Я чувствую это сердцем. Если повезет, скоро мне придется сделать свой ход.
– Если я тебе понадоблюсь, мы вернемся в Дэверри вместе, – она задумалась, скользнув взглядом по обширной равнине. – Будем молиться, что бы эта проклятая лихорадка исчезла навсегда.
Но в то время, как она говорила, Даландра уловила тень, пробежавшую по ее лицу; то не была игра реального света, а колдовское предупреждение, будто черная птица Смерти взмахнула своим крылом, благословляя чародейку.


ГРЯДУЩЕЕ

«Каким же образом, спрашиваете вы, я узнаю, что знамения сбылись? Когда все переплетенные нити Времени стягиваются в узел, вы это почувствуете. А если не почувствуете, значит, у вас настолько нет склонностей к магической науке, что вам и не стоило браться за нее.»
Свиток Псевдо-Ямблихуса

Королева Золота
Аркод
Лето 1116

Меня не проведешь, хоть ты и в штанах. Я вижу девчонку, и прехорошенькую!
Девушка подняла взгляд от тарелки с тушеным мясом, чтобы рассмотреть грязную довольную физиономию пьяного человека, облокотившегося на стол прямо напротив нее. В трактире внезапно воцарилась гробовая тишина – посетители, все сплошь мужчины, кроме одной старухи, прихлебывавшей пиво в углу, притихли и заухмылялись.
– Как тебя зовут? – Его дыхание было зловонным, а зубы прогнили насквозь.
В тусклом свете очага комната сжалась до крохотных размеров – остались лишь злобно глядящие лица да биение ее собственного сердца.
– Я спросил, как тебя зовут, замарашка?
Он придвинулся еще ближе – сальные пряди рыжих волос, борода с остатками пищи и рот, растянутый в улыбке, – и потянулся к ней толстыми грязными пальцами. Ей хотелось кричать, но в горле было сухо, как в пустыне.
– Ох, я бы не стал трогать ее, действительно не стал бы.
Мужчина подпрыгнул, как ужаленный, чтобы посмотреть на говорящего – тот подошел так тихо, что его никто не заметил. Он был стар и сильно сутулился, в его седых волосах лишь кое-где виднелись рыжеватые пятна, и девушке показалось, что более впечатляющих мешков под глазами ей еще никогда не приходилось видеть – но ее несостоявшийся обидчик отпрянул от старика, как если бы тот был молодым воином.
– Святой отец, это была всего лишь шутка!
– Ей так не кажется – и это справедливо, я бы сказал. Видишь, как она побледнела? На твоем месте, я бы оставил ее в покое.
Только, сейчас она заметила двух огромных псов, по виду – наполовину волков, которые стояли рядом со жрецом, обнажив великолепные клыки. Едва заслышав их недовольное ворчание, мужчина взвизгнул и бросился к дверям трактира под всеобщий свист и улюлюканье. С бесконечной печалью в голубых глазах жрец посмотрел на остальных посетителей.
– Эх, и вы не лучше. Если бы я не пришел…
Смех прекратился, и все уставились – кто в пол, кто на стойку, кто на стену, лишь бы не видеть его грустного и внимательного лица. Со вздохом жрец сел за стол, расправляя длинную серую рясу. Псы улеглись рядом.
– Когда закончишь с мясом, девушка, советую пойти со мной. Тебя угораздило зайти пообедать в худший трактир в Аркоде.
– Похоже на то, святой отец. – Она удивилась, что вообще может говорить. – Примите мою самую сердечную благодарность. Могу я предложить вам кружечку?
– Нет, спасибо, еще слишком рано. Я бы сделал глоток эля ближе к ночи, но вообще-то, в последнее время это не идет на пользу моему желудку. – Тут он снова вздохнул. – Хм, а все-таки, как тебя зовут?
Девушка слегка заколебалась, но решила, что лгать жрецу – да еще и спасшему ее! – пожалуй, не стоит. Тем более, что ее хитрость все равно была раскрыта.
