Он подумает так: ага, вот тот самый невезунчик, зараза, от которого я и подцеплю невезение.— Стив так не подумает, — сказал Хейз.— О чем это я не подумаю? — спросил входивший в комнату Карелла, минуя вращающуюся рогатку дверей «дежурки» и снимая куртку. Вслед за ним шел Браун. У обоих был подавленный вид.— Так о чем я не подумаю? — переспросил Карелла.О'Брайен и Хейз молча уставились на него.— В чем дело? — спросил Карелла.Оба не проронили ни слова.— Коттон? — начал Карелла. — Боб? В чем дело?— Стив...— Ну, Стив. Что дальше?— Поверь, мне страшно это сказать тебе, но...— Но — что, что, Боб?— Твоя сестра недавно звонила, — вымолвил наконец О'Брайен.— Твой отец умер, — сказал Хейз.Карелла посмотрел на него ничего не выражающими глазами. Потом кивнул.— Где она? — спросил Карелла.— В доме твоей матери.Стив прошел к телефону и набрал номер. Сестра сняла трубку после третьего звонка.— Анджела, это Стив.Она плакала, это было заметно по голосу.— Мы только что приехали из клиники, — выговорила она сквозь слезы.— Что произошло? — спросил он. — Сердце?— Нет, Стив, не сердце.— А что?— Мы были там на опознании.Какое-то время он ничего не мог сообразить.— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он.— Мы должны были опознать тело.— Но почему, Бог мой?! Анджела! Что случилось?— Его убили.— Убили? Ничего не понимаю...— Убили в пекарне.— Не может быть.— Стив...— Господи, что?— Вошли двое. Папа был один. Они очистили кассу...— Анджела, не говори мне об этом, пожалуйста...— Извини, — сказала она и громко заплакала.— Боже, Боже... Кто там? Ну, кто там, в этом... Кто работает в Сорок пятом? Это же Сорок пятый? Ведь так? В районе Сорок пятого? Эй, кто знает, кто работает в Сорок пятом?.. Анджела! — сказал он в трубку. — Ласточка, они сделали ему больно? Я хочу сказать... Они заставили его страдать?.. Да или нет, Анджела? О Боже, Анджела... О Боже, Боже, Боже...Он отнял трубку от рта, прижал ее к груди; слезы текли по лицу, тело сотрясалось от рыданий.— Стив, с тобой все в порядке? — встревоженно звучал приглушенный голос сестры в трубке, прижатой к рубашке. — Стив! Стив! Стив!Она повторяла это снова и снова. До тех пор, пока он не вернул трубку в исходное положение и не сказал, все еще плача:— Что ты говоришь, сладость моя? Это ты?— Да, Стив.— Скажи маме, что я сейчас приеду.— Рули осторожнее.— А Тедди ты сообщила?— Она уже едет.— Томми с тобой?— Нет, мы были одни, мама и я.— Как, как? Где Томми?— Не знаю. Пожалуйста, поторопись, — сказала она и повесила трубку. Глава 2 Два детектива из 45-го — это в Риверхеде — испытывали определенную неловкость от разговора с коллегой-инспектором, чей отец был убит. Никто из них не был знаком с Кареллой: 87-й участок был далеко от их района. К тому же оба они были чернокожие, а по всем данным выходило, что двое ограбивших пекарню Тони Кареллы, а потом и убивших его, тоже были чернокожими.Ни один из этих полицейских понятия не имел, как вообще Карелла относится к их братии в целом, но убийцы были чернокожими не в теории, а на практике. И, учитывая, что расовые отношения в этом городе день ото дня принимали все более истерические формы, два черных полисмена из Риверхеда чувствовали под ногами опасную зыбкость. Карелла был профессионалом, да, это так; поэтому они знали, что смогут в полной безопасности проскочить сквозь рифы ненужных дурацких вопросов. В свою очередь, он знал, что именно они предпримут, чтобы установить убийцу его отца. Не было необходимости растолковывать ему рутинные подходы к делу, шаг за шагом, как это пришлось бы делать, столкнись они с непосвященными в их ремесло.