Если он не сразу узнал этого человека, это еще не значит, что тот его не узнал. Во всяком случае, прятаться бесполезно, да уже и поздно. Лицо человека там, наверху, сияет на солнце, как позолоченный орех на рождественской елке, его действительно трудно узнать, но самого Тоотса сверху видно так же ясно, как он сам видит сейчас людей, направляющихся к церкви.
— Добрый вечер, Аадниэль! — восклицает усмехаясь Тоотс, когда человек подходит поближе.
Кийр отвечает сразу же длинной и путаной фразой, из которой Тоотсу понятны лишь отдельные слова; слова эти — «вчера» и «сегодня опять», все остальное слилось в неясное бормотанье. При этом на лице Кийра нельзя прочесть особой радости по поводу новой встречи со школьным товарищем.
— Как ты сюда попал? — спрашивает его Тоотс.
— Как попал… Так же, как ты попал, так и я попал. Пришел.
— Гм… — замечает Тоотс. — Чего ты такой злой?
— А, да что там — злой… — отвечает Кийр, размахивая тросточкой. — С тобой же вообще нельзя… Целый день сегодня проболел, сейчас вышел немножко… проветриться. Ходил на могилу бабушки.
— Вот чудо! — вскрикивает Тоотс. — Точь-в-точь, как и я. Я то же самое… И тоже пришел на могилу бабушки. А теперь куда бредешь?
— Куда? — хмуро отвечает Кийр. — Куда же мне идти, как не домой.
— Ага-а! — живо отзывается Тоотс. — Ну и иди себе домой. До свидания! А я схожу на могилу бабушки и оттуда тоже домой. До свиданья, будь здоров, Аадниэль!
Школьные приятели расстаются. Кийр спускается с холма, а Тоотс спешит на кладбище, словно боясь опоздать на могилу бабушки. За воротами он останавливается и подозрительно глядит вслед ушедшему.
— Удивительное дело! — говорит он себе. — Где же, собственно, похоронена его бабушка, если он разыскивал ее могилу на шоссе? Шут его знает, этого рыжего!
Тоотс грызет ногти и с нетерпением ждет, пока соученик его отойдет подальше. Затем украдкой выходит из-за ворот и, подобно библейскому Лоту, не оглядываясь назад, бежит через горку. Когда он спустя некоторое время все же на минуту оборачивается, то к ужасу своему замечает, что рыжеволосый крадется следом за ним. Долговязый слизняк этот успел уже почти настигнуть его, так что о бегстве нечего и помышлять.
«Как этому бесу удалось меня так быстро нагнать?» — проносится в голове у Тоотса обидная мысль. И хотя игра проиграна, ему все-таки хочется предпринять еще одну попытку. Он шагает обычным шагом, делая вид, будто и не замечает, что за ним по пятам, размахивая тростью, мчится Кийр. Затем Тоотс резко оборачивается и останавливается.
— Так я и думал, — бормочет он про себя, — бежит. Ну и пусть, — добавляет он тут же, — теперь надо пойти ему навстречу и спросить, за кем он, собственно, гонится.
Кийр в это время убавляет шаг и поглядывает назад, на кладбище, с таким видом, словно ему нет никакого дела до Тоотса.
— Ты же собирался домой, — спрашивает его Тоотс с другой стороны шоссе.
— Ну да, — отвечает Кийр краснея. — Я и пойду, но я забыл на могиле бабушки книгу.
— Господи боже мой! — восклицает Тоотс. — Так чего же ты сюда явился? Могила-то ведь на кладбище.
— Ну да, на кладбище, но я пришел поглядеть, может, я книгу выронил где-нибудь здесь.
— А-а, — тянет Тоотс и шарит по земле глазами. — Что-то не видать ее нигде… А не помнишь ли, Аадниэль, ходили мы вчера на кладбище?
— Вчера? — Кийр искоса смотрит на Тоотса и покачивает головой. — Нет, вчера мы сюда и близко не подходили. Но тебе, Йоозеп, правда, очень хотелось сюда подняться.
