Темные глаза Чарли грустно на него взглянули.— Обратись сердцем к Иисусу, брат. Кто поверит в Него, не погибнет, а обретет жизнь вечную.— Не могу. В том и суть. Мне обязательно надо знать. Я не просил, чтоб меня таким сделали, просто такой уж есть. Не могу строить жизнь по тому, что приходится принимать только на веру, веря на слово тем, кто умер тысячу лет назад, кого я никогда не видел. Не могу я так жить. Это не для меня. — Лайл передернул плечами. — До сих пор не совсем верю в чертово привидение...— Секундочку, — перебил Джек. — То есть как не веришь в привидение? Для чего тогда стены ломать?— Не то чтобы совсем не верю. Середка на половинку. Не укладываются кое-какие аспекты.— Например?— Скажем, песня. Слышу детский голосок. Разве дух может петь? Или разговаривать, если на то пошло.— Раз может расколачивать зеркала и писать в пыли, почему петь не может?— Потому что у призрака нет ни связок, ни легких, подающих воздух. Откуда звук идет?Джек решил, что знает ответ.— Я недавно слышал, что звук — воздушная вибрация. Если то самое привидение заставляет зеркало разбиться, то и воздух заставляет вибрировать.Лайл с ухмылкой кивнул и обратился к Чарли:— Видишь? Вот что мне требуется. Объяснение, которое можно на зуб попробовать. А не просто услышать: такова воля Божья. Этого недостаточно.— Достаточно, брат, — возразил Чарли. — Будет достаточно, когда грянут трубы Страшного суда.— Это ты так думаешь.— Знаю, Лайл.— То-то и оно, что не знаешь. Я тоже не знаю. И ни один из нас не узнает до собственной смерти.Дело становится скучноватым. Джек прошелся вдоль гранитных плит, проводя ладонью по камню. Холодный. И липкий. Он отдернул руку. На миг показалось, будто под поверхностью что-то шевельнулось. Он посмотрел на ладонь, на стену — все по-прежнему. Снова попробовал, вновь почувствовал незнакомую щекотку...— Что ищешь? — спросил Лайл.— Просто плиты рассматриваю.Шагнув к другому камню, он, оглянувшись, заметил, что Лайл пристально на него смотрит. Не просто пристально, а прищурившись, как бы стараясь навести резкий фокус.— В чем дело?— Ни в чем, — сморгнул Лайл.Джек снова повернулся к камням, отыскал на одном крестообразное углубление, разглядел царапины на граните.— Кажется, грек говорил, что в какие-то плиты были врезаны кресты?— Точно. — Лайл подошел поближе. — Медные и серебряные.Джек провел по царапинам пальцем.— Видно, Дмитрий их выколачивал без особых предосторожностей.— Угу, я уже заметил. Интересно, что он с ними сделал.— Может, могилы метил.— Или хотел, чтоб бесам тут было удобней, — вставил Чарли. — Они крестов боятся.Стараясь предотвратить дальнейшие споры, которые все равно ничего не решают, Джек взмахнул киркой.— Как считаете, не доломать ли обшивку?— Чего убиваться? — буркнул Чарли. — Скорее всего, то же самое.Джек ударил по панели тупым концом, слыша, как металл звякнул по камню. Перевернул, всадил в отверстие острый конец, вывернул кусок клееной фанеры. Несмотря на тупую боль в боку, неплохая попытка. Иногда ломать что-нибудь очень даже приятно.— Не обязательно. Взглянем поближе, заметим другие швы в кладке. Откроется потайная дверь, за ней склеп... Неизвестно, что там обнаружится. Вдруг скелет Тары Портмен...— Я тебе говорю, — уперся Чарли, — это не Тара Портмен...— Стойте. — Лайл поднял руку. — Что-то происходит.Джек огляделся, ничего не слыша.— Что?— Не чувствуете?Джек посмотрел на Чарли, пребывавшего точно в таком же недоумении.— Что именно?Лайл медленно повернулся вокруг.— Что-то приближается.Тут он тоже почувствовал. Холодок, повышение плотности воздуха, все тепло в помещении как бы стало засасывать в центр, в невидимую черную дыру, вместо него оставался медленно сгущавшийся комок холода.Правую ляжку обжег нестерпимый холод. Джек ухватился за ногу и нащупал в кармане застывшую ледышку. Брелок! Скрипнув зубами, упал на колени — о боже, как больно! — вцепился в карман, полез внутрь, стараясь ухватить кольцо, к которому пальцы липли, как язык к топору на морозе, выдернул руку с облезшей кожей, вцепился в подкладку, дернул, вывернул. Наконец фигурка кролика Роджера вылезла, падая на пол.Но так и не упала — нырнула, подскочила, стрелой понеслась к центру подвала, зависла в воздухе. Видно было, как изморозь покрывает руки, ноги, голову, туловище...Джек поднялся, и вдруг резко зазвучал тонкий вой, эхом отзываясь вокруг, набирая высоту и громкость. Изморозь сгущалась на кролике, казалось, что замерзшая пластмасса трескается и раскалывается.