Старшего из двоих полицейских звали Чарли Бент, он был детективом второго класса. На нем была спортивная куртка, джинсы и рубашка с открытым воротом. От взгляда Кареллы не ускользнула наплечная кобура на правом боку. «Скорее всего, он левша», — подумал Карелла. Бент говорил спокойно, размеренно и тихо, то ли потому, что был по натуре не очень разговорчив, то ли потому, что дело происходило в траурном зале.Второй полицейский был рангом ниже, его повысили всего месяц назад, о чем он сообщил при разговоре с Кареллой. Это тоже был здоровяк, хотя не такой широкоплечий, как Бент. Звали его Рэнди, Рэнди Уэйд, сокращенно от «Рэнделл», а не «Рэндолф». Лицо обезображено оспинками, а над левым глазом проходит застарелый ножевой шрам... У него был сердитый вид, словно его вызвали на дежурство субботней ночью, но был вторник, 10 часов утра. Они находились в похоронном бюро братьев Лоретти на Вандермеер-Хилл, поэтому Рэнди тоже изъяснялся полушепотом, как и все остальные. Оба говорили елейными голосами, расхаживая на цыпочках вокруг Кареллы. Оба могли только догадываться, был ли он таким же нетерпимым в расовом вопросе, как большинство белых в этом городе, но что не вызывало сомнения, так это то, что его отец был убит именно двумя чернокожими из их племени. И не важно, был ли сам покойный расовым фанатиком или нет. Три детектива находились в фойе, разделявшем левое и правое крылья офиса. Отец Кареллы лежал в гробу в часовне "А" в восточном крыле.В траурном зале стояла тишина.Карелле припомнилось, что, когда еще был ребенком, сестра его отца попала под автомобиль. Его тетя Кэти. Умерла на месте происшествия. Карелла очень ее любил. Тогда ее положили здесь же, в одной из часовен, но в западном крыле.Когда умерла тетя Кэти, в семье еще живы были очень пожилые люди, которые приехали с Другой Стороны Света, как приезжие обычно называли Европу. Некоторые из них не могли связать по-английски и двух слов. Мать Кареллы, а порой и отец подсмеивались над ломаным английским своих родственников — правда, не часто, потому что у самих их «новый» язык с головой выдавал приезжих, воспитанных в иммигрантском доме. И уж конечно, никто не смеялся, когда тетя Кэти лежала здесь, в этом тихом доме. Ей было всего двадцать семь лет, когда автомобиль сбил ее. Насмерть.Правда, Карелла никогда не забывал, как причитали женщины. Эти причитания были куда страшнее, чем то, что его дорогая тетя Кэти, такая молоденькая, лежала в гробу, в западном крыле ритуального здания.Сегодня не было слышно причитаний. Европейские рельсы стали американскими, а американки не причитают. Сегодня была лишь специфическая сумятица вокруг смерти в этом безмолвном доме, где два черных полисмена на цыпочках осторожно кружили вокруг белого полисмена, потому что его отца убили чернокожие, такие же, как они.— Этот свидетель кажется надежным, — тихо произнес Бент. — Мы ему показали...— Когда он видел этих двоих? — перебил Карелла.— Выбегая, — уточнил Уэйд.— Он был в соседнем винном магазине. Ему показалось, что он услышал выстрелы, а когда обернулся, увидел тех двоих...— В котором часу?— Примерно в половине десятого. Ваша сестра сказала, что отец иногда подолгу задерживался на работе.— Да, — подтвердил Карелла.— Один, — вставил Бент.— Да, — сказал Карелла. — Пек булочки.— Как бы там ни было, — добавил Уэйд, — он видел их отчетливо, как днем, под светом уличного фонаря.— Они садились в машину?— Нет. На своих двоих.