— Чего ты болтаешь? Не может этого быть!
— Да, да, тебе хотелось пойти на хутор Рая.
Кийр морщит лоб и усмехается уголками рта, выражая этим не то сожаление, не то упрек, а может быть, и то и другое вместе.
— На хутор Рая! — удивляется Тоотс. — Я — на хутор Рая! Чего я там забыл?
— Вот этого я не знаю, — отвечает Кийр, втягивая голову в плечи. — Но тебе хотелось туда пойти. Не заартачился бы Имелик, так ты бы и пошел.
— Вот так штука! Да нет! Ты врешь! — снова сомневается Тоотс. Голос его как-то нелепо дребезжит и, меняя тон, неожиданно переходит в бас.
— Вру! — злится Кийр. — Очень мне нужно врать. Ты и правда ничего не помнишь?
— Не помню.
— Тогда ты, значит, и того не помнишь, что мы собирались в воскресенье встретиться у церкви, чтобы пойти к кистеру.
— К кистеру? Ага! Нет, нет, нет, погоди, это я помню. Мне об этом Имелик еще у ворот нашего дома напомнил.
Тоотс покручивает свои рыжеватые усики, играет хлыстом и бросает взгляд в сторону церкви.
«Вот кикимора, — думает он, — как запомнил все, что было вчера! Сам был пьян вдрызг, ходил кособоко, а сейчас гляди — выкладывает как по писаному. Во всяком случае, теперь ясно, что там я вчера не был. И это очень хорошо, что Имелик заартачился».
Наступает пауза. Кийр кончиком трости чертит на песке свою фамилию, вырисовывает рядом с ней какой-то цветочек, вздыхает и поглядывает в сторону хутора Рая, где среди других строений четко выделяется красивый жилой дом. Но вдруг взгляд его становится пристальным, маленькие, как булавочные головки, глаза расширяются и веснушчатое лицо заливается густой краской.
— Что там такое? — спрашивает Тоотс, заметив, как изменилось лицо у Кийра. Сдвинув шляпу на затылок, Тоотс подносит руку к глазам и по примеру своего собеседника всматривается в ту же сторону.
— Да нету там ничего, — отвечает Кийр, делая равнодушное лицо.
— Как это ничего нету? — допытывается Тоотс. — А чего ж у тебя нижняя челюсть затряслась?
— Мне холодно.
— Холодно? Кому же сейчас холодно! Хо-хо-хо! Ему, видите ли, холодно!
Тоотс снова приставляет руку к глазам и внимательно всматривается.
— Кто-то идет, — произносит он наконец. — И если не ошибаюсь, женщина.
— Возможно, — безучастно отвечает Кийр. Но уголки рта его кривятся. Трудно сказать, хочет ли он этой гримасой скрыть приступ смеха или же это просто вымученная улыбка. Приятели снова умолкают. Несмотря на долгие годы разлуки, разговор между ними как-то не клеится. Раза два Тоотс, правда, делает попытку подойти к Кийру поближе, протягивает руку к пуговице его сюртука и улыбается, словно ему хочется о чем-то спросить, но так и произносит ни слова. Кийр топчется на своих длинных, тощих ногах, то и дело опираясь на трость. Затем он делает несколько шагов по дороге к хутору Рая, но, заметив, что Тоотс собирается идти туда же вместе с ним, останавливается.
— А твоя книга! — восклицает Тоотс.
— Ах да! — отвечает Кийр, глядя на него исподлобья.
Приятели шагают к воротам кладбища и здесь снова задерживаются. Кийр хмурит брови, что-то про себя бормочет и энергичным шагом направляется к церкви, видимо, твердо надеясь таким образом избавиться от Тоотса.
Но от школьного приятеля не так-то легко отделаться.
