Лайл все сразу понял — выигрыш в лотерею полумиллиона долларов, который Кларенс утаил от жены, решение безвозвратно бежать из дома...Где-то вдали Мельба крикнула:— В чем дело?— Ты чего, Лайл? — гаркнул в ухо Чарли.Губная гармошка в руках... Он один за другим разжал пальцы, уронил ее на стол, вдруг вернулся в комнату-канал, глядя в вытаращенные глаза Мельбы, зажавшей рот руками.— Лайл! Отвечай! Все в порядке? — кричал Чарли.— Все в полном порядке, — заверил он одновременно Мельбу и брата.Ни о каком порядке речи быть не может.Что это с ним только что было? Он действительно видел Кларенса Туми? Картина казалась абсолютно реальной, хотя... быть такого не может.До сих пор не бывало ничего подобного. Не знаешь, что и думать...— Ифасен, что случилось? — выдавила Мельба. — Вы что-то видели? Кларенса?Что ответить? Даже если поверить, будто это правда, — чему он совершенно не верит, — как сказать женщине, что ее муж спит в Вегасе с уличной девкой?— Пока точно не знаю. — Лучше не придумаешь. Лайл откинулся от стола. — Боюсь, придется прервать сеанс. Я... неважно себя чувствую. — Тоже правда. Самочувствие адское.— Нет, пожалуйста, — охнула Мельба.— Простите. Я верну вам деньги.— Молоток, старик, — одобрил в ухе Чарли.— Не надо мне денег! — воскликнула Мельба. — Мне нужен Кларенс! Где его искать?— Лотерея, — пробормотал Лайл.— Какая лотерея? Ничего не пойму...— Я тоже, но так сказал мудрейший. Обратитесь в лотерейное управление штата Нью-Йорк, наведите там справки о Кларенсе. Больше ничего не могу сказать.Если она это сделает и видение подтвердится — большой вопрос, — узнает о крупном выигрыше, наймет сыщика, тот его выследит, возможно, получит остатки...Хотела найти мужа, а успех принесет только лишнюю боль.Явился Чарли, удивленно глядя на брата. На языке наверняка вертится масса вопросов, которые он не осмеливался задать при Мельбе.— Кехинде проводит вас и вернет деньги, — сказал Лайл. — Помните мой совет насчет лотереи. Сегодня же свяжитесь.Мельба огорченно смотрела на него.— Ничего не пойму, но вы все же старались помочь. В отличие от полиции. — Она протянула руку. — Спасибо.Лайл ответил рукопожатием и чуть не охнул, охваченный целым вихрем эмоций — недолгая злоба, тоска, одиночество года полтора, не больше двух, — а затем темнота, жадная темнота, поглощает Мельбу и все вокруг.Он быстро выпустил ее руку, словно получив удар током. Неужели это ее ждет? Неужели ей остается меньше двух лет?— До свидания, — пробормотал Лайл и вышел.Чарли повел ее в приемную, бросив через плечо на него странный взгляд.— Ифасен сегодня сам не свой, — объяснил он клиентке.Совершенно верно, мысленно согласился Лайл, чувствуя медленно проползавшие по спине мурашки. Если сам не свой, то чей, черт возьми? 4 Джек убьет меня, если узнает.Джиа в нерешительности стояла перед облупленной дверью квартиры. Вопреки рассудку, вернулась на сайт пропавших детей, настучала домашний номер со странички Тары Портмен. Спросила ответившего мужчину, не родственник ли он девочке, — оказалось, отец, — представилась свободной журналисткой, сотрудничающей в разных газетах. Задумала цикл статей о детях, исчезнувших лет десять назад, не сможет ли он уделить ей несколько минут...— Конечно, почему бы и нет, — последовал лаконичный ответ. — Пожалуйста, забегайте в любой момент, я почти всегда дома.И вот она стоит на раскаленной площадке третьего этажа многоквартирного дома на дальних Западных Сороковых, боясь сделать следующий шаг. Надела строгий синий деловой костюм, в котором обычно встречается с менеджерами, сунула в сумочку блокнот и магнитофон.Надо было спросить насчет миссис Портмен: жива ли она, дома ли, женаты ли они до сих пор...Может быть, стоит учесть, что Тара ищет мать, не упоминая отца. Не намекает ли это на их отношения, не подтверждает ли предположение Джека о причастности отца к исчезновению дочки?Однако мысль о том, что призрак Тары Портмен явился одной только ей, зудит в голове, словно пойманная оса. Она не будет знать покоя, пока не выяснит, что нужно Таре Портмен. Кажется, девочке нужна мать.— Ну, я уже далеко зашла, — пробормотала Джиа, — не стану останавливаться.И постучала.Через минуту дверь открыл мужчина лет сорока пяти. С небритой скуластой физиономии смотрят голубые глаза Тары, крупная фигура втиснута в обтрепанную футболку, пожелтевшую под мышками, испещренную спереди пятнами от пролитого кофе. Босые ноги в шортах, длинные светлые волосы торчат во все стороны.— Что вам нужно?Джиа сдержала стремление убежать.— Я... та самая журналистка, которая с вами связывалась по электронной почте.— А, да-да. — Он протянул руку. — Джо Портмен. Входите.