Во всяком случае, ты мог заметить меня, хоть я и не присутствовала там в материальном облике. Это было давно, когда Джилл и Адерин вызволили тебя из той беды…
Родри содрогнулся. Кем бы он ни был теперь, как бы его ни звали, в его жизни бывали моменты, о которых он не желал вспоминать.
– Я тогда многого не понимал, – сказал он наконец. Вдруг он сообразил: – Ох, знаешь, у меня есть плохие новости… или ты уже знаешь о смерти Адерина?
– Как, он умер?
– Умер. Просто от старости.
Ее глаза наполнились слезами, и она отвернулась, пряча лицо в сгибе локтя. Когда Родри, поколебавшись, положил руку ей на плечо, чтобы хоть как-то успокоить, она доверчиво приникла к нему и разразилась плачем у него на груди.
– Мне больно, – с трудом выговорила она. – Не думала, что будет так больно…
– Прости, что я оказался вестником горя…
Она кивнула, отодвинулась и принялась решительно вытирать лицо подолом рубашки.
– Я поговорю с тобой позже, – через силу сказала она. – Сейчас мне нужно побыть одной.
Она ушла, двигаясь так прямо и уверенно даже в глубоком горе, что Родри поразился слепоте людей, поверивших покрову чар, сотворенных Эвандаром.

Лорд Комерр лежал у костра Эрдира на ложе из одеял. Смертельная бледность лица, прерывистое дыхание и холодная кожа очень беспокоили Даландру. Пока она меняла повязки на его ранах, лорд Эрдир опустился рядом на колени и принялся передавать целительнице то, о чем она просила.
Комерр несколько раз вздрагивал от боли, но так и не заговорил.
– Скажи мне правду, – сказал Эрдир. – Он выживет?
– Возможно. Он силен, так что не стоит отчаиваться, но он потерял слишком много крови.
Со вздохом Эрдир сел на корточки и пытливо вгляделся в лицо Комерра.
– Лорд, позволь мне задать бесцеремонный вопрос, – продолжила Даландра. – Ты не думал обратиться к гвербрету? Лорд Адри мертв, да и лорд Комерр близок к смерти. Драться дальше за то, кто из них станет тьерином, кажется, будет… скажем так, излишне.
– Верно сказано. Притом они – не единственные благородные лорды, погибшие в этой схватке. Я много думал и, видимо, так и поступлю.
– Это меня радует. Как ты думаешь, другая сторона согласится?
– У них не будет выбора, если гвербрет возьмет дело в свои руки. Кроме того, с их стороны из лордов остался один Номир, а он вмешался в свару только из чувства от долга.
– У Адри остался сын?
– Да, но ему только семь.
Даландра тихо выругалась. Эрдир посмотрел на своего союзника, к счастью, лежащего без сознания.
– Эх, демон меня заешь, до чего тошно видеть его искалеченным!
– Все лучше, чем мертвым. Без руки он проживет, а я не могла иначе остановить кровотечение.
– О, я не сомневаюсь в твоем решении, – Эрдир встряхнулся, как мокрый пес. – Думаю, я воспользуюсь случаем избавить его от распри, пока он не в силах отвечать за себя. Завтра отправлю гонцов.
– Боги благословят тебя за это. Знаешь, мой лорд, мне посчастливилось получить охранную грамоту с печатью гвербрета. Ты можешь воспользоваться ею.
– Премного благодарен. Я так и поступлю.
– Господин, не окажешь ли ты мне некую любезность? Я бы хотела, чтобы мой друг Родри также вышел из борьбы. Не мог бы ты назначить гонцами его и еще кого-то из серебряных кинжалов?
– О, я с радостью исполню твою просьбу, но в пути они подвергнутся большей опасности, нежели здесь. Не забывай, что именно Родри убил лорда Адри. Если кто-либо из людей Адри встретится с гонцами, они зарубят Родри, будь у него охранная грамота хоть от самого Князя тьмы.
– Я не подумала об этом, мой лорд.
Эрдир погладил бороду и посмотрел на Комерра, который вздрагивал во сне и стонал от боли. Внезапно на Даландру навалилась такая усталость, что она опустилась на землю и обхватила руками голову.
– Приношу тысячу извинений, добрая травница, – сказал лорд Эрдир. – Я не должен был удерживать тебя здесь. В твоем возрасте нужен сон.
– Я тоже так думаю. Если ты мне позволишь…
Она вернулась к своим одеялам и улеглась, но думы об Адерине не давали ей погрузиться в сон. Удивление, вызванное горем, беспокоило ее больше, чем само горе, пока она не поняла, что скорбит не о муже, а о возможности любви, которая могла бы быть между ними, если бы Эвандар и его обреченные соплеменники не воззвали к ней. Слова Родри о том, что Адерин умер от старости, тоже болезненно задели ее. Хотя она и провела с ним несколько месяцев, когда он уже был стар по людским меркам, тем не менее, и глазами, и сердцем она все равно видела перед собой молодого возлюбленного, с легкой улыбкой на устах и серьезным взглядом. Она снова заплакала, да так и уснула вся в слезах, в полном одиночестве на краю военного лагеря.
