И были там все время после обеда. Артур приехал туда поздно вечером. Значит, она встречалась с ними обоими. Я поверить этому не могла. Мотт, вот как его зовут. Томас Мотт. Я пошла за ним до его антикварной лавки на Дриттел. А потом как-то зашла, чтобы лучше его рассмотреть. Он оказался моложе, чем я думала, скорее всего под пятьдесят. Темные карие глаза на бледном лице. Сказала ему, что хочу купить рождественскую лампу с большим абажуром. Казалось, я ему потрафила...Но, видите ли, она допустила одну большую ошибку.Теперь я могла вернуть Артура. И я подумала: скажу, мол, ему, что она над ним насмехается. А к вашему сведению, не забудьте, что я с Артуром год встречалась, так вот, я его ни разу не обманула. Ни разу. Но теперь-то был, был мужик, о котором Артур узнает. Правда, не знаю, сколько они встречались, она и этот мужик, может, целую вечность, кто их там разберет. В любом случае, точно с января, а на дворе апрель, и вот она ему уже рога наставляет. Успела! Тогда-то я и подумала, что лучше бы мне потолковать с ней. Сказать, что дам свисток, если она не прекратит встречаться с Артуром. Потолковать по-умному. Ну, был у нее мужчина, ладно. Зачем ей еще один? Поговорить, образумить. И в тот день, когда я туда пошла...Погода во вторник была удушающе жаркая, казалось, три демона-всадника — туман, жара и влага — простукали адскими копытами по и так поверженному, сдавшемуся городу... К она идет просто, поговорить. Для начала позвонила, сказала, что у нее есть посылка с нижним бельем для нее, так вот, удобно ли ей, если одна из посыльных девушек заскочит к ней попозже, после обеда... Он ведь раньше дарил ей эти вещички, белье-секси, разве не так? Пояса там, панталончики. Так? Лифчики с открытым верхом, так? Ну, ясно, так.И крошка Сузи говорит:— О да, пожалуйста, оставьте все у привратника. Пожалуйста.Голосочек, как у Микки Мауса. Впервые она услышала, какой у нее голос. И тогда она говорит по телефону:— Но этот джентльмен настаивает, чтобы вы сами все получили. И чтоб расписку дали.— Какой джентльмен? — снова голоском Микки Мауса. — Как его имя, прошу вас?— Артур Шумахер.— Ну, тогда все в порядке, — говорит Сузи поспешно, но равнодушно. — Сможете прислать это к концу дня?— Какое время вам больше подходит, мисс?— Я же сказала: к концу дня. Не расслышали? А конец дня это — пять часов. В.: Как вы себя почувствовали после такого ответа? О.: Я подумала: у, сучка паршивая... В.: Да. Но ее ответ имел какую-нибудь связь с дальнейшим? Имею в виду тон ответа. Имел? О.: Да нет, я только подумала, какая она сучка, но все равно спланировала пойти к ней и потолковать. В.: Что же затем произошло? О.: Надо было еще привратника нейтрализовать, я же знала, что будет привратник. На мне было...На ней была бежевая шелковая косынка, скрывающая цвет волос, темные очки, а вообще вся в чем-то неопределенно-бежевом — и есть как бы какой-то цвет и его как бы нет, — она это ненавидит и никогда так не одевается. А в этот день оделась так потому, что такой оттенок гармонировал с сумкой для покупок. Она и хотела выдать себя за посыльную магазина. Бежевые нейлоновые брюки, бежевая блузка, золотой кожаный пояс, а на улице — жара чуть ли не под сорок пять по Цельсию... И вот она подходит к привратнику в серой униформе с красными галунами, а в руке держит бежевую сумку с буквами тоже золотого цвета. Она с этим привратником и раньше уже говорила, такой жирный коротышка с сильным акцентом. И теперь она ему говорит... В.: Когда это было? О.: Что? В.: Когда вы раньше с ним говорили? О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.— А кто вы, пожалуйста?Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.— Да? — отвечают там.— Леди? — говорит он.— Да, Ахмад!— Виттория Сига здесь, — говорит он.— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.Удача!Но все еще есть желание только поговорить, потолковать... Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала... Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.— Я только хочу переговорить с вами.— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.