Замечание насчет «белого» подействовало словно красная тряпка.— Разозлился немножко... Нет, сильно... Принес извинения.— Взбеленился, когда он сказал, что надо отвечать делом на дело?— Нет, конечно.Не взбеленился... обиделся. Видно, поэтому и взорвался на замечание о «самом белом из черных».Лайл себя не обманывает. Он жулик, но не мерзавец. Не гоняется за неимущими бедными вдовами и сиротами. Его рыбки — скучающие наследницы, нувориши-художники, жаждущие пощекотать нервы яппи Яппи — прозвище энергичных молодых карьеристов.

, вдовствующие матроны, желающие прогуляться с дохлыми пуделями на просторных дворах Потустороннего мира. Иначе эта публика потратит деньги на поездку в Лас-Вегас, очередное меховое манто, бриллиант, последнюю престижную игрушку. Многие клиенты никогда не обедают дома, но просто обязаны иметь на кухне суперморозильник.— А про телик чего молчал, как в ЦРУ на шмоне?— Это наше дело. Его не касается.Вдобавок не хочется отвлекать Джека мелкими проблемами. Главное, чтоб он избавил их от мадам Помроль.— Смотри.Лайл остановился в дверях. Чарли увидел на телеэкране баскетбольный матч.— Ага, мультики кончились. Что ты сделал?— Ничего. Само переключилось. — Лайл пристально смотрел на брата. — Хорошо. Что еще интересного видишь?Тот перевел взгляд на пол.— Монтажные платы, кабели... В моем хозяйстве шарил?Лайл покачал головой:— Вытащил из телевизора.— Из нутра?— Как только ты ушел, я его разобрал. Почти целиком ящик выпотрошил. Не осталось практически ничего, кроме трубки, а он как работал, так и работает. Кстати, выключенный из сети.У Чарли кадык заходил ходуном.— Шутишь?— Если бы.Лайл почти целый день старался привыкнуть к свихнувшемуся телевизору, но в животе до сих пор екает.— Эй, — протянул Чарли, глядя на экран, — кто это играет? — Он шагнул к телевизору. — Вроде... точно — Мэджик Джонсон за «Лейкерс».— Разглядел наконец-то.— Что это за канал — «Классика спорта»?Лайл сунул ему пульт дистанционного управления:— Загляни на другие. Посмотри, что будет.Перебирая кнопки, Чарли остановился на Си-эн-эн, где две говорящие головы обсуждали «ирангейт» «Ирангейт» — по аналогии с Уотергейтом журналистское название дела «Иран-контрас» — громкого политического скандала в конце 1980-х гг., связанного с незаконными тайными сделками по продаже Ирану оружия в обмен на американских заложников.

.— Что за бодяга?— В то время ты был слишком маленький. — Лайл и сам почти ничего не помнил. — Давай дальше.Следующий канал показывал крупным планом длинноволосую блондинку, которая проливала обильные слезы так, что грим по щекам растекался.Чарли выпучил глаза:— Неужто...— Тэмми Фэй Бейкер, — подтвердил Лайл. Знал, что будет дальше, и все-таки во рту пересохло. — Продолжай.Спортивный канал уже транслировал футбольный матч.— Гляди, «Джайантс»! За боковой линией вроде снег...— Правда, снег. Посмотри на защитника.— Симмс? Да ведь он не играет за...— Давно не играет. Дальше.Чарли начал быстрее нажимать на кнопки, на экране мелькала программа новостей, где обсуждалось выдвижение Борка в Верховный суд, «Человек дождя», предвыборная реклама «Дукакис — президент», потом на сцене заскакали два парня с косичками.— "Милли Ванилли"? — воскликнул он. — «Милли Ванилли»? Мы что, вернулись в прошлое?— Мы — нет, а ящик, кажется, да. Программы конца восьмидесятых годов.Лайл стоял рядом с братом, глядя, как «Милли Ванилли» трясут космами и синхронно напевают «Знаешь, девочка, это правда», и почти ничего не слыша. Голова была слишком занята поисками объяснения, перелопачивая все известное и пережитое за тридцать лет.