлоу?— На то, чтобы смешать мой прах с прахом моего отца, инспектор. Глава 17 С непередаваемым наслаждением Барбара Хейверс на секунду раньше Линли дотянулась до тарелки с закуской и подцепила последнее колечко calamari fritty . Она помедлила над приятным выбором: в каком соусе утопить кальмара — маринара, оливковое масло с травами или сливочное масло с чесноком. Остановилась на втором.Когда Линли предложил для начала взять на двоих порцию calamari , она сказала;— Отличная идея, сэр. В смысле, calamari .И уставилась в меню, пытаясь придать своему лицу в меру искушенное выражение. Наиболее значительным знакомством Барбары с итальянской кухней была редкая тарелка spaghetty bolonese , съедаемая в том или ином кафе, где спагетти брали из пакета, а соус из жестянки. В этом меню spaghetty bolonese вообще отсутствовали. Как и перевод на английский язык, Конечно, можно было попросить меню на английском, но тогда пришлось бы расписаться в своем невежестве перед старшим по званию, говорившим по меньшей мере на трех, черт бы их пбрал, иностранных языках, и это лишь те, которые Барбара еще могла как-то распознать, и с большим интересом изучавшим меню и беседовавшим с официантом о каком-то cinghiale . Поэтому она заказала не глядя, коверкая произношение, изображая знатока и молясь, чтобы случайно не выбрать осьминога. Calamari , как она обнаружила, недалеко от него ушли. Хотя, надо признать, на головоногих они не походили. Щупальца с тарелки не свешивались. И первый же кусочек успокоил Барбару. Второй, третий и четвертый она опускала в соусы со все возрастающим энтузиазмом, думая о том, что ведет слишком консервативный в кулинарном отношении образ жизни. Атакуя художественно выложенные нежные колечки, она вдруг обратила внимание, что Линли даже не пытается за ней угнаться. Однако она продолжила начатое, потом с триумфом разыграла последнего обеденного туза и теперь ждала замечания Линли насчет своего аппетита либо манер.Но замечания не последовало: Линли устремил взгляд на свои пальцы, крошившие кусок лепешки-фокачча. Линли и Барбара сидели в итальянском ресторане «Капаннина ди Санте», предлагавшем континентальный ужин на свежем воздухе всего в нескольких шагах от Кенсингтон-Хай-стрит.Барбара отправила в рот последнее колечко, прожевала, проглотила и вздохнула, ожидая il secondo , которое вот-вот должны были подать. Она выбрала его исключительно за сложность названия: tagliatelle fagioli uccelletto . Все эти буквы. Все эти слова. Как бы они ни произносились, она была уверена, что блюдо окажется шедевром шеф-повара. Если нет, за ним последует anatra albicocche . А если обнаружится, что и это ей не нравится — чем бы оно ни было, — Барбара не сомневалась, что ужин Линли останется в основном несъеденным и будет отдан ей. По крайней мере, пока что сложившаяся ситуация это предвещала.— Ну? — спросила она у него. — Еда или общество? Он невпопад ответил:— Вчера вечером Хелен для меня готовила. Барбара взяла кусочек лепешки. Линли надел очки, прочитал этикетку на винной бутылке и кивнул официанту, чтобы тот наливал.— И жратва оказалась такой незабываемой что сейчас вы есть не можете? Боитесь вытеснить воспоминание? Вкус еды? Поклялись, что больше ничто не попадет к вам в рот иначе как из ее рук? Что? — спросила Барбара. — Сколько этого кальмара вы съели? Мне-то показалось, у нас будет праздник. Мы получили признание. Что еще вам нужно?— Она не умеет готовить, Хейверс. Хотя, думаю, с яйцом справилась бы. Если его варить.— И что?— Ничего. Просто вспомнилось.— Что? Кулинарные упражнения Хелен?— Мы поссорились.— Из-за готовки? Это, черт возьми, дискриминация женщин по половому признаку, инспектор. А дальше вы потребуете, чтобы она пришивала вам пуговицы и штопала носки?Линли снял очки, убрал их в футляр и спрятал футляр в карман. Потом поднял бокал и полюбовался цветом вина, прежде чем сделать глоток.— Я предложил ей решать, — сказал он. — Мы делаем шаг вперед или расходимся. Я устал умолять и пребывать в неопределенности.— И она решила?— Не знаю. С тех пор мы не разговаривали. Честно говоря, до этого момента я даже не вспоминал о ней. Как думаете, что это значит? Есть у меня шанс прийти в себя, когда она разобьет мне сердце?— Там, где дело касается любви, мы все, так или иначе, в себя приходим.—Да?