Войско добралось до замка Комерра за два дня – ехали дольше, чем обычно, так как жизнь лорда висела на волоске. Тряска в повозке настолько утомляла его, что время от времени приходилось останавливаться, чтобы он отдохнул. Наконец, на закате второго дня они въехали в огромные, обитые железом ворота, где Комерра ожидала плачущая молодая жена. Даландра помогла леди уложить его в постель и позаботиться о его ранах, а затем спустилась в зал на ужин. Рядовые воины сгрудились на своей половине зала. Кто ел стоя, кто сел на пол. За почетным столом в одиночестве обедал лорд Эрдир. Когда Даландра подошла, чтобы перемолвиться с лордом словом, тот усадил ее рядом.
– Что ты думаешь о нынешнем состоянии Комерра?
– Все в порядке. Самое худшее уже позади, и я не вижу признаков ни гнилостного заражения, ни столбняка.
Эрдир вздохнул с облегчением, протянул Даландре кусок хлеба и собственноручно налил ей эля. Они молча ели вдвоем с одного подноса жареную свинину и хлеб. Наконец лорд откинулся в кресле.
– Что ж, остается только ждать, что ответит гвербрет на мое послание. Интересно, а Номир тоже послал просьбу о вмешательстве? – Он стал считать по пальцам выпачканной жиром руки. – Адри погиб, Тьюдир и его наследник – тоже, Ольдас погиб, Паэдин погиб, и Дегес погиб. Будь я неладен, если затрачу на эту войну еще хоть один дерьмовый грош! Но прошу тебя, добрая травница, не говори никому, что я произнес эти недостойные мужчины слова.
Через два дня вернулись посланники с вестью, что гвербрет едет со своей дружиной в пять сотен, с целью уладить дело. Эрдир должен был выбрать двадцать пять человек для почетного караула и приехать на ничейную территорию. Номир под страхом обвинения в предательстве должен был сделать то же самое. Даландра хотела бы поехать с ними и услышать, как обернется дело, но пришлось остаться из-за раненых. Добрая половина из них умерла во время долгого пути в замок, но у нее все еще оставалось человек двадцать, нуждающихся в особом уходе, какого замковая прислуга не могла им оказать. Поздно вечером, когда она осматривала их в казарме, ее разыскал посланник: в замке гвербрета ему вручили письмо для нее.
– Ты умеешь читать, добрая женщина, или мне привести писца?
– Я знаю буквы. Давай я попробую сама.
Ей было сложно читать по-дэверрийски, но письмо было очень кратким.
– А, это от целителя Тимрика. Он спешит к нам и везет необходимые припасы!
У нее даже навернулись слезы на глаза от облегчения, и посланник сочувственно кивал, глядя на людей, которым повезло меньше, чем ему. Она бы никогда не отважилась сказать ни ему, ни другому представителю человеческой расы, что чувствует отвращение, а не сочувствие ко всей этой израненной и покалеченной плоти, к ранам, открывающим раздробленные кости.
Ближе к полуночи Даландра вышла во двор погулять. К тому времени почти полная луна уже спускалась по небосводу. Большинство народа спало, но сквозь окна было видно, что несколько слуг все еще работают в зале, освещенном огнем. Хотя она вышла, чтобы подышать свежим воздухом, внутренний дворик был полон мусора, навозных куч, там же находились свинарник и курятник. Весенняя слякоть хлюпала под ногами, на стоячих лужицах прорастала плесень и ряска.
На мгновение ей захотелось вскрикнуть и убежать, вернуться в страну Эвандара. Какая ей разница, кто нуждается в ней здесь? Ей хотелось оставить за собой весь мир людей, мир материи. Как она могла приговорить Элесари или кого-либо из Опекунов к этому омерзительному существованию? Даже Старший народ, хоти и живут долго, страдает от болезней, ран и смерти в своих степях. Даже они, не забывшие былой славы, проводят зимы, теснясь в зловонных шатрах, скупо отмеряя пищу и топливо. Возможно, Эвандар прав. Возможно, было бы лучше никогда не рождаться, прожить короткую жизнь в вечно переменчивом астральном мире, как живут языки пламени, а потом остыть, мирно угаснуть навеки…
Она взглянула на луну: от нее теперь остался только ореол света на небе, и тот вскоре совсем растворится в темноте. Однако в свой час она снова засияет на небе, войдет в зенит, будто символ победы и поражения Света, рождения и смерти. Когда-то Даландра находила успокоение в созерцании этого символа, но этой ночью, стоя на грязном и сыром дворе, она была слишком измучена телесно и духовно, и это было лишь пустой тратой времени.
– Эвандар, приди ко мне!
Она произнесла это имя шепотом, но все-таки вслух, что очень удивило ее. Бывало, что она могла призвать его одним только сосредоточением мысли. Но сейчас Даландра чувствовала, что ей до него не дотянуться. Может, он занят собственными делами, и не считает нужным витать над нею в этой стране, которую он сам называл Землей Врат? А может, его брат нарушил перемирие? Вспомнив о воине лисьего образа, она задумалась, какова может быть война между ними, и содрогнулась от отвращения.
