Это она поняла сразу. Даже если бы и нашлась надежная команда, и матросы, и пассажиры имели все шансы умереть от плохой воды и плохого питания в таком длительном плавании. Чем больше она раздумывала, тем отчетливее осознавала, что не может подвергнуть труппу такому испытанию, даже если им достанется наилучшее в мире судно. И Марха… Она доставила себе удовольствие адресовать Саламандру несколько отборных ругательств. Девушку нельзя было ни брать с собой, ни оставлять на берегу. Если, конечно, Саламандр не останется вместе с ней. Но как ехать одной? Никакие чародейские знания не спасали Джилл от страха перед этим путешествием в одиночку, хотя она знала: нужно будет – пойдет одна. Она взглянула на небо; усыпанное яркими и холодными звездами, оно простиралось в бесконечность, и даже знаменитая чародейка со всеми ее хлопотами и обязанностями была лишь песчинкой в океане света и теней. Подобно тому, как больной просит принести лампу в комнату, где он лежит один, так и Джилл, щелкнув пальцами, воззвала к Вольному народцу воздуха. Они тотчас явились, облепив щербатую статуэтку нимфы посреди фонтана; от них шло слабое, но успокаивающее сияние.
Серебристое свечение духов заставило Джилл вспомнить о Даландре, и удачная мысль вдруг стрелой пронзила мрак ее размышлений. Указав на одного из духов, крутящегося поблизости, она велела:
– Ты ведь знаешь земли Опекунов, правда? Приведи сюда Даландру!
Дух испарился, но понял он приказ или нет, Джилл не знала. Она долго ждала и уже собралась было уходить, когда серебряное свечение над фонтаном стало сгущаться.
– Далла? – шепотом проговорила Джилл.
То была всего лишь ундина – она поднялась, опираясь на струи воды, словно змейка, и с плеском исчезла. Но в ту же минуту Даландра, одетая, как всегда, по-эльфийски, только без аметистовой подвески на шее, подошла к ней, материальная, как и любой другой предмет вокруг.
– Даже не верится, что мне это удалось! – воскликнула она по-эльфийски и рассмеялась. – Но все получилось, и вот она я здесь! Джилл, мне так много нужно тебе рассказать… Прежде всего: Эвандар нашел те острова, и мы можем доставить тебя туда.
– Доставить? – у Джилл в голове все закружилось, как от удара. – У вас есть корабль?
– Нет, но нам он и не надобен. Мы используем искусство Эвандара. Но не знаю, сможем ли мы взять еще кого-то…
– Я отправлюсь туда одна. Мне всегда было трудно брать с собой кого-то. Уж не знаю, как и высказать вам свою благодарность! Судя по всему, мы бы просто утонули там все…
– Несомненно, – Даландра оглянулась на что-то за своим плечом, видное только ей. – Мне все-таки нужно спешить, хотя в таком виде беседовать с тобой намного легче. Но Эвандар велел передать тебе еще одно: народ островов ценит магическое искусство превыше всего, что есть в мире под солнцем и луной. А значит, тебя ждет хороший прием.
– Ох, это еще приятнее слышать! Я об этом много думала…
– Могу себе представить, – Даландра улыбнулась. – Когда ты хочешь отправиться? Думаю, тебе еще нужно кое с кем попрощаться?
– Да и вещички собрать. Ну, и сделать кое-что… боюсь, Саламандр меня за это не поблагодарит. Впрочем, как мы можем уславливаться о сроках? Если я скажу, что мне нужно две недели, как ты узнаешь, когда они пройдут?
– Это сложно, но я предлагаю поступить вот как: есть место, где я могу подождать, – оно неподалеку от вашего мира, понимаешь, и время там мало отличается от здешнего. Приготовься, а я приду как можно скорее. Пришли ко мне гонцом кого-то из Вольного народца.
– Превосходно! Ох, спасибо тебе, тысячекратное спасибо!
– Всегда готова помочь, – Далла опустила голову и нахмурилась. – Дитя… Ему скоро предстоит родиться, потому что в земле нашей назревает смута. Я не могу объяснить тебе, я сама лишь наполовину это понимаю. Но время близится…
Внезапно удивительная мысль осенила Джилл: возможно, Саламандр и его молодая жена послужат делам чародеев, независимо от его собственного желания!
– Скажи мне, Далла: а может ли дитя родиться здесь? Я имею в виду – на островах?
– Нет, не может. Все знаки, все доводы разума указывают на то, что это должно произойти на землях Запада.
– Очень жаль…
– Почему?
– Да так… просто я знаю одного молодожена, который мог бы стать превосходным отцом такому ребенку.
– Это хорошо, ведь их будет много, таких детей – конечно, при условии, что нам удастся все сделать, как надо. Порой мне становится страшно, Джилл!
– Я постараюсь помочь всем, что в моих силах.
– Это очень много!
Они пожали друг другу руки. Джилл поразилась, какой теплой и плотной была рука Даландры – ничуть не похоже на холодное прикосновение эфира.
– Если ожидаются большие дела, – сказала Джилл, – то мне лучше свернуть здесь свои исследования и возвратиться в Дэверри.