— Давайте, зовите.— Ну и позову.— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.— Это вам конец придет.— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?— Нет.— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.— Нет.— Прошу, прошу, прошу вас.Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе... Штопор с деревянной ручкой... Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене... Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок...— Ну и что вы хотите? — говорит она.— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.— Нет.— Выслушайте меня.— Нет!— Послушайте, Сузи!— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?— О чем?— Кажется, вы знаете, о чем.— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.— Так что же, хотите, я ему сама скажу?— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му...— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски...И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное... Но знает, что ножик уже у нее в руке. В.: Вы ударили ножом Сьюзен Брауэр и убили ее?О.: Да. В.: Сколько раз вы ее ударили? О.: Не помню. В.: Вы знаете, что на ее теле оказалось тридцать два ранения, множественные порезы? О.: Это очень хорошо. В.: Мисс Уид... О.: Моя вся одежда была в крови. Я взяла плащ из шкафа, надела. Чтобы привратник кровь не увидел, когда буду выходить. В.: Мисс Уид, вы также убили Артура Шумахера? О.: Да. Не следовало этого делать, это было глупо. Но я уже ничего не соображала. В.: Что вы имеете в виду? О.: А то, что она ушла из жизни, понимаете? И он опять был весь мой. Так?В.: Понимаю. О.: Но, увы, это было не так. В.: Что не так, мисс Уид? О.: Он не был опять весь мой, нисколько. Потому что это он должен был все закончить, а не я. И уж если он так быстро нашел кого-то, значит, так же быстро нашел бы потом еще кого-нибудь. Ведь все просто, понимаете? Он-то со мной порвал и никогда бы не вернулся. Все просто. Нашел бы еще игрушку, помоложе меня. Он меня разочек просил договориться с Ханной из моего магазинчика. Нет, вы можете себе это представить? А ей всего пятнадцать лет, и на тебе, любовь втроем. Ха-ха... И тут-то я осознала, что потеряла его навеки. И стала опять злиться. На то, что он со мной проделал, потом бросил меня и начал с другой... Использовал меня, понимаете? А я ох как не люблю, когда меня используют. Это меня буквально бесит. Ну... я... он мне ведь сам подарил этот револьвер. Я и пошла туда, подкараулила его... В.: Где, мисс Уид?Голос Нелли Бранд прозвучал почти глухо, а важно было не «забить» на пленке точный адрес, чтобы он обязательно сохранился до судебного заседания. Осторожность канатоходца. По нашим-то временам даже снятие видеозаписью каких-нибудь конференций могло оказаться для присяжных никчемным. О.: К его дому, на Селби-Плэйс. В.: Вы можете вспомнить, когда это было? О.: Это было двадцатого. В пятницу вечером. В.: Вы сказали, что отправились туда и поджидали Шумахера у его дома?..О.: Да. И застрелила его. В.: Сколько раз вы в него выстрелили? Помните? О.: Четыре раза. В.: Вы и собаку убили? О.: Да, очень жалею об этом. Но это был ее подарок, знаете. В.: Кого? Чей подарок? О.: Маргарет. Его жены. О, я все о ней знала, естественно. Мы с ним часто о ней говорили. В.: Вы и ее убили? Тоже? О.: Да. В.: Почему? О.: Всех их. В.: Не поняла. Кого? О.: Всех женщин, с которыми он имел дело. В.: Вы говорите... О.: Да, да, всех их. Вы завещание видели? Ну, надо же, какое оскорбление?! В.: Нет, не видела, скажите же, что... О.: А вам надо было бы в него заглянуть. Меня еще так в жизни не оскорбляли! Десять тысяч в зубы. Пощечина! А как еще это назвать? Мы так много значили друг для друга, столько проделали всего вместе. И что же? Такую же сумму завещал паршивому ветврачу! Боже, от всего можно в бешенство прийти...