Про Тыниссона тоже гворится…. Но самый главный — Кентукский Лев. Хи-хи, Кентукский Лев! Посмотрим, что Тээле об этой штуке скажет.
— Верно, черт его дери, есть тут мое имя, — говорит Тоотс, перелистывая книгу. — Гляди, Либле! Читай: «История с Йоозепом Тоотсом кончилась тем, что его все же оставили в школе, но с условием, что он бросит свои приказы, сколько бы их у него ни было в запасе и будет вести себя по-человечески». Видишь, видишь, смотри-ка дальше! «Тоотс обещал сделать все, что будет в его силах. На другой день в школе он не смог как следует сидеть па парте». Вот черт, ну и рассказ! Постой, постой, час от часу не легче. «Он вертелся и извивался, словно червяк на крючке. И когда товарищи стали расспрашивать его, в чем дело, он сказал им, что на заду у него вскочил здоровенный чирей». Смотри, смотри, Либле! А вообще-то интересно… хоть бери да сам читай. Ну да, я знал, что такая книга печатается, но не думал, что там такое наворочено. А ты Кийр, пес этакий, рад стараться — разносишь их повсюду. Кидай сейчас же всю связку в огонь!
— Хи-хи, — отскакивает подальше Кийр. — Не брошу, они стоят шестьдесят копеек штука.
— Смотри, Либле, — читает Тоотс дальше. — «Но тут нашлись злые языки — кое-кто готов был даже поклясться, положив руку на индейский лук, что чирей этот — не что иное, как узоры, которыми старик Тоотс разукрасил зад своего сына. Как бы там ни было…» Ой, ой, ой! Ну его к лешему, этого Лаакмана и все это печатное дело! «…разукрасил зад своего сына!» Сейчас же брось связку в огонь, Кийр!
— Хи-хи-хи! — прыгает Кийр вокруг костра со связкой книг. — Узор! Узор! Посмотрим, что Тээле скажет?
— Вот, вот, вот! — Тоотс, перелистывая книжку, наталкивается на другую главу: — Хм-хм-пум-пум-пум… «Звонарь паунвереской церкви был довольно странный человек. Вечно он что-нибудь продавал; если нечего было продавать, разыгрывал что-нибудь в лотерее». Хм, хм, пум-пум! "…а когда и для лотереи ничего под рукой не оказывалось, он уходил в кабак, напивался и лез в драку. Один глаз ему во время драки уже выбили, другой, правда, был еще цел, но кое-кто говорил: «Долго ли он у Либле удержится, скоро вылетит и этот. Либле дай хоть сотню глаз, все равно через год ни одного не останется». Ой, ой, ой! Ну, Либле, вот так книжка! Я и не знаю, что нам теперь делать. Не знаю, поможет ли это, если мы тут же убьем Кийра. Как ты думаешь?
— Да что вы! — говорит Кийр, продолжая прыгать. — Зачем меня убивать, не я же эту книгу написал. Подите убейте Лутса.
Либле берет книгу и рассматривает ее со всех сторон.
— «Весна», часть первая… Книжка как книжка… Часть первая… Вот как, часть первая… Значит, он еще и вторую напишет, дорогой хозяин.
— А ну покажи!
— Да, да, часть первая, — поясняет Кийр, — мы прочли ее дома от корки до корки. Интересно, успела уже Тээле ее прочесть?
— Пропали мы с тобой, Либле, — грустно покачивая головой, замечает Тоотс.
— Ну-ну, как же это мы пропали, когда мы уже в книге пропечатаны, — рассуждает Либле. — Мы, значит, довольно-таки важные люди вроде Яннсена и Якобсона, ежели про нас уже книги пишут. Ничего, пускай пишет, только бы не очень завирался. Узоры… Ну и что ж такого? Узоры-то у нас у всех на заду когда-то были. А что одного глаза у меня нет — это правда. И выпиваю я тоже — и тут никакого вранья. Насчет драки — так в последнее время я особенно в драку не лезу. Ну да ладно, пускай пишет!
Вскоре Кийр, хихикая и выпячивая один бок, удаляется, то и дело оглядываясь на остающихся: рассерженный Кентукский Лев, чего доброго, может и впрямь запустить ему в спину горящей головешкой. Но опасения его напрасны, Тоотс с озабоченным видом сидит на пне и даже не смотрит вслед школьному приятелю.
Ух, дьявольщина! Сейчас, когда дело уже, так сказать, на мази, именно сейчас припуталась эта трижды проклятая книга со своими узорами! Так вот она, седьмая книга Моисеева, которую он разыскивал! Кто знает, что Тээле скажет и как поступит, когда прочтет все эти двадцать три главы; весьма возможно, что она в последнюю минуту откажется от этакого разрисованного узорами жениха. Тогда и будут они — Тоотс да Кийр — два сапога пара. И смогут они друг над другом подтрунивать и злорадствовать сколько душе угодно. Но, разумеется, он, Тоотс, не вынесет такой комедии. Тут же навострит лыжи, подается в Россию и больше никогда уже не покажется в Паунвере.
* * *
Сказав, что у него есть дела дома, Тоотс оставляет звонаря на вырубке, а сам быстрым шагом направляется в Заболотье. Но в Заболотье он не задерживается, шагает прямо в Паунвере, а оттуда дальше, через кладбищенский холм, по дороге, ведущей к хутору Рая. Здесь ему начинают лезть в голову самые мрачные мысли: а может быть, он вообще в последний раз идет сейчас на хутор Рая. С сильно бьющимся сердцем останавливается он перед дверью горницы и несколько секунд прислушивается. В комнате кто-то читает вслух, и чтеца то и дело разбирает смех; кто-то другой, видимо, слушатель, тоже все время фыркает.
— Будь что будет, — бормочет Тоотс и распахивает дверь.
Его встречают раскаты звонкого смеха. Тээле сидит на диване и читает своей сестре «Весну», часть первую.
— Ну! — смеясь восклицает Тээле. — Ты вовремя поспел, Йоозеп! Мы как раз сейчас читали такую смешную книгу, что…
— Знаю… — нехотя отвечает Тоотс.
— Знаешь? Откуда ты так быстро узнал? Неужели Кийр…
— А то кто же, конечно, Кийр. Кийр раздает эту книгу бесплатно по всему Паунвере.
— Вот дурак! — Хозяйская дочь снова прыскает со смеху. — Неужели он и в самом деле думает, что этим кому-нибудь насолит? Ха-ха-ха! Я ему очень благодарна за этот подарок. Иди сюда, Йоозеп, что ты такой надутый? Подумай, Лийде, Кентукский Лев недоволен, что о нем пишут! Ха-ха-ха! Не будь чудаком! Иди сюда, садись рядом со мной, я тебе почитаю. Мы уже почти всю книгу прочли, но готовы начать сначала. Иди сюда!
Тээле усаживает своего все еще хмурого жениха рядом с собой, кладет левую руку ему на плечо и, держа книгу в правой, начинает заново с первой страницы:
— «Когда Арно с отцом вошли в школу, оказалось, что уроки уже начались…»

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49