– Когда настанет время, я найду способ доставить тебя в Деверри, не беспокойся. Знала бы ты, каких чудес я насмотрелась, сколько могла бы рассказать, но времени нет. Когда-нибудь позже…
– Я понимаю. Тебе, наверно, пора. Уже почти рассвело, и если люди застанут тебя здесь, начнутся ненужные расспросы.
Даландра направилась к выходу со двора, остановилась у запертых ворот, помахала рукой – и исчезла в предрассветной мгле. Чудеса! – подумала Джилл. – Вот уж действительно… Она рассмеялась вслух, подумав, какая это будет замечательная шутка, когда Саламандр сделается отцом ребенка, наделенного магическими свойствами… Даже Невин наверняка посмеялся бы над этим, хотя старик чаще бывал угрюм и смеялся редко.

Говоря о назревающей смуте, Даландра подразумевала лишь вражду, питаемую к ней Алынандрой, но обстоятельства сложились так, что ее слова оказались пророческими. Расставшись с Джилл на дворе гостиницы, она вернулась во владения Эвандара, преодолев извилистые пути и туманы. Возлюбленный ждал ее на вершине холма; стоя в одиночестве, он вглядывался в долину, где его соплеменники плясали на лугу при свете факелов. Ветер доносил до вершины звуки музыки – арфы, флейт и лютни.
– Ты вернулась! – воскликнул он. – Мне было так тоскливо без тебя!
– Неужели ты подумал, что я оставлю тебя так скоро?
– Я больше не знаю, что и думать. Мне казалось, что я мастер розыгрышей и загадок, но сейчас ты подбросила мне такую головоломку, разгадка которой неведома мне… – Он досадливо тряхнул головой, и его волосы взметнулись, как грива. – Я полагаю, ты нашла Джилл?
– Да. Она рассыпалась в благодарностях и готова воспользоваться нашими путями. Но про какую головоломку ты сейчас говорил?
Живой огонек блеснул в его бирюзовых глазах.
– Этого я тебе не скажу, пусть моя загадка все-таки возьмет верх над твоей. Но, возможно, я…
Он умолк и прислушался. Даландра тоже услышала пронзительный вопль, прилетевший из долины. Слова были излишни. Оба они, обернувшись птицами, взмыли в воздух. Он почему-то стал соколом, рыжим соколом Дэверри, она, как обычно – безымянной серой певчей птичкой, но размах крыльев у обоих был футов пятнадцать, не меньше. Они нырнули в воздушный поток, поднимавшийся от земли, и помчались над склоном холма, над цветущими лугами, пока не достигли того места, где придворные, прервав забавы, метались по траве, сталкиваясь друг с другом и отчаянно крича. В сгустившихся сумерках факелы меркли и роняли огненные слезы.
– Элесари! – кричали там, внизу. – Элесари похищена!
Сокол издал пронзительный вопль и, круто развернувшись, направился к реке. Даландра старалась не отставать, мысленно моля судьбу, чтобы стало светлее, и, словно в ответ на мольбу, над горизонтом всплыла луна, полная и огромная, и вокруг разлился болезненно-желтый свет. Река проявилась внизу, как маслянистая лента, и Даландра разглядела на ней нечто, с высоты похожее на щепку, движущуюся против течения. Эвандар нацелился и ринулся вниз. Даландра тоже стала снижаться, осторожно выписывая широкие круги; вскоре она разглядела черную ладью, движимую рабами, сидевшими на веслах. На носу стояла Альшандра, в образе воительницы, футов десяти ростом, облаченная в сверкающую кольчугу. Она натянула тетиву лука. Но сокол налетел на нее с пронзительным визгом прежде, чем она успела пустить стрелу. Его мощные когти исполосовали ей лицо, клюв впился в руку, и она повалилась на палубу, взвыв от ярости и пытаясь ударить его луком, как дубиной.
В нескольких шагах от них скорчилась рыдающая Элесари, вся опутанная черными цепями. Даландра достаточно знала об этой стране, чтобы не потерять присутствия духа. Она опустилась на палубу и сбросила птичий облик, как плащ.
– Разбей цепи! – крикнула она. – Просто согни руки, и они спадут!
Элесари последовала совету и счастливо засмеялась, когда цепи превратились в воду и стекли лужицей к ее ногам. Подвывая от злости, Альшандра отшвырнула сокола и приподнялась на колени. Судно, рабы, доспех, ночная тьма – все исчезло в мгновение ока, как и цепи. В золотом свете позднего полудня все они стояли в эльфийском облике на поросшем травою берегу реки, а вокруг кишел, тараторя, беспечный народ.
– Убирайтесь отсюда вон! – прорычала Альшандра. Смеясь и перекликаясь, компания скрылась. Даландра обняла Элесари за плечи и прижала к себе, а Альшандра и Эвандар стояли, уставившись друг на друга, одетые теперь в придворные одежды: парча, золото, самоцветы на диадемах, плащи из серебристого атласа, отделанного мехом… Но при этом по щеке женщины тянулись царапины от соколиных когтей, а под глазом мужчины красовался заметный синяк.