— Околачивались, видать, вокруг, мы так думаем, в поисках добычи.— И решили остановиться на моем отце, так?— Ну, знаете, — сочувственно проговорил Бент, покачав головой. — Всякое бывает. Сейчас мы заставили свидетеля просматривать все фотографии в картотеках, а художник составляет словесный портрет. Может быть, так или иначе, но мы выйдем на результативную идентификацию. Мы также роемся во всех криминальных медицинских архивах, но пока ничего и близко не лежит к типу или стилю подозреваемых. Мы полагаем, что скорее всего эти двое «посажены» на крэк Крэк — неочищенный кокаин.

. Крутились в поисках возможности достать монету на покупку наркоты...«Как все просто», — подумал Карелла.За исключением того, что был убит его отец.— Оба чернокожие, — сказал Бент.— Полагаю, ваша сестра уже сказала вам об этом, — добавил Уэйд.— Да, сказала.— Мы хотим, чтобы вы знали, что тот факт, что я и мой коллега тоже чернокожие...— Не стоит и говорить об этом, — сказал Карелла.Оба полицейских посмотрели на него.— В этом нет никакой нужды, — добавил Карелла.— Мы сделаем все, что в наших силах, — заверил Уэйд.— Я это знаю.— Мы будем держать вас в курсе каждого нашего шага.— Буду вам очень благодарен.— А пока вы только скажите, как мы можем помочь вашим близким. Ну, скажем, присмотреть за матерью, словом, все, что нужно. Только дайте знать.— Спасибо, — сказал Карелла. — Большое спасибо. Как только у вас что-нибудь появится...— Мы немедленно поставим вас в известность.— Даже если это покажется незначительным...— Как только у нас хоть что-нибудь будет.— Спасибо, — сказал Карелла. — Спасибо.— Моего отца убили на улице. Ножом, — произнес Уэйд, вырываясь из плена воспоминаний.— Это очень прискорбно, — отозвался Карелла.— Поэтому я и пошел в полицейские, — продолжил, смутившись, Уэйд.— Этот город... — начал Бент.Конец фразы повис в воздухе. * * * Браун торчал в шикарных апартаментах уже целый час, пока наконец не явился Клинг, помочь, туда-сюда... Клинг извинился за то, что опоздал: лейтенант позвонил ему всего полчаса назад. Клинг был еще в постели. Считалось, что он вообще в отгуле, но, знаете ли, убийство отца Кареллы и все такое прочее...— Они на что-нибудь годятся? — спросил он Брауна. — Эти парни из Сорок пятого?— Я их плохо знаю, — мрачно ответил Браун.— По-моему, они все там какие-то беззаботные небожители. Правда?— Ну, я думаю, что им тоже приходится возиться с преступлениями, — сухо заметил Браун.— Ясно, но вот с какими преступлениями? Кто-нибудь цветочек с клумбы сорвет? Нет, ты скажи: они имеют дело с убийствами?— Я думаю, убийства там тоже случаются, — сказал Браун.Клинг стащил с себя куртку и долго подыскивал место, куда бы ее повесить. Он знал, что «технари» уже все здесь обработали, и можно трогать, что хочешь. Но ему показалась забавной идея повесить куртку в платяном шкафу жертвы вместе с ее платьями. Кончилось тем, что он бросил куртку на софу в гостиной.На нем были легкие коричневые летние брюки и кремовая спортивная безрукавка, все это удачно гармонировало с его карими, как у газели, глазами и блондинистой шевелюрой. И еще кроссовки. Вообще-то они с Брауном составляли прекрасную парочку. Подавляющее большинство воров принимало Клинга за новичка, только на прошлой неделе получившего свое первое поощрение. О-о... Вся эта мимика и жеманство блондинчика; словом, краснощекий карапуз. Ни за что не догадаться, что это — битый-перебитый «фараон», чего только не перевидавший на свете. Вор среднего калибра принимал его за рубаху-парня, которого можно провести как миленького, сыграть на жалости или, наоборот, грубо пригрозить. Клинг и Браун удачно сработались по испытанной схеме: «полицейский-добряк плюс полицейский-зверь». На всю катушку! Просто загляденье, когда Клинг отговаривал Брауна душить жертву на месте голыми руками. Браун был превосходен в амплуа свирепого хищника, вырвавшегося из клетки. Только Клинг мог его усмирить. Не было случая, чтобы эта комедия не сработала... Правда, все-таки однажды произошла осечка...