Просто не понимаю, чего мы добились, кроме того, что выяснили, кто это такие. Выпустим — а они завтра снова нас схватят за задницу, постараются убить или выгнать из города. Я не хочу на каждом шагу оглядываться через плечо, парень. С этим надо покончить!— Тут наступает моя очередь, — вставил Джек. План начинал обретать первоначальные очертания, адреналин потек, зашумел в жилах, защекотал нервы. Он взял у Лайла визитку мадам Помроль, взмахнул в воздухе. — У нас есть адрес. Имеется также набор ключей от квартиры. Посмотрим, не удастся ли приготовить несколько сюрпризов.— Годится, — кивнул Чарли. — Чего накумекал?— Пока еще кумекаю, но, по-моему, найду возможность озадачить мадам Помроль собственными делами настолько, что ей уже некогда будет заниматься вашими. По крайней мере, в ближайшее время. Только, если действовать нынче ночью, мне нужна помощь. Где у тебя станок для нарезки ключей?Чарли прищурился, покосился на Лайла:— Каких ключей?— Знаю, у тебя он имеется. Пошли. Теряем время.— Давай, — велел Лайл.Чарли пожал плечами:— Ладно. Сварганим дубликаты ключей от их хазы?— Правильно. И раз уж мы затронули эту тему, где ты держишь запчасти для волшебных фокусов?— В целой куче коробок, — ухмыльнулся Чарли.— Замечательно. Показывай свой склад, поглядим, чем можно воспользоваться.Неизвестно, чем эта ночь обернется, но у Джиа он точно окажется гораздо позже, чем рассчитывал. Надо ей позвонить. Не сейчас. Кровь запела в ушах; Джек впервые за несколько месяцев чувствовал, что опять полон жизни. 11 Лайл, скрипя зубами, направлялся в гараж проведать мадам Помроль с мужем. Прошло почти два часа после того, как Джек с Чарли умчались в город, оставив его охранять... Кого? Пленных? Заложников? Подонков?Кем бы они ни были, оба лежат лицом вниз в машине — муж на полу под задним сиденьем, мадам Помроль на сиденье. Лайл подобрал клочки изорванной одежды, набросил на нагие тела. Оказалось — мало, поэтому нашел еще старое одеяло. Не хочется при каждой проверке видеть сморщенные волосатые задницы.Его пугала собственная ярость.Главным образом потому, что окна и двери снова начали самостоятельно открываться. Выстрел из пистолета, попытку наезда можно пережить. Там, откуда он приехал, в этом кое-что смыслят. Но забраться в его дом и установить оборудование, которое непонятно как действует...В его дом, черт побери! В первый действительно собственный дом вторглись жалкие скоты, осквернили, частично присвоили.Это сводило его с ума. Он заходил на кухню, долгим тяжелым взглядом смотрел на ножи для резки мяса, открывал в гараже багажник чужой машины, рассматривал никелированный пистолет, из которого в него стреляли.Но сколько бы ни думал об убийстве, знал, что не пойдет на это. В душе он не убийца.Только, господи боже, до чего хочется перепугать их так, чтоб они обделались! Схватить за тощие шеи и протащить по комнатам, приставив к тупым башкам их же собственный пистолет и грозя всаживать пулю за пулей, если они не признаются, что натворили в доме, потом вздернуть на ноги, заставить разобрать проклятую механику, подгоняя дулом пистолета, чтоб скорей пошевеливались.Однако Джек предупредил, что Фостеры не должны знать, где находятся, не должны связывать похищение с братьями Кентон. Лайл вовсе не из тех, кто слепо исполняет приказы, но... для Джека надо сделать исключение. За такие бабки лучше к нему прислушиваться. Кроме того, он свое дело делает. Зазвонил телефон, он взглянул на определитель номера, узнал сотовый Чарли, снял трубку.— Все тип-топ, брат, — сообщил тот. — Дело сделано, чешем домой.— Что сделано?— Потом расскажу, только слушай, красота — обалдеть! Ну, здоров этот Джек! Так, мы свои концы связали, давай теперь ты. Пока.Лайл со вздохом положил трубку. Пришла моя очередь... Перед отъездом с Чарли Джек дал исчерпывающие указания. Тогда дело казалось легким, сейчас представляется очень рискованным.Он снова глубоко вздохнул и вошел в гараж. 12 Лайл остановил машину Фостеров под контейнером для сбора строительного мусора. Финансовый квартал до сих пор отстраивается, и огромные кузова торчат через каждые два дома. Этот особенно большой, стоит в укромном месте. Он погасил фары, осмотрел улицу — никакого движения. В субботнюю ночь этот район Манхэттена, без сомнения, самый тихий в городе.Лайл взглянул на часы. Быстро доехал. Поскольку машин было мало, не сворачивал с автострады Бруклин — Куинс до самого Бруклинского моста, через который проехал в нижний Манхэттен. Вел машину как робкий учитель воскресной школы, всю дорогу следуя указателям ограничения скорости, сигналя на всех поворотах, глядя в зеркало заднего обзора едва ли не чаще, чем в ветровое стекло. Меньше всего хотелось, чтоб его остановили за какое-то мелкое нарушение и попросили объяснить, что лежит сзади под одеялом.