Шагнув в крошечную квартирку, она постаралась не выдать реакцию на ударивший в нос запах кислого застарелого пота, объедков, готовки. Джо Портмен суетливо выключал телевизор, подбирал с пола, с продавленного дивана разбросанную одежду, комком запихивая в шкаф.— Извините. Не ждал вас так скоро. Кофе?— Нет, спасибо, я только что пила.Он сел на диван, указав ей на стул у телевизора.— Знаете, до чего странная вещь... Сижу вечером, смотрю игру «Янкис» и вдруг вспомнил о Таре!Джиа осторожно уселась.— Вы не часто ее вспоминаете?Мужчина пожал плечами:— Слишком долго только о ней и думал. Видите, до чего это меня довело. Больше стараюсь не думать. Врач в клинике говорит: что было, то прошло, надо жить. Я живу. Только медленно привыкаю. С трудом.— Когда именно вспомнили Тару? — поинтересовалась Джиа, осененная неожиданной мыслью.— Собственно, даже не вспомнил. На секунду, на долю секунды почуял, что она здесь, в этой комнате. Потом это чувство развеялось.— И когда это было?Портмен поднял глаза к потолку:— Дайте сообразить... «Янкис» играли в Окленде, значит, в пятницу вечером.— Поздно?— Довольно поздно. По-моему, часов в одиннадцать. А что?— Просто интересуюсь. — Она подавила ледяную дрожь.Джо Портмен почуял присутствие дочери в момент землетрясения под Менелай-Мэнор.— В том-то и дело, что в пятницу вечером мне это почудилось, а сегодня утром вы говорите, что собираетесь писать о Таре... Неужели синхронное совпадение?От типа вроде этого самого Портмена не ожидаешь таких выражений.— В жизни случаются странные вещи, — сентенциозно заметила Джиа.— Правда. — Он со вздохом взглянул на нее. — Ну, милая газетчица, что вы хотите от меня услышать?— Может, начнем с самого происшествия?— С исчезновения? Исчерпывающие подробности найдете в старых газетах.— Лучше бы от вас услышать.Джо Портмен прищурился, ленивый голос зазвучал резче:— Вы действительно журналистка? Не из полиции?— Упаси боже. А что?Он откинулся на спинку дивана, глядя на свои руки, сложенные на колене.— Одно время я был подозреваемым. Вместе с Дот.— С вашей женой?— С бывшей... Дороти. Копы бегали с пустыми руками, газеты без конца талдычили о сатанинских культах, ритуальных жертвоприношениях... Возникли подозрения, не связаны ли мы как-нибудь с этим гнусным lерьмом. Выяснилось, слава богу, что нет, иначе нам предъявили бы обвинение. Было бы еще хуже, если можно такое представить.— Что же произошло с Тарой?— Кратко могу повторить, — вздохнул Портмен. — Записывать не будете?Какая глупая промашка! Джиа поспешно полезла в сумочку за портативным магнитофоном.— Разрешите?— Пожалуйста. Мы жили в бруклинском районе Кенсингтон, знаете?— Нет. Я выросла не в Нью-Йорке.— Звучит как бы шикарно, а на самом деле простой старый квартал для среднего класса, ничего особенного. Я служил в корпорации «Чейз» здесь, в центре. Дот работала секретарем школьного совета Двадцатого округа. Вполне прилично. В Кенсингтоне нам нравилось — рядом Проспект-парк, Гринвудское кладбище... Верьте не верьте, мы его очень любили. Необычайно красивое место. — Он снова перевел взгляд на собственные руки. — Может быть, если бы поселились в другом квартале, Тара осталась бы с нами.— Почему?— Когда дочке исполнилось восемь лет, мы повезли ее посмотреть лошадей в Кенсингтонских конюшнях у парадного плаца. Она один раз проехалась и мигом неудержимо влюбилась в верховую езду, поэтому мы записали ее на уроки. Тара была прирожденной наездницей, целый год занималась три раза в неделю, днем по вторникам и четвергам и утром по субботам. По четвергам немножечко дожидалась, пока Дот приедет за ней. Ей было строго-настрого велено оставаться в конюшнях, ни при каких обстоятельствах не выходить. Целый год так и было. А однажды в четверг Дот приехала — точно вовремя, обратите внимание, — Тары нет... — Голос прервался. — С тех пор мы ее больше не видели и ничего не слышали.— Ни свидетелей, ни следов?— Ни единого. Впрочем, стало известно, что дочь нас не слушалась. По словам служителей конюшен, по четвергам на несколько минут выбегала за большим пряником, которыми с тележек торгуют разносчики. Копы отыскали запомнившего ее лоточника.Он рассказал, что Тара каждый четверг прибегала в костюме для верховой езды и в тот день ничего необычного не было. Купила пряник и пошла обратно к конюшне. Так и не дошла... — Джо Портмен ущипнул себя за ногу. — Если в она нас послушалась...— Как она выглядела? — спросила Джиа. — Что любила, кроме лошадей?— Хотите знать? — Он сорвался с дивана. — Пожалуйста. Сейчас сами увидите.Поманил ее за собой к черному сундуку с медными накладками, пододвинул его ближе к окну, поднял крышку.— Вот. Идите взгляните. Это все, что осталось от моей девочки.