— Как Стив воспринимает все это? — спросил Клинг.— Я его сегодня утром не видел, — ответил Браун. — Но прошлой ночью он был буквально потрясен.— Угу, могу себе представить, — отозвался Клинг. — Твой отец жив?— Да. А твой?— Нет.— Значит, тебе все это понятно.— Ну да.— Лейтенант сказал, как долго ты будешь этим делом заниматься?— До тех пор, пока Стив не закончит похороны и все, все, все. Он снял меня с задания, ну, этого, знаешь, я и Дженеро, мы работаем на Калвер, серия нападений на магазины...— Знаю, — отозвался Браун.— Скажи на милость: что мы тут ищем?— Любую мелочь, которая могла бы вывести нас на типа, написавшего вот эти письма, — ответил Браун и передал стопку Клингу. Тот сидел на софе. Развязал голубую ленточку, которой были обвязаны письма. Взял первое письмо и принялся за чтение.— Смотри, — предостерег Браун, — не влипни сам в такую же историю.— Хм, я бы сказал, горючая смесь, Арти.— Мне кажется, ты еще слишком молод для этой смеси.— Возможно, я согласен, — произнес Клинг и замолчал, снова погрузившись в чтение. — Оч-чень зажигательная штука!— Дальше не то еще будет.— Послушай! Займись-ка ты тем, чем должен заниматься, и оставь меня в покое. Увидимся как-нибудь через недельку. Чао!— Ты последнее письмо прочитай.— А я вот подумал: прочитаю-ка их все до одного.— В последнем есть все, что тебе необходимо знать.Клинг прочитал последнее письмо.— Это насчет оплаты апартаментов? Ты это имеешь в виду?— Выходит, так.— По-моему, он — старец. Ты так не думаешь?— А что ты вкладываешь в это понятие?— Ну, скажем, ему за пятьдесят, наверное. Тебе так не кажется? Ты его таким не видишь?— Ну, возможно.— Обрати внимание на слова, которые он выбирает. И тон. Стиль. Сколько лет было девчонке?— Двадцать два.— Слишком молода для такого типа.— Может, ты соизволишь порыться во всяком барахле в ее столе? Глядишь, наткнешься на что-нибудь, имеющее отношение кое к кому по имени Артур.— Но это же твое имя, — заметил Клинг.— Ты не шутишь?— Послушай, а это, случайно, не ты писал все эти письма? Только вслушайся, — сказал Клинг и процитировал: — «А потом я смажу лосьоном твои раскрасневшиеся щечки, и если немножко лосьона случайно попадет в твою...» — Ну-ну, — произнес Браун.— Богатое воображение у этого парня.— И все-таки обыщи ящики стола, пожалуйста.Клинг сложил письма, всунул каждое в конверт, снова обвязан стопку ленточкой и положил на кофейный столик. Письменный стол находился у противоположной стены. Нижний ящик был открыт. Клинг достал из него чековую книжку в зеленом пластиковом футлярчике.— А что навело тебя на мысль, что его имя — Артур? — спросил Клинг.— Я просматривал записи встреч в календаре, Артур так и прет оттуда: то он здесь, то — там. Например: Артур у меня в девять... Артур в ресторанчике «Суки'з»... позвонить Артуру... И все такое прочее.— Это восточный ресторан такой, на набережной, — отметил Клинг. — «Суки'з». Этот «писатель», наверное, считал, что почва под ногами здесь у него будет тверже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38