– Каррамейн, но зовите меня Карра. Меня все так зовут… звали… я имею в виду тех, кто меня знал. Я собиралась выдать себя за мужчину и назваться Гвилом, но, кажется, это не сработало.
– Да уж. Хм. Действительно. Гвил? «Темный»? – Он улыбнулся с невыразимым обаянием. – Тебе не подходит. Золотистые волосы и все такое… А вот мне мое имя подходит. Я Перрин.
– Вообще-то, вы не выглядите глупым.
– Ах, ты меня просто плохо знаешь. Да и, наверное, никогда не узнаешь – судя по всему, ты куда-то спешишь… если отправилась в путь, не сопровождаемая никем, кроме собственной лжи. – Он недовольно нахмурился, глядя на дальнюю стену. – Нужно что-то с этим делать – я имею в виду то, что ты едешь одна. Ты мясо есть собираешься?
– Нет. Я больше не голодна, и съела уже достаточно. Может, собаки захотят?
– Возможно, но им будет плохо. Пойдем со мной. Он встал и направился к двери. Карра подхватила свой плащ со скамьи и поспешила следом, стараясь гордо держать голову, проходя мимо людей, что сидели у очага.
Снаружи, слегка дремля под жарким летним солнцем, стоял ее мерин, привязанный к перилам у крыльца трактира. Чистокровный западный гунтер соловой масти.
– Из-за этой лошади я и зашел внутрь, – сказал Перрин. – Понимаешь, стало интересно, кто тут разъезжает на такой лошади. Тебе не следовало бы оставлять его просто так, привязанным, в этой части света. Видишь ли, его могут украсть.
– А, он способен вышибить дух из любого, кто попробует подойти к нему, кроме меня. Я – единственная, кто может дотрагиваться до него, тем более – ехать на нем. Поэтому он мой.
– А, ясно. Это твой отец подарил тебе его?
– Старший брат. – Горечь просочилась в ее слова, и голос задрожал, несмотря на все попытки скрыть волнение. – Сейчас он глава клана.
– О! Так ты благородной крови. Хм. Вообще-то, я так и думал.
Она почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем.
– На самом деле, Карра, у тебя плохо получается лгать. Ладно, отвязывай коня – и пойдем. Собак любишь?
– Очень. А что?
– У меня дома есть две – для тебя. Если ты им понравишься – а мне кажется, что так и будет, – они позаботятся о тебе в дороге. – Тут он вздохнул с глубоким сожалением. – У меня их так много. Собак и кошек. Мы с женой всегда держали кошек. Хм, видишь ли, она умерла. Этой зимой.
– О, мне так жаль.
– Мне тоже. Ну, я надеюсь скоро к ней присоединиться, если на то будет воля Керуна. Но он вряд ли будет против. Я, знаешь ли, старею. Глупо злоупотреблять его гостеприимством, не так ли?
Карре было всего шестнадцать, и она не знала, что можно ответить. Поэтому она просто начала отвязывать коня, в то время, как он стоял, уставившись на улицу невидящими глазами – словно разговаривая в мыслях со своим богом. Собаки стояли рядом и тихо помахивали хвостами.
Дом жреца стоял сразу за деревней. Перрин открыл калитку в глинобитной стене и провел Карру во двор, где перед крыльцом крытого соломой домика копошились цыплята. Котята и щенки валялись повсюду, где был хоть клочок тени под парой яблочных деревьев, под поилкой, под старой рассохшейся телегой… Крепко сбитая краснолицая женщина лет сорока с радостным возгласом вышла им навстречу из передней двери.
– Вот и ты, Па. Привел гостя? Вы как раз доспели к ужину.
– Хорошо, Брейма, спасибо, – жрец посмотрел на Карру. – Это моя младшая дочь. Единственная… хм… ну, единственный настоящий человек из всех.
Услышав это, Брейма оглушительно расхохоталась. Карра выдавила из себя улыбку, сильно подозревая в этом старую семейную остроту.