Взяв с соседнего сиденья мясницкий нож, он большим пальцем попробовал лезвие. В слабом свете заметил, как дрожит рука, бросил через плечо гневный взгляд. Это они должны дрожать!Но ведь он никогда раньше не делал ничего подобного.Все равно с этим надо кончать.Лайл сорвал одеяло с дряблого тела мадам Помроль, перевернул ее, схватил под руки, стал вытаскивать из машины. Она пробовала отбиваться, даже из-под кляпа слышалось полное страха хныканье, из ноздрей вырывалось хриплое свистящее дыхание. Несколько часов пролежала догола раздетая, связанная, с кляпом во рту, с заклеенными глазами. Оба пленника наверняка испытывали неслыханный ужас, которого раньше не могли себе даже представить.Очень плохо, думал Лайл, укладывая ее на мостовую. Хуже некуда, черт побери.Потом выволок из машины мужчину, перевернул лицом вниз точно так, как жену. Брюхо расплющилось на асфальте, вокруг образовалась лужа.Ну что? — хотел крикнуть Лайл. Ждете смерти? Думаете, вас ждет то, что вы мне приготовили?Нож на три четверти перерезал ленту на запястьях. Дальше сами без труда разорвут.Снова вскочив в их машину, он с ревом сорвался с места, глядя по сторонам, озираясь, проверяя, не видит ли кто. Постепенно приходила уверенность, что удастся выйти из воды сухим.Лайл доехал до Чемберс-стрит, встал у пожарного гидранта. Стекла машины оставил опущенными, двери незапертыми, багажник открытым, разорванную одежду Фостеров бросил на переднее сиденье, одеяло свернул, взял с собой. Ключи спустил в канализационную решетку по дороге к станции метро на углу. Выбрал это место потому, что тут проходил поезд, делавший остановку в Астории в шести кварталах от дома. В ожидании поезда по инструкциям Джека нашел телефон-автомат, набрал 911, бросая монетки в прорезь автомата дрожащими пальцами.Черт возьми! Сколько можно трястись?Лайл сообщил дежурному, что, кажется, слышал выстрелы на Чемберс-стрит, связанные, по его мнению, с желтой «короллой», брошенной у пожарного гидранта.Полицейские, прибыв на место, в первую очередь заглянут в бардачок, обнаружат документы на машину. Потом осмотрят багажник с пистолетом 32-го калибра. Джек уверен, что незарегистрированный.Когда Фостеры заявят об угоне автомобиля, им придется объяснить, как в багажнике оказался незарегистрированный пистолет, на котором, видимо, остались отпечатки их пальцев. Если он еще засветился в каком-нибудь преступлении, совсем хорошо. Если нет, у Джека есть дальнейшие планы относительно мадам Помроль.До смерти интересно узнать, что он еще придумал. 13 Джек вошел в особняк через парадную дверь. Дважды набрал код на панели сигнализации — сначала чтобы отключить, а потом чтобы снова включить. Бесшумно поднялся по лестнице, шепнул «привет» в темную спальню. Услышав в ответ приглушенное бормотание, нырнул в ванную, быстро принял душ, скользнул под одеяло, уютно устроился рядом с Джиа.— Проснулась? — Он ткнулся носом ей в шею.На ней была короткая футболка и трусики, Джек пребывал в приподнятом настроении. Определенно в приподнятом.— Как провел вечер? — пробормотала она, едва шевеля губами.— Замечательно! А ты?— Одиноко.Джек сунул руку под футболку, накрыл грудь ладонью. Помещается идеально.— Обними меня, ладно? Просто обними.— Ты не в духе?— Иногда девочкам хочется, чтобы их просто обняли.Он встревожился, выпустил грудь, обхватил Джиа обеими руками. Даже не припомнишь, когда она в последний раз называла себя девочкой.— Что-то не так?— Просто лежу, думаю.— О чем?— О возможностях.— Вот как? У тебя их около миллиона. И все хорошие.— Хотелось бы быть такой же уверенной.— Тебя что-то тревожит... — Он прижал ее крепче. — Я еще днем почувствовал. В чем дело?— Говорю тебе, просто думаю о возможностях... о больших переменах, которые они, может быть, принесут.— К лучшему или к худшему?— Как посмотреть.— Ничего не пойму.Джиа вздохнула:— Я знаю. Не собираюсь секретничать. Просто... порой возникают тревожные мысли.— О чем?Она повернулась, поцеловала его.— Ни о чем. Обо всем...— Разве мне не надо знать, что тебя беспокоит?— Надо. И когда... возникнет что-нибудь реальное, первый узнаешь.Ее рука скользнула по его животу, ущипнула...— Ты же просила просто обнять. А теперь что? — мгновенно возбудился Джек.— Порой этого вполне хватает... а порой не совсем. На рубеже В нечто безымянное, неведомо где пребывавшее, просачивались другие, не столь пугающие воспоминания... мелькали высокие здания, залитые солнцем дворы, манящие, знакомые, решительно недостижимые.