– Она моя дочь, и я имею право забирать ее, куда хочу! – заявила Альшандра.
– Только если она сама согласится. Если ты прибегла к цепям, значит, согласия не было. Куда ты намеревалась ее увезти?
– Не твое дело! – бросила. Альшандра и повернулась к Далле. – Можешь пользоваться моим мужем, он все равно надоел мне давным-давно, еще до твоего прихода, но дочь свою я тебе не отдам!
– Я не удерживаю ее ради собственного удовольствия, я хочу лишь дать ей ту жизнь, которую она заслуживает, так же, как этого заслуживаешь и ты сама…
Вспышка света – и Альшандра превратилась в жалкую старуху, морщинистую, в черных лохмотьях.
– Ты уведешь ее далеко, далеко, и я никогда больше ее не увижу!
– Так пойди вместе с нею. Последуй за ней по тому пути, который надлежит проделать всему вашему племени. Присоединись к нам в мире живых! – Даландра глянула на Элесари. – Тебе хочется уйти с матерью?
– Нет, я хочу остаться с тобой!
Альшандра взвыла, набираясь роста и объема, и предстала перед ними охотницей, в кожаной рубахе и сапогах, с луком в обвитой вздувшимися венами руке.
– Быть по твоему, ведьма! В конце концов ты проиграешь эту битву. Я нашла себе помощников в том маленьком мерзком мирке, откуда ты явилась. Там у меня теперь есть друзья, могущественные друзья, и они вернут мою дочь обратно, как только она попытается уйти. Я заставлю их пообещать мне это, ведь они пресмыкаются у моих ног, вот так!
Она исчезла, словно язычок пламени, но воздух вокруг них остался холодным и солнечный свет помутился. Бледная, дрожащая Элесари приникла к плечу Даландры.
– Друзья? Пресмыкающиеся? – повторил Эвандар. – Хотел бы я знать, что она имела в виду. Очень хотел бы! Но и так ясно, что это недобрый знак, совсем недобрый!
– Не стану спорить, – голос Даллы звучал тихо и слабо. – Но нам нужно постараться найти этих друзей.
– Небезопасная задача, тебе не кажется?
– Не знаю. Может, нам сейчас лучше уйти подальше от всего этого шума и музыки?
– Разумеется. Элли, я боюсь оставлять тебя одну. Пойдем с нами!
– Я так устала, отец! Я не хочу…
– Но я не допущу, чтобы ты спала у реки, словно приманка для коршунов. Я… – Тут он улыбнулся. – Ну ладно, дочь моя, дорогая моя. Ты отдохнешь, милая. Далла, подойди, пожалуйста, и стань рядом со мной!
Озадаченная Даландра повиновалась. Эвандар вскинул руку и очертил круг ¦ – словно кольцо из дыма, он поплыл по воздуху и остановился над головою его дочери. Эвандар запел что-то протяжное на языке, которого Даландра никогда прежде не слыхала. Мягко и тихо прозвучали слова, и Элесари зевнула, и сонно потерла глаза. Казалось, будто ветер взметнул ее волосы; они опали, окутав ее тело, истончившееся, растущее ввысь, пальцы Элесари стали длинными и тонкими, как плети, руки застыли, изогнувшись, и вдруг кожа превратилась в серо-коричневую кору, а вместо волос зашумели листья, зеленые и золотые. Юное стройное деревце, всего семи футов высотою, согнулось, кланяясь ветру.
– Алыиандра Неизящная не додумается искать ее здесь, – удовлетворенно объявил Эвандар. – Воистину ее общество иногда бывает неприятно!
Даландра же стояла, потрясенная, уставившись на деревце, пока он не взял ее за руку и не увел прочь.

Пока Эвандар справлялся с происками жены в своем дивном отечестве, в мире смертных Джилл пыталась выполнить то, что считала своим долгом по отношению к Саламандру, прежде чем покинет его. После триумфа в Милетон Ноа труппа погрузилась на зафрахтованный корабль, и началась обыденная работа: покинуть одну насквозь отсыревшую деревушку, чтобы проплыть морем несколько миль и высадиться в другой такой же, где их встретят, как королей. Джилл отчетливо ощущала, что Саламандр избегает ее. Когда они битком набивались на пропахшее рыбой суденышко, конечно, не было возможности уединиться и побеседовать с ним. Но на суше, когда бы она ни пыталась завести разговор об учении, он то оказывался поглощен переговорами с хозяином гостиницы, то обучал кого-то из труппы жонглерским штучкам, то разбирал ссору акробатов, то готовился к новому представлению. Наконец, в довольно большом городе Инджаро он допустил оплошность, закончив обедать раньше, чем Марха, которая увлеклась болтовней с подругами. Джилл прокралась за ним на второй этаж и загнала в угол в его же собственной комнате.
– Ох, – зачастил он, – а я как раз собирался сойти вниз, нужно перемолвиться с Винто и узнать, готова ли труппа к погрузке. Мы отплываем с утренним приливом, знаешь ли, и…
– Да неужто? Зачем же ты тогда зажег здесь все светильники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56