– У нас есть ветчина и немного зелени, девушка, так что проходи, не стесняйся… О, минутку – твоя лошадь! – Она повернулась к двери и заорала: – Недд» поди сюда! У нас гостья, и ее лошадь нужно отвести в тень и дать ей немного воды!
Через секунду из двери вышмыгнул юноша и с готовностью повернулся к Брейме, щуря глаза от яркого солнца.
Стройный и гибкий, как молодой кот, он был всего пяти футов ростом – на добрую голову ниже Карры. Его медно-рыжие волосы горели, как заходящее солнце, на худом лице сияла пара удивительных зеленых глаз, а когда он зевнул, его розовый язычок свернулся подобно кошачьему.
– Это парнишка Бреймы, мой внук, – сказал Перрин с долгим вздохом. – Хм, он очень похож на остальных. Моих отпрысков, я имею в виду.
С легким кивком Недд скользнул к коню и ухватил поводья. Карра дернулась, чтобы помешать ему, но жеребец лишь склонил голову и позволил почесать себя за ухом – вместо того, чтобы закатить, как обычно, глаза, и угрожающе оскалить зубы.
– Его зовут Гверлас.
Юноша слегка улыбнулся и повел жеребца прочь, даже не взглянув в ее сторону. При этом Гвер казался таким довольным, что Карру кольнула легкая зависть.
– Входи и поешь, – позвала ее Брейма. – Ты вроде долго ехала, так?
– Вообще-то, да. Я из Друлока.
– Прямо оттуда? О, боги! А можно спросить, куда ты едешь?
– Я не знаю, – и Карра чуть не' расплакалась. Жрец и его дочь провели ее на ярко освещенную солнцем кухню, где повсюду дремали кошки, усадили за длинный стол и поставили перед ней поднос с ветчиной, зеленью и свежевыпеченным хлебом – первая настоящая еда за долгие дни. Наевшись до отвала, она начала разговор – она чувствовала, что задолжала им объяснение, а кроме того, ей просто было приятно с кем-то по-дружески поговорить.
– Понимаете, я младшая из шести детей. Три сына и три дочери. Ну, а мой старший брат сейчас глава нашего клана – и он просто жадная тупая скотина. Он дал за Мейлой – моей старшей сестрой – приличное приданое, но я вам так скажу, это не было чем-то из ряда вон выходящим… а потом Рейфе с трудом наскребли на приданое. Сейчас – моя очередь, и он вообще не хочет тратиться, так что он нашел этого толстого беззубого вельможного старика, который женится на мне только из похоти, и ничего больше не попросит, а я лучше помру, чем выйду за него – так что я просто сбежала.
– Я бы сделала то же самое, – резко кивая, подтвердила Брейма. – Как думаешь, он все еще гонится за тобой?
– Не знаю, но держу пари, что да. Я его здорово разозлила, а он так не любит, когда кто-то переходит ему дорогу… он просто из принципа может выбить из меня дух. Хотя я навела его на ложный след, это мы с подругой придумали. Я поехала навестить ее и ее нового мужа – сказала брату, что вернусь через полмесяца, а подруга сказала мужу, что я уеду через неделю. Через неделю я и уехала, только на север, а не домой, а брат ничего не подозревал еще несколько дней… Так что, пока я продолжаю путь, он, скорее всего, меня не поймает.
– Ну, хм, я понял. – Перрин пожевал губами и задумчиво причмокнул. – Уж я-то знаю, насколько заносчивыми бывают эти благородные родственнички…
– Вот-вот. Я хочу ехать дальше на запад.
– На запад? – Брейма резко наклонилась вперед. – Девушка, там ничего нет. Совсем ничего!
– Я в этом не уверена. В Друлоке можно услышать разное… От торговцев.
Женщина посмотрела на нее с таким изумлением, что Карра вспыхнула от стыда.
– Ты же там с голоду помрешь! – негодующе обрушилась на нее Брейма. – Твой толстый лорд и то был бы лучше!