Вой внезапно превратился в яростный вопль. Голова Роджера отскочила, понеслась, ударилась в гранитную плиту, разлетелась кружившейся снежной пылью. Потом оторвалась рука, метнулась в другую сторону, чуть не попав Чарли в голову. Джек нырнул, когда вторая рука чуть его не прострелила. Брызнули другие куски под оглушительный крик. Обстрел вдруг прекратился, а яростный визг нарастал, пришлось заткнуть уши. Звук набирал физическую силу, нападал, боролся... и, наконец, умолк.Тишина возникла столь же неожиданно, как раздался крик. Ощущение присутствия ослабло, Джек, Лайл и Чарли вновь остались втроем в подвале.Джек затряс головой, безуспешно прочищая уши.Лайл с Чарли были потрясены, а он вдруг ощутил спокойствие. Смертельное спокойствие.— Что это такое, черт побери? — выдавил Лайл.— Угу, — пробормотал Чарли. — Чего там у тебя было в кармане? Вроде кролик из мультяшки...— Кролик Роджер.— А.— Кролик Роджер... — фыркнул Лайл. — Что еще может довести до бешенства обыкновенного беса?Чарли шагнул к брату:— Лайл, я тебя предупреждаю...Джек перебил его:— Отец Тары Портмен говорит, что девочка обожала кролика Роджера. Я предположил, что это ее брелок.— По всему судя, — подытожил Лайл, наклоняясь и трогая пыль от одной из ног кролика, — она очень громко подтвердила предположение.— Да, — кивнул Джек. — И вдобавок опознала убийцу.Однако удовлетворение от раскрытия тайны омрачал безответный вопрос, как и зачем он сам вляпался в эту историю. 12 Джиа сидела под сводчатым куполом в третьем ряду от алтаря, ожидая умиротворения.Медленно дошла от Саттон-сквер до собора Святого Патрика. Не совсем понимала, зачем пошла, бессознательно направилась в ту сторону, выйдя погулять, отдохнуть от работы. На Пятой авеню прошла мимо Святого Патрика и вернулась, стремясь окунуться в спокойную, мирную религиозную атмосферу. Только пока ничего не выходит.Впрочем, приятно сидеть в уединении в огромном каменном пространстве, отрезанном от суетливой реальности за высокими дубовыми дверями, огражденном от всяких призывов из дома в Астории.Сидя в одиночестве, она смотрела на толпы шнырявших туристов, католики осеняли себя крестным знамением у купели со святой водой и ставили свечи, другие торчали вокруг, разевая рты на готические арки, кресты вдоль боковых стен, статуи выше человеческого роста, гигантское распятие, золоченый алтарь...Память вернулась к годам учебы в начальной школе Богоматери Упования в Оттумве. Не особенно католический городок, хотя ведь и Айова не особенно католический штат. Детей католиков вполне хватало для местной церковной школы, где преподавали сестры из монастыря. Из всей команды в черном облачении навсегда запомнилась сестра Мэри-Барбара, известная под прозвищем Мэри-варвар. Не потому, что Джиа ее сильно любила, ровно наоборот — потому что до смерти боялась.Сестра Мэри-варвар была католическим двойником баптистского проповедника, грозящего всем и каждому адскими муками, вечно живописующего уготованные грешникам страсти, ужасные кары, которым любящий милосердный Господь подвергает ослушников. Нескончаемые страдания за пропущенную субботнюю мессу, за нерадивое участие в пасхальной службе... Маленькая Джиа безоговорочно верила, жутко боясь умереть со смертным грехом на душе.К счастью, при монастыре не было средней школы, что позволило ей окунуться в море беззакония, именуемое муниципальной школьной системой. Тем не менее она осталась католичкой, посещая лекции и танцы Молодежной католической организации.А в восьмидесятых раз навсегда откололась. Не утратила веру в Бога, не увлекаясь ни атеизмом, ни даже агностицизмом. Бог есть, как ей отлично известно. И не менее точно известно, что Он не особенно интересуется происходящим в мире. Может быть, наблюдает, только определенно не вмешивается.Представлявшийся детскому взгляду строгим и величественным ветхозаветный Бог теперь кажется капризным вспыльчивым подростком, не умеющим держать себя в руках, устраивая потоп, насылая чуму, уничтожая перворожденных младенцев целого народа. Новозаветный Бог гораздо симпатичнее, но где-то по дороге понятия спасения и проклятия утратили смысл. Ты не просишь, чтоб тебя родили на свет, но уж если родился — либо верь, либо терпи в аду вечные муки. Легко было верить в ветхозаветные времена, когда Он зажигал кусты, разверзал моря, посылал заповеди на каменных скрижалях. Потом Бог отстранился, перестал взвешивать человеческие деяния, но по-прежнему требует веры. Как-то несправедливо.Богу, конечно, и нечего быть справедливым. Все карты у Него на руках. Как скажет, так и будет.Однако...Джиа пробовала вернуться в церковь после рождения Вики. Ребенок должен иметь некую нравственную основу, которую, как известно, дает только церковь. В глубине души она надеялась, что, когда отправится к праотцам, Вики Бог сохранит.