Джиа наклонилась, взглянула, но ни до чего не дотронулась, словно боясь совершить насилие, святотатство. Увидев пачку фотографий, заставила себя взять, перебрать снимки Тары в разном возрасте. Красавица, даже в младенчестве. Остановилась на фотографии девочки верхом на крупной гнедой кобыле.— Ронда, ее любимица, — пояснил Портмен, глядя через плечо.Она разглядывала костюм: кофточка в красно-белую клетку, бриджи, сапоги... Точно так был одет призрак в Менелай-Мэнор.— Она... часто носила этот костюм?— В нем исчезла. В холода надевала спортивную куртку и кепку, вроде какой-нибудь англичанки, богатой наследницы. Без памяти любила эту лошадь. Верите ли, пироги ей пекла, большие, пышные, зернистые. Лошади нравилось... Необыкновенный ребенок!Джиа взглянула в мужское задумчивое горестное лицо, удостоверившись, что отец не может быть виновен в пропаже дочери.Одна из следующих фотографий запечатлела Тару рядом с подтянутым аккуратным красивым мужчиной лет тридцати. У обоих одинаковые голубые глаза и светлые волосы. Она с изумлением сообразила, кто это.— Это действительно я в свое время... Потом меня стали пичкать лекарствами... — Джо шлепнул себя по животу. — Не найдется антидепрессанта, которого я не испробовал. В них куча углеводов. К тому же физическая нагрузка для меня сводится к беготне по квартире. — Он развел руками. — Дистанция небольшая, как видите.— Вы работали в «Чейз»?— Верно. Занимал не крупную, но солидную должность. Зарабатывал приличные деньги. Собирался получить степень магистра делового администрирования, да... не вышло.На другом снимке вместе с Тарой позировала стройная привлекательная брюнетка.— Дороти, — пояснил Портмен.Мать...— Она пережила исчезновение Тары тяжелее, чем я, если это возможно. Они были ближайшими подружками. Всегда все делали вместе. Дот так и не оправилась.— Где она сейчас? — почти со страхом спросила Джиа.— В лечебнице... на аппаратах и трубках.— Ох, нет!Портмен как бы переключился на автопилот, взгляд стал рассеянным, голос звучал механически.— Автомобильная катастрофа. В девяносто третьем году, в пятую годовщину исчезновения Тары, она врезалась в опору моста на лонг-айлендском шоссе. Неизлечимая травма мозга. Поскольку ехала с большой скоростью, страховая компания настаивала на попытке самоубийства. Мы доказывали, что произошел несчастный случай. Сошлись где-то на середине, но компенсация близко даже не покрывает расходы.— Как считаете, что это было?— Что было — не знаю, что думаю — останется между нами с Дот. В любом случае я не мог полностью оплатить необходимое лечение и уход и не мог продать дом, потому что должен был думать о Джимми, которого с тех пор растил один.— Это ваш сын?— Вот его фотография.На очередном снимке Тара стояла с темноволосым мальчишкой с щербатой улыбкой.— Он выглядит младше...— На два года. На этой фотографии ему пять.— А сейчас он где?— В исправительной колонии. Виски, крэк, героин — всего не перечесть. — Джо тряхнул головой. — Это наша вина, не его.— Почему?— Джимми было шесть с половиной, когда Тара пропала. Мы о нем совсем забыли. Только о ней и думали.— Естественно... понятно.— Для шестилетнего мальчика — нет. И для семилетнего. Потом восемь, девять, десять, и вся семейная жизнь заключается в бесконечном оплакивании сестры. А в одиннадцать он лишился матери. Наверняка слышал толки о самоубийстве. Для него это значило, что мать его бросила, тоска по умершей дочери пересилила любовь к живому сыну. Он по молодости не понял, что она, может быть, не замышляла покончить с собой, просто пережила худший день в своей жизни, и какой-то безумный импульс взял верх.На горле у него запрыгал кадык, он опустил глаза. Джиа не знала, что сказать, кроме: «Ох ты бедняга, и несчастный мальчик...» Но это прозвучало бы снисходительно, поэтому она ждала в тяжелом молчании.Наконец Джо Портмен шмыгнул носом и продолжал:— Знаете, надежда в конце концов умирает. Когда минуло пять лет, а Тара не нашлась, нам пришлось признать... худшее. Может быть, если в я был с ней рядом в тот день, Дот пережила бы его и осталась бы с нами. Но жизнь показалась ей слишком черной — на час, на минуту, и этого оказалось достаточно. Теперь у Джимми нет матери, а отец по-прежнему не обращает на него внимания, обеспечивая все, что ей необходимо. — Портмен растер лицо. — Его впервые арестовали в тринадцать лет за торговлю марихуаной, дальше жизнь под откос покатилась.У Джиа сильней сжалось сердце. Какие страдания выпали ему и его семье... Неудивительно, что он сидит на лекарствах.— Потом пришлось с Дот развестись.— Почему?— Чтобы дом уберечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51