– Эвандар!
Ни мысленного отклика, ни дыхания – ничто не выказывало его присутствия, хотя она была уверена, что почувствовала бы его смерть или обстоятельства, препятствующие ему против его воли.
– Эвандар!
Она слышала свой голос, голос потерявшегося ребенка. Но чувствовала лишь пустоту, не заполненную его присутствием. Значит, ей ничего не оставалось, как самой справляться с унынием.
В безнадежной попытке найти более чистый воздух она пошла к воротам, и увидела, как кто-то впереди спускается по лестнице со сторожевой башенки. Эльфийское зрение позволило ей разглядеть Родри – сменившись с караула, он шел, зевая, отдыхать. Она отступила в тень, не испытывая желания вообще с кем бы то ни было говорить, но и Родри, будучи полуэльфом, хорошо видел в темноте; он заметил ее и подошел ближе.
– Ты еще не спишь? – удивился он.
– Я только что от раненых. Надеюсь, лекарь приедет быстро, и да помогут ему боги обоих наших народов.
– Дорога недальняя, он не замедлит прибыть. Позволишь ли сопроводить тебя в твои роскошные палаты? То есть, надеюсь, что наш лорд предоставил тебе хотя бы более-менее чистую комнату?
– Так и есть, хотя до палат недотягивает. Это всего лишь одна из кладовых, – Даландра зевнула. – Оказывается, я устала сильнее, чем думала.
В молчании они обогнули замок и, минуя кухню, добрались до ветхого, крытого соломой сарая, который и служил Даландре спальней. Эльфы, подобно кошкам, не могут видеть в полной темноте, и потому она разжилась оловянным светильником, который пристроила на бочонке из-под пива, подальше от охапки соломы, где были расстелены одеяла. Остановившись на пороге, она зажгла свечу щелчком пальцев. Родри вздрогнул.
– Никак не привыкну к подобным штукам, – усмехнулся он. – Можно с тобой поговорить? Мне хочется задать тебе несколько вопросов, но вижу, ты устала, так что, если хочешь, гони меня.
Она заколебалась, но он имел право знать ответы, а главное, ей не хотелось оставаться одной.
– Не так уж я устала. Закрой, пожалуйста, дверь на засов. Она уселась на одеяла, отодвинув разбросанные вещи, и взглянула на него. Родри пристроился на полу у бочонка в нескольких футах от нее. При пляшущем свете свечи она была поражена его красотой, необычной для полукровки. Опасности и тяжкие труды прошедших дней не оставляли ей досуга на такие наблюдения. Проседь в волосах и морщинки вокруг глаз делали его еще привлекательней, были созвучны ее мрачному настроению. Да, этот человек познал поражения и страдания.
– Кто или что этот Эвандар? – резко спросил он. – Он не принадлежит к Народу, не так ли?
– Ты прав, но он и не человек. Он по-настоящему не воплощен в теле. Ты знаешь, что это означает?
– Достаточно хорошо, – он скупо улыбнулся. – Я не только провел несколько лет в обществе магов, но и меня самого растили как… В общем, я – Майлвад и потому буду поученей большинства пограничных лордов и серебряных кинжалов.
– Тогда извини…
– Не стоит извиняться. Не думаю, что кто-то еще в этом замке поймет, о чем ты толкуешь, кроме, может, юного Ираэна, но он тебе не поверит.
Они рассмеялись.
– Эвандар – только один из целого народа. Там есть и похожие на него – полностью развитые личности. Другие лее разумны не больше, чем умные животные. О некоторых ты даже не сможешь сказать, мужчина это или женщина.
– Правда? А что это за существо с барсучьей головой, которое пытается украсть свисток? – Родри положил руку на рубаху, чуть выше пояса. – Это слуга Эвандара?
– Нет, он – беглец от другого хозяина, брата Эвандара, и история его действительно странна, – она содрогнулась, вспомнив ярую злобу в черных лисьих глазах. – Я сама толком не понимаю их природы, Родри. И не собираюсь сбивать тебя с толку. Ты, наверное, думаешь о старых легендах про то, как я покинула Адерина сотни лет тому. Но помни, в мире Эвандара время идет по-другому, и для меня едва минул месяц.
Его губы приоткрылись от удивления.
– Кроме того, я не знаю, что это за свисток, – продолжила она. – Подозреваю, что ничего магического в нем нет, это просто безделушка, как и твое кольцо.
– Подожди, если в кольце нет магии, почему та женщина старается забрать его назад?
– Альшандра? Эвандар рассказывал мне о твоих столкновениях с нею. Она сама не знает, что делает. Боюсь, она сходит с ума.
– Замечательно! – проворчал Родри. – Вот он я, за которым охотятся, обшаривая два королевства, существо из Иного мира и сумасшедший дух, и никто даже не знает, зачем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56