Как бы они ни утешали, ярость не смягчается. То, о чем они напоминают, ушло, от чувства потери ярость только растет. Растерянность... одиночество... чувство утраты смягчают бешенство, удерживают безымянное нечто от слепящего взрыва.Будь у него глаза, оно бы заплакало.По-прежнему неспособное осознать себя, узнать место, оно смутно чует, что у его пробуждения есть своя цель. Вместе с источником мимолетных отрывочных воспоминаний смысл этой цели по-прежнему от него ускользает. Впрочем, мысль присутствует, зреет. Скоро, вскормленная яростью, расцветет.И тогда кто-то, что-то погибнет... В рассветный час Лайла разбудила музыка... фортепьянная... что-то из классики... Изящная мелодия смутно знакома, а точно не скажешь. Для музыкального фона в приемной куплено несколько классических компакт-дисков со случайным набором, сам он никогда их не слушал. Любовь к классической музыке точно так же непонятна, как любовь к шотландскому виски.Чарли? Быть не может. На него это совсем не похоже. К тому же он завалился спать. Вернувшись из ночной поездки с Джеком, взахлеб рассказывал, как они вкалывали, готовясь влить мадам Помроль в глотку ее собственную микстуру, хорошо бы увидеть, как она ее скушает, потом быстро затих и улегся в постель.Лайл откинул покрывало, спустил ноги на пол. Даже не стал смотреть на часы. В любом случае время позднее. Отказавшись от попыток закрыть окна, выключил вентилятор и лег спать с открытыми ставнями. Впрочем, температура в комнате вполне сносная.А музыка откуда? Одна и та же мелодия звучит снова и снова.Неужели мадам Помроль с мужем поработали над музыкальным центром? Была надежда больше никогда о них не услышать после вчерашнего.Топая вниз по лестнице к приемной, Лайл обратил внимание, что музыка звучит... слабовато. Одно пианино. Где струнные и остальной оркестр? Тут он понял, что это не запись, а живая музыка... Кто-то играет на пианино в приемной.Он ворвался в комнату и замер на пороге. Свет не горел. Приемную освещал только тусклый свет уличных фонарей, проникавший в открытое парадное. За пианино сидела темная фигура, перебирая клавиши.Лайла снова, как вчерашним вечером, охватила дрожь, теперь не от возбуждения, а от ужаса. Он потянулся к выключателю, нащупал, помедлил, нажал.И облегченно застонал, видя Чарли, сидевшего к нему спиной на табурете. Голова запрокинута, глаза закрыты, пальцы порхают по клавиатуре, на губах играет легкая улыбка. Явно наслаждается своей игрой.Лайл взглянул ему в лицо, и по спине побежала тонкая струйка ледяной воды.— Чарли! — окликнул он, закрыв парадную дверь и подходя ближе. — Что ты делаешь?Тот открыл стеклянные глаза.— Играю «К Элизе». Моя любимая вещь.Голос Чарли, а речь не его. Точно таким он приходил домой в прежние времена, до «второго рождения», после ночных безобразий.Холодный поток на спине становился все шире. Чарли не играет на пианино. Даже если в играл, не стал бы развлекаться легкой мелодией с непонятным названием, для которой нужна ловкость пальцев.Лайл еле шевелил разбухшим языком, липнувшим к нёбу.— Когда ты научился играть?— С шести лет учился.— Нет, не учился. — Он взял брата за плечо и тихонько встряхнул. — Сам знаешь, что не учился. Что ты тут вытворяешь?— Просто упражняюсь. — Чарли ускорил темп. — Надо безупречно сыграть эту пьесу на сольном концерте.— Прекрати!Он заиграл еще быстрее, пальцы летали по клавишам.— Нет. Я должен играть ее двадцать раз в день, чтобы наверняка...Лайл схватил брата за руки, стараясь оторвать их от клавиатуры, но тот сопротивлялся. Наконец он рванул изо всех сил.— Прошу тебя! Чарли свалился со стульчика на пол, Лайл пошатнулся, но удержался.Младший брат на мгновение сверкнул на него с пола глазами полными злобы, потом лицо его прояснилось.— Лайл?— Слушай, какого черта... — Вдруг он заметил кровь на рубашке спереди. — Боже мой! Что случилось?Чарли ошеломленно уставился на него:— Ты чего это, брат?Он стал подниматься, но Лайл не позволил.— Не шевелись! Ты ранен!Чарли опустил глаза на блестевшее пятно на рубашке, вновь посмотрел на Лайла. В глазах виден страх.— Стой, в чем...Лайл старался не терять голову. Что-то ужасное произошло с младшим братцем. Они так близки, а теперь...Он хотел побежать к телефону, вызвать «скорую», но боялся бросить Чарли. Надо, наверно, — обязательно необходимо — прямо сейчас что-то сделать, чтобы он дожил до приезда «скорой».— Сними рубашку, посмотрим. Может, дело не так уж и плохо.— Лайл, да что с тобой?Не хотелось осматривать рану. Если даже она вдвое легче, чем кажется, все равно страшно. Он вздернул рубашку...И широко разинул рот.Кожа на груди нетронута, без каких-либо признаков раны. Лайл упал на колени, дотронулся до груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51