— В любви сексуальной? Это так. Романтической? Да. Но что до прочей, от этого мы никогда не исцеляемся. — Она помолчала, пока официант менял тарелки и приборы. Потом долил вина Линли и минеральной воды ей. — Он говорит, что ненавидел его, но я этому не верю. Мне кажется, он убил его из-за того, что не мог вынести своей любви к нему и той боли, которую причиняло предпочтение ему Габриэллы. Потому что Джимми именно так себе это представлял. Дети обычно так это видят. Будто бросили не мать, а их самих. Габриэлла забрала его отца…— Флеминг уже несколько лет не жил дома.— Но до тех пор это не было необратимым, не так ли? Всегда оставалась надежда. Теперь надежда умерла. И что бы уж совсем все испортить, чтобы отвергнуть его более полно, отец откладывает путешествие в честь дня рождения Джимми. И почему? Чтобы поехать к Габриэлле.— Чтобы разорвать их отношения, по словам Габриэллы.— Но Джимми-то этого не знал. Он думал, что отец поехал в Кент развлекаться с ней. — Барбара подняла стакан с минеральной водой и задумалась над составленным ею сценарием. — Постойте. А если разгадка в этом? — спросила она скорее себя, чем Линли, который послушно ждал.Принесли следующее блюдо, к которому предложили сыр романо или пармезан. Линли выбрал романо, Барбара последовала его примеру. Она попробовала свою пасту с томатами и фасолью. Не совсем то, чего она ожидала от названия, но вовсе недурно. Она досолила.— Он ее знал, — сказала она, неумело орудуя вилкой на краю тарелки. Официант предусмотрительно подал ей и ложку, но Барбара не могла сообразить, как пользоваться ею в данном случае. — Он ее видел. Даже общался с нею, так? Иногда в присутствии отца, но иногда… Видимо, нет. Отец уезжал с двумя другими детьми и оставлял Джимми с Габриэллой. Потому что Джимми был крепким орешком. Двух других завоевать было легко, но только не Джимми. Поэтому она старалась ему понравиться. Флеминг мог даже поощрять ее в этом. В какой-то момент она должна была стать мальчику мачехой и хотела нравиться ему. И Флеминг этого хотел. Было важно, чтобы Джимми ее полюбил. А она, скажем, хотела большего, чем просто симпатии с его стороны.— Хейверс, вы что, предполагаете, что она совратила ребенка?— Почему нет? Вы же видели ее сегодня утром.— Что я видел, так это Моллисона, которого она завоевала, причем за короткий срок.— Но она же любит завоевывать мужчин. Об этом говорил ее муж, Моллисон, да и она сама продемонстрировала это достаточно явно. Она бы и на вас испробовала свои чары, если бы вы не были на службе. — Линли подцеплял на вилку креветки и молча жевал. — Как она могла противиться возможности соблазнить Джимми, если бы ей представилась такая возможность?— Честно? — спросил Линли.— Честно.— Потому что он омерзителен. Немытый, патлатый, возможно, вшивый, бог знает, какую заразу можно от него подцепить.. Герпес, сифилис, гонорею, дерматит, СПИД. Габриэлла Пэттен может с удовольствием испытывать на мужчинах свое сексуальное мастерство, но она не показалась мне абсолютно безмозглой. Ее первейшей заботой в любой ситуации будет она сама, Габриэлла Пэттен. Мы слышали это, Хейверс, от ее мужа, от миссис Уайтлоу, от Моллисона, да и от самой Габриэллы.— Но вы судите о нынешнем Джимми, инспектор. А до этого? Не всегда же он был таким мерзким на вид. С чего-то все начиналось.— А ухода отца из семьи вам недостаточно?— Вас же это не сбило с пути? Или вашего брата? — Барбара увидела, как он быстро поднял голову, и поняла, что зашла слишком далеко. — Извините. Я допустила бестактность. — Она снова принялась за свою пасту. — Он говорит, что ненавидел его. Говорит, что убил его из ненависти — такой он был негодяй — и что он заслуживал смерти.— Это не кажется вам достаточным мотивом?—Я просто говорю, что за этим могло стоять нечто большее, и этим большим могла оказаться Габриэлла. Соблазнив Джимми, она привлекла его на свою сторону, но привлекла чрезмерно. Он хочет сыграть на поле отца, он в горячке из-за сексуальной ревности и, распознав возможность, убивает отца и ждет, что Габриэлла достанется ему.— Вы не учитываете того факта, что он думал, будто Габриэлла тоже находится в коттедже, — заметил Линли.— Это он так говорит. А как же иначе. Он не станет признаваться нам, что прикончил отца, желая забраться в постель к своей будущей мамочке. Но что его отец там, он знал точно. Он видел его в кухонном окне.— Ардери не нашла следов под окном.— И что? Он же был в саду.