Но ничего не вышло. Стало ужасающе ясно, что Бог не охраняет детей. Они умирают от рака мозга, лейкемии и прочих злокачественных заболеваний, их избивают, расстреливают, бьют электрическим током, сбрасывают с крыш, обливают кипятком, сжигают, растлевают, насилуют, подвергают прочим бесчисленным невообразимым мучениям, и никакой невинности недостаточно, чтоб заслужить покровительство Бога.Где же Он?Может, правы «заново рожденные»? Иисус — персональный спаситель — следит за каждым твоим шагом, отвечает на твои молитвы. Они просят Его, чтобы морозным утром завелся старый драндулет, и, если заводится, целый день поют Ему хвалы, возносят благодарности. Невозможно свыкнуться с понятием о Боге, Творце Мироздания, как о космическом мальчике на побегушках, прислуживающем «истинно верующим». Дети умирают от голода, Тару Портмен — и не одну — похитили и убили, политических заключенных пытают, жен избивают, но Бог не слышит их мольбы о помощи, с готовностью откликаясь на просьбу «истинно верующих» обеспечить хорошую погоду во время церковного пикника. Бессмыслица.Тем не менее, вспоминая немногочисленных знакомых «заново рожденных» — достойных, искренне верующих людей, — завидуешь их уверенности, душевному покою. Они говорят «Бог поможет» с несокрушимой верой, что Он о них позаботится и в конце концов все уладит. Очень хочется подобной уверенности, но совестно прийти к спесивому убеждению, будто ты так дорога Создателю, что Он к тебе прислушается.Другая крайность — Бог, который устроил Большой Взрыв, повернулся, ушел и больше не вернулся.Видимо, истина где-то посередине. Но где?И как сюда вписывается Тара Портмен? Сама вернулась или ее прислали? Зачем? Откуда ощущение близости с ней?Джиа вздохнула и встала. В чем бы ни заключались причины, здесь их не найти.Она вышла на яркое солнце, направилась домой. На Саттон-сквер наткнулась на Роуз, горничную Силверменов, живших через два дома от особняка Вестфаленов.— Встретились с полисменом? — спросила Роуз, плотная, широколицая, сменившая рабочую одежду на выходное платье.У нее сердце замерло.— С каким полисменом?— С тем, что недавно к вам в двери стучал.О господи! Вики! Что-то случилось...Джиа лихорадочно нашаривала ключи в сумочке.— Что он сказал? Что ему было нужно?— Спрашивал, дома ли вы... Не остается ли девочка дома одна, когда вы уходите...Она нашла ключи, отыскала один от парадного.— Не объяснил, зачем ему это надо знать?— Нет. Я ему говорю — никогда. Говорю, мисс уехала в лагерь. Спрашивает в какой — я сказала, не знаю.От облегчения подогнулись колени. На секунду подумала, копа прислали из лагеря со страшным известием. А если он даже не знает, что Вики уехала...Стоп. Зачем же тогда приходил? Зачем расспрашивал про дочку?— Роуз, это действительно был полисмен?— А как же! В полицейской машине и... — горничная замахала руками, — в этой... как ее...— В форме?— Правильно. Сплошь синяя. Точно коп.— Случайно, не заметили номер жетона?Роуз замотала головой:— Нет... Даже не посмотрела. — Она вдруг прищурилась. — Если подумать, жетона у него вроде не было.— Он называл меня или Вики по имени?— Нет... По-моему, нет.— Спасибо вам. — С первого раза не удалось попасть ключом в скважину. — Я выясню, в чем дело.Ворвавшись в дом, Джиа первым делом позвонила в лагерь. Нет, в нью-йоркскую полицию никто не обращался. Вики и все прочие дети в полнейшем порядке.Следующий звонок в местное 17-е отделение. Нет, никаких вызовов с Саттон-сквер не было, никого туда не посылали. Может, приехал наряд из другого района, но зачем он явился, никто не имеет понятия.Она положила трубку с облегчением, что Вики в целости и сохранности, и с тревогой, что кто-то — коп или не коп — интересуется дочерью.Самозванец? Нет, Роуз сказала, приехал в полицейской машине.На память пришла Тара Портмен. Вдруг ее увезли в полицейской машине? Коп объявляет, что с матерью случилась беда, предлагает отвезти к ней девочку... Вики в такую ловушку попалась бы. Любой ребенок попадется.Кем бы тот самый коп ни был, узнал лишь одно — Вики в лагере. Роуз не знает, где именно.Позвонить Джеку? Что он сможет сделать, меньше всех на свете имея возможность проникнуть в тайны нью-йоркской полиции?Остается только молиться...Джиа нахмурилась. Как только грядут неприятности, начинаешь молиться. Даже если утратишь веру, старые привычки живучи.Помолимся, чтобы все это оказалось недоразумением — коп просто ошибся адресом.Сойдет, пока Джек не вернется. 13 — Давайте посмотрим, — предложил Лайл, — правильно ли я себе представляю последовательность событий.Они успели содрать со стен почти всю обшивку и теперь трудились над косяками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51