– Вы его не видели.
Когда Брейма смогла открыть рот, чтобы продолжить, ее отец движением руки прекратил разговор.
– Девушка, ты что-то скрываешь. Ты ведь носишь ребенка?
– Откуда вы знаете?! Я сама недавно поняла!
– О, я в этом разбираюсь. Это, хм… маленькая хитрость.
– Ну, в общем, да. – Ее глаза наполнились слезами. – А он… мой любимый, то есть – ну, он…
– Он из народа Запада! – выдохнула Брейма. – По-моему, он тебя бросил.
– Ничего подобного! Он сказал, что вернется еще до зимних дождей, но ведь он не знал, что я… ну, вы поняли. И брат не знал, потому-то и хотел выдать меня замуж… а я не осмелилась ему сказать.
– Да он бы тебя забил до смерти, я так считаю. – Брейма вздохнула и покачала головой. – Ты что, правда думаешь, что есть шанс отыскать твоего любимого?
– Не знаю. Надеюсь. Он дал мне знак на память. Подвеску… – Она бережно коснулась холодного металла цепочки под рубашкой. – На нем роза и несколько эльфийских слов, и он говорил, что любой из Народа поймет, что это – его подарок.
– Ну-у, интересно, правда ли это! Народ Запада горазд на речи, но слова – это еще не все…
– Хватит, Брейма. – Перрин оборвал ее легким движением руки. – Разве можно вмешиваться в чью-то Судьбу? Если она хочет ехать на запад, пусть едет. Она, похоже, хм, знает, чего хочет. Но я, знаешь, все равно хочу подарить тебе собачек, – он повернулся к Карре. – Пойдем на конюшню.
Конюшня была за домом, достаточно далеко. Снаружи, перед длинным деревянным строением, стоял Недд и смотрел, как Гверлас пьет из ведра.
– Святой отец? Многие люди думают, что я чокнутая, потому что еду к моему Даралантериэлю.
– Может, и так. А разве у тебя есть выбор?
– Если честно, то нет. Пока я не захочу, чтобы меня сперва избили, а потом выдали за Старую Навозную Кучу.
Собаки оказались годовалыми кобелями – возможно, даже больше, чем наполовину волчьей крови, с вытянутыми мордами и острыми ушами. Один был серый и настороженный, по имени Гром, второй – серебристый, с черной полосой вдоль хребта, отзывался на Молнию. Когда жрец назвал их, они обнюхали протянутую ладонь Карры и помахали хвостами.
– Ты им нравишься, – заметил Перрин. – Да, Недд? Юноша задумчиво кивнул.
– Я собираюсь дать их Карре. Понимаешь, она едет на запад, и ее нужно будет защищать.
Недд снова кивнул и отвернулся, чтобы зайти в конюшню. В действительности он не шел, а скользил, как тень: здесь – в первую секунду, там – в следующую.
– Святой отец, он может говорить?
– Если честно, не очень хорошо. Только если очень нужно, и то слово-другое… Но все понимает. О, ты мне напомнила. Я научил эту пару языку жестов, и мне лучше показать тебе, что они умеют. Разумеется, они откликаются и на свои имена. – Он сел на корточки и посмотрел псам в глаза. – Теперь вы принадлежите Карре. Идите с ней. Заботьтесь о ней.
Молчаливое общение продлилось несколько секунд, и Карре показалось, вопреки здравому смыслу, что псы ясно поняли, что имел в виду Перрин. Посвистывая, из конюшни вышел Недд. Он вел за повод непримечательного гнедого коня, нагруженного скаткой, топором дровосека и парой набитых седельных сумок. Перрин поднялся, потирая лицо.
– Что это? Тоже едешь?
Недд кивнул, водя взглядом по двору.
– Тебе придется спросить у Карры разрешения. Юноша, колеблясь, посмотрел на нее.
– Ты хочешь поехать со мной на запад? Послушай, если мой брат поймает нас, он причинит тебе зло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56