— А твоя книга! — шагая за ним, напоминает Тоотс. Как проклятие, ходит он за ним следом, похлопывая себя хлыстом по голенищам. — Пойди возьми свою книгу на могиле бабушки. А то куда ты, дурень, без книги пойдешь? Сегодня — книга, завтра — книга, так даже большая библиотека не выдержит. Иди, неси с бабушкиной могилы свою книгу.
Кийр поворачивает назад. Он, кажется, вообще потерял способность что-либо решать. Куда бы он ни ступил, всюду за ним следует этот палач в шляпе с перышком! А барин из России, напротив, чувствует себя хозяином положения. Он отворачивается и хохочет, как бес, над растерянностью Кийра.
— Чудесная погодка, Аадниэль, не правда ли? Пум-пум-пум-хм-хм-хм!.. — спрашивает он, давясь от смеха.
Один бог знает, как долго продолжалась бы вся эта возня на кладбищенском холме, будь у наших школьных приятелей достаточно времени, чтобы в соответствии с обстоятельствами проявить все свои таланты. Но личность, приближавшаяся к кладбищу со стороны хутора Рая, тем временем подошла уже довольно близко, и появление ее вносит некоторую ясность в запутанную ситуацию. Личность эта оказывается белокурой молодой девушкой. Кийр откашливается и с почтительного расстояния отвешивает ей поклон.

IX
Молодая девушка приближается медленно, смиренно потупив взор. Так шествуют в монастырском саду монахини перед вечерней молитвой. Почтительное приветствие Кийра остается даже незамеченным, и рыжеволосый вынужден раза два нервно кашлянуть, чтобы как-то скрыть сове смущение. Лишь поравнявшись с молодыми людьми и после того как Кийр снова снимает шляпу, девушка поднимает наконец глаза, глядит на кланяющегося Кийра и улыбаясь кивает головой. В этот момент приподнимает свою украшенную пером шляпу и Тоотс, причем круглые глаза его выражают испуг.
Девушка останавливается и пристально, в упор глядит на Тоотса. Хотя у того сейчас такое чувство, словно в глаза ему попал песок, он мужественно выдерживает этот взгляд. Под конец он даже улыбается и поглаживает свои рыжеватые усики.
— Бог ты мой! — восклицает девушка. — Да ведь это же… это же Тоотс… господин Тоотс.
— Да, да, — отвечает он. — Я и есть. И, если не ошибаюсь, вы барышня… барышня Тээле… с хутора Рая.
— Совершенно правильно!
Бывшие соученик и соученица радостно подходят друг к другу и обмениваются рукопожатием. Кийр извивается, вертится вокруг них волчком и сопит за спиной у Тоотса до тех пор, пока девушка наконец не замечает его и здоровается. Но Кийра она приветствует как бы мимоходом, словно мирясь с неизбежным злом, и в то же время не отрывает взгляда от Тоотса.
— Как вы изменились! — удивляется Тээле. — Так повзрослели и возмужали, вас прямо не узнать. Не будь здесь господина Кийра, я, наверное, прошла бы мимо… Нет, это поразительно! А ведь не так уж много времени утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— О, все-таки! — с вежливой улыбкой отвечает Тоотс. — Добрых несколько лет миновало. Да и вы изменились, барышня… барышня Тээле. Ей-ей, доведись мне встретить вас где-нибудь в России… я бы вас не узнал, я в это убежден.
— Но как вы очутились здесь, в нашем краю?
— Так просто… взял да и приехал… Может случиться, вообще останусь на родине, буду хозяином в Заболотье.
— Но это же чудесно! — откликается Тээле. — Родине так нужны образованные люди, образованные земледельцы. Обязательно оставайтесь у нас, господин Тоотс.
— Но у него в ногах исиас, — попискивает из-за спины Тоотса Кийр. — Ему сначала вылечиться надо.
Фраза эта крапивой обжигает душу Тоотса, угрожая расстроить так прекрасно завязавшуюся беседу. Именно теперь барину из России становится вдруг ясно, что некоторые люди созданы лишь для того, чтобы служить обузой и помехой своим ближним. Примерно ту же истину незадолго до этого открыл для себя и Кийр и сейчас с особой остротой ощущает ее непреложность.