— Ну, теперь ты мне веришь? — спросил, наконец, Чарли. — К нам въехало привидение.Лайл отказывался сесть в этот поезд. Надо подавить тошнотворную тревожную дрожь внутри, сохранять спокойствие, рационально мыслить.— Нет. Любой бред должен иметь разумное объяснение.— Ну ты даешь! Сам потешаешься над лопухами, которые верят в полную лажу, называешь верующими маньяками, а сам точно такой же.— Не мели чепуху.— Правда! Сам себя послушай. Ты — неверующий маньяк! Когда что-то случается не по-твоему, ты его в упор не видишь, даже если оно тебе прямо на голову свалится!— Вижу, что телевизор работает без питания и показывает программы восьмидесятых годов. Только не собираюсь сразу же объяснять это вмешательством сверхъестественных сил, вот и все.— Тогда, может, оттащим ящик к ученым, пускай поглядят, разберутся, в чем дело.К ученым... Это еще что такое? Где ты найдешь «ученых», Чарли?— Сам утром разберусь.— Давай, — кивнул младший брат. — А я не хочу с ума спятить. Пойду почитаю немножечко.— О привидениях?— Нет. Священное Писание.Лайл смотрел вслед Чарли, поднимавшемуся по лестнице, почти жалея, что не имеет такого успокоительного.Ничего, кроме взбесившегося телевизора. 8 Джек быстро доехал до нижней части города. Машина нужна на тот случай, если Беллито вдруг сядет в такси. Антикварный магазин «Шарио Коппе» находился на западе Сохо, на углу нижнего этажа старого трехпалубного броненосца, знававшего лучшие дни. Пара чугунных колонн на фасаде вот-вот отвалится от стены. Непривычно видеть здесь дом, обшитый железом. Они обычно встречаются дальше к востоку.В наряде Боба Батлера и парике-барабульке он медленно подошел к центральной витрине. Под искусно выписанным листовым золотом названием «Шарио Коппе» было написано: «Любопытные вещицы для серьезного коллекционера». Главное место в витрине занимало крупное чучело рыбы — четырехфутовый осетр с коричневыми, полуприкрытыми козырьками глазами был подвешен на двух тонких проволочках, как бы плавая в воздухе. Причем очень давно, судя по толстому слою пыли на чешуе.Джек подошел к входной двери, взглянул на дощечку с расписанием. Брат Илая не ошибся. В воскресенье магазин открыт с полудня до шести. Он взглянул на часы — половина шестого. Почему не убить полчаса в магазине? Может, даже найдется что-нибудь интересное.Дверь открылась, громко звякнув колокольчиком. Мужчина, стоявший в проходе между стеллажами, оглянулся.Братец собственной персоной. Джек узнал Илая Беллито по снимку, полученному от Эдварда. На расстоянии в шесть футов выглядит крепче, холодные темные глаза тоже не вышли на фотографии. Идеально сшитый темно-серый деловой костюм-тройка с белой рубашкой и полосатым галстуком. Желтоватая кожа, высокие скулы, темно-каштановые, отступающие со лба волосы — крашеные? Нисколько не похож на брата. По словам Эдварда, у них разные матери, однако и отцы вполне могут быть разными. Может, чья-нибудь мать забавлялась с резчиком торфа, или с кем там еще забавлялись заблудшие дублинские жены лет шестьдесят назад?— Добрый вечер, — сказал Илай Беллито. — Чем могу служить?Джек удивился — акцент не ирландский. Эдвард говорил, что они росли порознь — в разных странах?— Просто хочу посмотреть, — объяснил он.— Пожалуйста. Только помните, мы закрываемся ровно в шесть. — Как по сигналу, с разных сторон послышался звон. Хозяин магазина вытащил карманные часы, открыл крышку, взглянул, одарил посетителя тонкогубой улыбкой. — Через полчаса.