— В глубине сада.— Он был в сарае, мог увидеть отца оттуда. — Барбара сделала паузу, чтобы накрутить на вилку пасты. Теперь она поняла, как трудно набрать вес, если есть подобную пищу каждый день. Приходится затрачивать огромные усилия, чтобы донести эту еду от тарелки до рта. Она проанализировала выражение лица Линли. Оно было замкнутым, слишком замкнутым. Ей это не понравилось, и она спросила: — Вы же не отказываетесь от версии мальчика? Бросьте, инспектор, у нас же есть его признание.— Неполное признание.— А чего вы ожидали от него с первой попытки? Линли сдвинул свою тарелку к центру стола.— Инспектор…— Вечер среды, — проговорил Линли. — Что вы делали после работы?— Что я делала? Не помню.— Постарайтесь вспомнить. Вышли из Ярда. Вы были одна? С кем-то? Поехали на машине? На метро?Она сосредоточилась.— Мы с Уинстоном пошли выпить, — сказала Барбара. — В «Королевский герб».— Что вы пили?— Лимонад.— А Нката?— Не помню. То, что обычно.— А потом?— Я поехала домой. Что-то поела. Смотрела по телевизору фильм. Легла спать.— А, отлично. Какой фильм? В котором часу вы его смотрели? Когда она начался? Когда закончился?Она нахмурилась.— Кажется, после новостей.— Каких новостей? На каком канале?— Черт, я не помню.— Кто играл?— Титры я не видела. Никого из известных там… Нет, кажется, в нем играл кто-то из Редгрейвов, из младших. И то не наверняка.— О чем фильм?— Что-то про шахты, точно не помню. Я уснула.— Как он назывался?— Не помню.— Вы смотрели фильм и не помните его названия, сюжета, имен актеров? — уточнил Линли.— Да, так.— Поразительно.Она ощетинилась в ответ на его тон и двойное его значение — изначального превосходства и снисходительного понимания.— А что? Я должна была помнить? В чем вообще дело?Линли кивком разрешил официанту забрать его тарелку. Барбара отправила в рот последнюю вилку норовистых тальятелле и тоже подала знак официанту. Тот начал готовить стол для основных блюд, добавляя приборов.— В алиби, — ответил Линли. — У кого оно есть, а у кого — нет.Прибыли основные блюда, и Линли вооружился ножом и вилкой. Но Барбара даже не взглянула на свою тарелку, продолжая спор и не обращая внимания на поднимавшийся от тарелки ароматный пар.— Вы просто спятили, инспектор, и знаете это. Нам не нужно проверять ничье алиби. У нас есть мальчишка.— Он меня не убедил.— Тогда давайте доберемся до истины. Джимми признался. Оттолкнемся от этого.— Признание неполное, — напомнил ей Линли.— Давайте получим полное. Снова возьмем этого юного хулигана, привезем в Ярд, допросим как следует, надавим и будем давить, пока он не расскажет всю историю от начала и до конца.Линли принялся за еду. Он ел, пил, Барбара ждала. Она знала, что он перебирает факты и лица, и пока не имело смысла спорить с ним дальше. Тем не менее, она не смогла удержаться, чтобы не добавить со всем спокойствием, какое допускала сила чувств, вызываемая этим делом:— Он был там, в Кенте. У нас есть волокна, следы и моторное масло, Мы взяли у него отпечатки и отправили их Ардери. Нам осталось узнать только марку сигареты.— И правду, — сказал Линли.— Господи боже, инспектор! Что вам еще требуется?Линли кивнул на ее тарелку.— Еда остынет.Барбара на нее посмотрела: какая-то дичь в каком-то соусе. Она ткнула вилкой в мясо, гадая, что это такое она заказала.— Утка, — сказал Линли, словно читая ее мысли. — В абрикосовом соусе.— Хоть не курица.— Определенно, нет. — Он занялся едой. До них доносились разговоры других посетителей ресторана. Бесшумно скользили официанты, останавливаясь, чтобы зажечь свечи по мере того, как сгущались сумерки. — Я бы перевел, — сказал он.—Что?— Меню. Вам нужно было только попросить. Барбара отрезала кусочек утки. Непривычнаяеда. Мясо какое-то темное.— Мне нравится испытывать судьбу.— Даже когда в этом нет необходимости?— Так интереснее. Острота жизни и все такое. Словом, вы понимаете.— Но только в ресторанах, — отозвался Линли.— Что?— Испытывать судьбу. Рисковать. Руководствоваться интуицией.Она положила вилку.— Значит, я сержант Зануда. Допустим, но кто-то же должен иногда судить здраво.— Не могу не согласиться.— Тогда почему вы отбрасываете Джимми Купера? Что, черт побери, не так с Джимми Купером?Он снова углубился в еду. Допил вино, взглядом заставил официанта подскочить к столу, наполнить бокал и исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69