А что он остальным оставил — другой вопрос. Сколько он своей любименькой Маргарет завещал или первой жене. А та, кстати, шлялась с ним по барам, цепляла для него шлюх... Он мне как-то рассказывал, что один раз они притащили на квартиру даже трех, трех черных шлюх... Это было, когда его дражайшие дочечки отдыхали летом на озере... Заодно и о них. Эти-то каковы! Одна замужем за нищим дантистом, а другая — хипповая дура. Так ей он еще и дом подарил в Вермонте, а? О Боже, как я была взбешена. Он меня что, совсем за дурочку держал? Но я далеко не дура, знайте это. Я ему показала. В.: Как вы ему показали? О.: Вышла на охоту за всеми. Хотела на всех лапу наложить. Чтобы показать ему. В.: Когда вы говорите «на всех»... О.: А на всех. Да. И на Маргарет, и первую жену, и двух дражайших дочечек... Всех! А вы-то как думали? Его бабы. Его проклятые бабы. В.: Вы действительно убили Глорию Сэндерс? О.: Да, убила. Уже сказала же. Разве нет? В.: Но до тех пор, пока... О.: Да я, я. Я это сделала. И ни капельки не жалею. Ни о ком. Разве что... Ну, может быть... В.: Что именно? О.: Ничего. Забудьте. В.: Пожалуйста, скажите мне. О.: Мне кажется... Мне жаль, что я причинила боль... В.: Кому? О.: Артуру. В.: Почему? О.: Он был шикарный мужик...Раздался стук в дверь.— Занято! — заорал Бернс.— Извините, сэр, но...— Я же сказал: здесь за-ня-то!Дверь потихоньку отворилась. Мисколо из канцелярии просунул голову в помещение.— Простите, сэр, — проговорил он. — Неотложное дело.— Что там еще? — рявкнул Бернс.— Это тебя, Стив, — сказал Мисколо. — Детектив Уэйд из Сорок пятого... Глава 12 Автомобили разрывали ночной воздух, словно поднявшиеся на поверхность подлодки. Два больших седана, по пять детективов в каждом. На всех были бронежилеты. Карелла ехал в передней машине с Уэйдом, Бентом и двумя сыщиками; один представился как Тонто, другой — как Одинокий Охотник. Но Тонто, например, уж никак не выглядел индейцем. Вместе со всеми Карелла направлялся к 45-му участку, сидя на заднем сиденье с Уэйдом и Бентом. Все они были здоровущие мужики, а жилеты делали их еще крупнее. Казалось, авто вот-вот готово было лопнуть.— Того, что стрелял, зовут Сонни Коул, — сказал Уэйд. — У него наверняка девятимиллиметровый ствол; а судя по описанию девки, нам предстоит встретиться с «узи».— О'кей, — Карелла кивнул. — Сонни Коул. Это он убил отца.— Другого зовут Диз Уиттейкер. Думается мне, правильное его имя Десмонд. Мы их сейчас только что проверили по всем компьютерам. Вышло, что Диз командует операциями. Его мозги.— Да уж, мозги так мозги, — кисло произнес Бент.— Это он руководил нападением на пекарню твоего отца, а в прошлый четверг ночью провел нас за нос, когда мы чуть их не схватили.— Напали на лавку со спиртным, — напомнил Бент. — Вот как они держатся на «наркоте», устраивают нешумные ограбления.Уэйд внимательно посмотрел на него.А Карелла думал об этих «нешумных ограблениях». Надо же. Отца убили из-за двенадцати тысяч долларов. Он предвкушал удовольствие от встречи с этими поганцами. Да, он сам «снимет большой кайф» от этого.— Девчонка живет с ними уже пару недель, они ее подцепили как-то ночью у кладбища Святого Августина. Она — проститутка, — сказал Уэйд.— И тоже сидит на крэке, — добавил Бент.— Куда ни кинь, — глубокомысленно заявил Уэйд, — всюду клин.— Их дом на Тэлли-роуд, это в Сорок шестом участке; в основном там черные и испаноязычные. А эти там снимают комнату на втором этаже. В доме еще две семьи, одна сторона снесена бульдозером, собираются что-то строить.— Значит, они смогут увидеть нас за целую милю.— Ну и что же, — сказал Бент. — Это — жизнь.Дом представлял собой двухэтажное строение с деревянной крышей. По обе стороны — кучи песка; создавалось впечатление, что его построили посреди пустыни. Невдалеке высился дешевый муниципальный дом; выглядел он так, будто его недавно взяла штурмом армия мародеров: повсюду хулиганские надписи, скамейки перевернуты, окна разбиты...Восемь детективов, все из 46-го и все тоже в бронежилетах, поджидали Кареллу с коллегами под деревьями, наискосок от двухэтажки. Все были готовы буквально сорваться с цепи: не шутка, убит отец полицейского. Тощий месяц висел над деревьями, бросая серебристые полоски на подобие газончика перед домом. Слышался звон цикад. Была почти полночь. Пока еще ни одной полицейской машины на виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38