— Прослежу, — пообещал Джек.В другом конце магазина крупная пожилая женщина громко давала инструкции рыжеволосому молодому человеку, водя его по торговому залу и указывая на ценники.Должно быть, новый помощник.Джек развернулся и запетлял среди книг, декоративных тарелок, комодов, бюро, ламп, ваз, каменных и деревянных статуэток, керамических и фарфоровых чашек, чучел птиц, рыб, животных, часов разных форм и эпох, прочих курьезов, прекрасных и жалких, из Старого и Нового Света, с Дальнего и Ближнего Востока, аристократических и плебейских, антикварных и просто старых, с непомерными и бросовыми ценами, от династии Мин до эпохи Великой депрессии.Изумительный магазин. Сколько лет тут стоит, а он о нем никогда не слышал. Сотни квадратных футов завалены массой разнообразных изящных вещиц...Джек бродил по проходам, листая книги, поворачивая зеркала, поглаживая замысловатую резьбу. В одном углу остановился, наткнувшись на антикварный дубовый выставочный шкаф, овальный, высотой футов пять, с фаустированным стеклом со всех сторон. Ни на самом шкафу, ни на вещах внутри ценников не было. Безделушки, современные по сравнению с прочим ассортиментом, раздражали своей неуместностью. На трех стеклянных полках выстроились пустячки, побрякушки не старше десяти — пятнадцати лет, которые можно найти на любой домашней распродаже.Он пристально разглядывал груды виниловых пластинок, кубик Рубика, мячик с лиловыми и зелеными шипами, медвежонка Бини, красный спичечный коробок «Корвет», серого кролика Ферби с розовыми ушами, дикобраза Соника в красных тапочках, крошечного Барта Симпсона на крошечном скейтборде, прочие, не столь знакомые цацки.Особое внимание привлек брелок для ключей с кроликом Роджером. При беглом взгляде показалось, будто он сдвинулся. Просто чуть дрогнул. Джек, приглядевшись, ничего необычного не заметил. Видимо, стекло с дефектом, как все старые стекла.Он всмотрелся в маленькую пластмассовую фигурку. Красный комбинезон кое-где полинял, равно как и кончики желтых перчаток. А голубые глаза поразительно яркие. Роджер пассивно замер в крестообразной позе, с какой-то мольбой на него глядя. Трагический взгляд абсолютно не соответствовал придурку кролику.Припомнилось, как Вики недавно смотрела «Кролика Роджера». За неделю трижды прокрутила кассету, учась его точно копировать. Брелок ей понравится.Он потянулся к ручке на дверце, видя вместо нее крепкий висячий замок. Странно. Любая другая, даже самая маленькая вещица стоит дороже всего содержимого шкафа. Зачем же его запирать?— Закрываемся, — предупредил за спиной чей-то голос.Джек оглянулся. Перед ним стоял хозяин с безразличным выражением на лице.— Так рано?— Сегодня в шесть. Чем могу служить перед закрытием?Он снова повернулся к шкафу.— Меня интересует одна безделушка.— Трудно поверить. Определенно эти вещицы, по сравнению с прочим, интереса не представляют. Недавние увлечения. Отбросы поп-культуры.— Именно поэтому мне кое-что нужно.— Что, позвольте спросить?— Брелок с кроликом Роджером.— А. — Тонкие губы с трудом скривились в слабой улыбке. — Редкая вещь. Очень редкая.— Не такая уж редкая. Прежде их продавали в несметном количестве, теперь не выпускают, а у меня есть истинный любитель...— Прошу прощения. Брелок не продается.— Шутите?— Уверяю вас.— Для чего же он выставлен?Вновь мелькнула тень улыбки.— Он мне просто нравится.