— Что вы сказали, господин Кийр? — спрашивает Тээле.
— Хи-хи! — кисло улыбается в ответ Кийр. — Исиас, исиас!
— Что это значит? — снова спрашивает Тээле и почему-то краснеет. В то же время по ее миловидному лицу пробегает тень недовольства.
— Нет, я и правда не понимаю, что господин Кийр хочет этим сказать, — произносит Тоотс, покашливая и косясь на своего приятеля. И прежде чем тому удается что-то разъяснить, Тоотс вновь подхватывает прерванную нить разговора.
— Разумеется, вы правы, барышня Тээле, — говорит он. — Родине нужны образованные земледельцы, в этом не может быть сомнения, но… Видите ли, земли маловато. Заболотье чересчур крошечное, чтобы… Вот если бы прикупить еще земли, можно бы использовать и новейшую сельскохозяйственную систему, ну а так… Кто его знает…
— Ах, бросьте, — возражает Тээле. — Не такой уж и маленький хуторок — ваше Заболотье.
— Да, но он весь в догах, — снова вмешивается Кийр, сочувственно покачивая головой.
За эти слова Тоотс готов был бы до тех пор дуть на светильник жизни Кийра, пока тот совсем не погас бы. И он сделал бы это спокойнейшим образом, без всякой душевной борьбы, почти так же просто, как он выпивает свой утренний кофе. Но присутствие Тээле удерживает его от резких мер против обидчика. Переступая с ноги на ногу, он как бы нечаянно наступает Кийру на мозоль, невнятно бормочет «pardon» и закуривает папиросу.
— Долги ничего не значат, — замечает после долгого молчания Тээле. — С долгами можно постепенно расплатиться: если хутор привести в порядок, он станет и больше дохода приносить. Не правда ли, господин Тоотс?
— Разумеется, — отвечает Тоотс. — А когда говорят о земледелии, то людям, которые в своей жизни ничего кроме ножниц и утюга не видели, лучше бы помалкивать.
Лицо Кийра заливается краской, и он с таким рвением начинает вертеть блестящую рукоятку своей тросточки, словно хочет совсем ее отломать. Тээле понимает, что между бывшими школьными приятелями пробежала черная кошка, и меняет тему разговора.
— А куда вы сейчас собрались? — спрашивает она, обращаясь одновременно к обоим собеседникам. И, она добавляет: — Если ничего спешного у вас нет и вы свободны, пойдемте к нам, в Рая, посидим немного, попьем чайку и поболтаем. У нас ведь столько общих воспоминаний и общих знакомых, вряд ли нам будет скучно.
Несмотря на вражду, Кийр и Тоотс, услышав такое приглашение, вопросительно переглядываются, как бы спрашивая совета друг у друга.
— Но ведь вы сами собрались куда-то, — после короткого раздумья начинает Тоотс. — Не помешаем ли?
— Ах, да что вы! — отвечает девушка. — У меня не такие уж важные дела, могу пойти и завтра и послезавтра, все равно когда.
— С превеликим удовольствием, — бормочет тогда Тоотс, и все общество направляется на хутор Рая. Время от времени Тоотс украдкой поглядывает на пышные волосы Тээле: заплетенные в тугие косы, они как бы венцом украшают голову девушки.
С прошлых времен ему помнится, что Тээле была чуть курносенькая; но сейчас он в корне изменил свое мнение и даже убежден, что никогда в жизни не видел такого прекрасного носа. Глаза у девушки остались такими же ярко-голубыми, но теперь они большущие, не такие, как представлял их себе Тоотс. Взгляд школьного приятеля скользит к ее плечам, на которые наброшена синяя газовая косынка. Тоотсу вдруг вспоминается, что в ту школьную пору он почему-то всегда думал, будто Тээле так на всю жизнь и останется приземистой, невысокой девчонкой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49