— Ясно. Для собственного удовольствия заперли рухлядь, разбросав вокруг ценные вещи... Вы не похожи на глупого постмодерниста.— Надеюсь. Скажем, эти пустячки имеют для меня определенную сентиментальную ценность, и поэтому я их выставил на всеобщее обозрение.— Сентиментальная ценность кролика Роджера превышает десять баксов?— Боюсь, превышает.— Пятнадцать?Хозяин покачал головой:— Не пойдет.— Двадцать пять?— Нет.— Пятьдесят?— Извините.— Сто?Беллито вновь отрицательно помотал головой и шире улыбнулся, довольный собой.Бред какой-то. Наверняка розыгрыш. Отказываться от ста баксов за хлам?Джек присмотрелся к ушам старика. Слухового аппарата не видно.Ладно, пора блефовать.— Пять сотен?Снова нет.Самодовольный сукин сын. Как же можно противиться? Постараемся его добить.— Мистер, даю тысячу долларов — слышите? — тысячу американских долларов. Это последнее предложение. Выбирайте — деньги или брелок.— Спасибо, выбираю брелок.Джек испытал потрясение с примесью облегчения. Слишком увлекся торгами. Тысяча баксов за маленькую чепуховину? Кто тут сумасшедший?Он снова взглянул в умоляющие глаза кролика.— Ладно. Может быть, в другой раз.— Нет, — ответил Беллито. — Я говорю «не продается» не для того, чтоб набить цену. Это значит, что вещь не продается. — Понятно. Не осуждайте меня за попытку.Упрямый хозяин взглянул на часы:— Давно пора закрываться.Джек кивнул и направился к двери.— Слушайте, мистер...— Батлер, — подсказал он.— Скажите, мистер Батлер, вы действительно заплатили бы за брелок тысячу долларов?— Я сделал предложение.— Слово ничего не стоит.— Правильно. И мы снова обмениваемся словами. Поэтому никогда не узнаем правду.Он махнул рукой, вышел в сумерки.С виду Илай Беллито — образец выдержки и хладнокровия, а вовсе не готовый к безумству насильник. В нем вообще никаких эмоций не чувствуется. Правда, виделись они мельком, а опыт показывает, что людей редко распознаешь с первого взгляда, однако ему далеко до лунатика, который в новолуние съезжает с катушек.Будем надеяться. Поработаем три ночи сторожевой собакой, и все.Притворно интересуясь витринами, Джек медленно проследовал до угла, перешел через дорогу к закрытому мебельному магазину. Ровно в шесть из антикварной лавки вышел рыжий стажер и направился к Хьюстон-стрит, потом пожилая женщина. Из цилиндров над окнами с лязгом выползли железные жалюзи. Через минуту вышел Беллито, запер их на ключ, собственноручно закрыл дверь решеткой, замкнул, свернул направо за угол, прошел по переулку десяток шагов и нырнул в дверь.Родной дом, заключил Джек. Веди себя хорошо до самого утра, Илай. Не пропусти очередную серию «Клана Сопрано».Он снова перешел на другую сторону посмотреть номер дома Беллито, слыша, как что-то хрустнуло под ногами. Стеклянные осколки, матовые и прозрачные... Поднял голову, видя, как разлетелся колпак и фонарная лампа, слыша низкий металлический звон. Сомнений быть не может — кто-то выстрелил в уличный фонарь. Скорее всего, дробью.Джек огляделся. Плохо. Свет погас, дом погрузился во тьму. Кто это сделал? Сам Илай? Или тот, кто на него охотится?Он пошел дальше к маленькому бистро на противоположной стороне улицы, где за белыми пластиковыми столиками на тротуаре сидели несколько парочек, сел лицом к подъезду, попросил «Корону» без лайма. Убивая время до темноты, можно высосать бутылку-другую, поесть, найти укромное местечко с видом на подъезд — запросто при погасшем фонаре, — посторожить до полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51