— По большей части, — неуверенно ответил Дрейн. И тут же добавил свое обычное: — Имеющий уши да слышит…— Только уши надо держать востро, — удивив обоих спутников, внезапно произнес Фланк.— Да уж, — язвительно протянул Дрейн. — В отличие от некоторых. — Он кивнул на Киббля и Холмса, потом смахнул со лба прядь волос.Остаток дня прошел без каких бы то ни было происшествий, если не считать наскоков соляной поземки, взвивавшейся на теплом ветру довольно высоко в воздух. Поземка, казалось, играла с людьми, она тревожила ездовых собак, но в остальном была совершенно безобидной. Бики относились к ней как к самодвижущейся игрушке. И лишь подумав о том, что поземка — предвестница бури, бушевавшей у них за спиной на северо-востоке, Гален испытал определенное беспокойство.На следующее утро пошел последний день перехода, поэтому Гален предпринял запоздалую попытку завязать разговор с телохранителями Шаана. Сперва они встретили его подозрительно, но поскольку он не проявил никакого видимого интереса ни к их хозяину, ни к его товару, угрюмые силачи несколько успокоились. Гален расспрашивал лишь об их собственных путешествиях, постепенно подводя разговор к городу Риано, в который они направлялись. Выяснилось, что оба телохранителя часто работают на тамошних купцов и потому хорошо знают город. Но особенно им нравилось наниматься к Шаану, потому что на службе у него они непременно проводили две-три ночи в сказочной роскоши гостевых покоев в замке Ярласа. Гален попытался выжать из неразговорчивых силачей как можно больше сведений.— Хотелось бы мне и самому погостить там! — позволил себе помечтать он.— Да уж, подфартило бы тебе, парень!Одна мысль о подобном повороте событий развеселила телохранителей.Незаметно разговор зашел и о других соблазнах, которые сулил путешественнику город Риано. Судя по всему, этот город походил на Крайнее Поле — только в увеличенных масштабах, — и вскоре Гален не сомневался, что не потеряется на тамошних улицах, особенно если в роли проводников выступят его друзья-археологи.В третьем часу дня караван дошел до южной кромки соли. Пейтон так хорошо выбирал путь на соляном просторе, что сумел выйти в каких-нибудь ста шагах от прямой дороги на Риано. Пока телохранители переставляли сани с полозного хода на колесный, Шаан выплатил Пейтону вторую половину оговоренной суммы, злобно посматривая при этом на археолога. Тот, не обратив внимания на поведение заказчика, роздал деньги своим людям. Характеры археологов и здесь дали себя знать: Холмс открыто ликовал, тогда как Фланк и не думал сбросить маску обычной угрюмости, хотя и выглядел несколько более умиротворенным, чем всегда. Галену, как и положено, заплатили в последнюю очередь — и он предположил, что и денег ему дали меньше, чем остальным. Тем не менее его приятно удивила полученная сумма; по-видимому, труд археологов стоил весьма недешево.Теперь, когда караван сошел с соли, Шаана никто уже не сдерживал — и вскоре он со своими могучими спутниками далеко обогнал археологов. А товарищи Галена, хотя вроде бы и не испытывали усталости, явно вознамерились пройти две лиги, оставшиеся до Риано, приятным прогулочным шагом. Холмс, не обращаясь ни к кому в отдельности, принялся во всех деталях описывать, как именно он собирается потратить честно заработанные деньги. Программа намечалась чрезвычайно утомительная и крайне дорогостоящая, но Гален не сомневался в том, что бородач ничуть не преувеличивает. Он начал догадываться, почему археологи вечно сидят без денег. Остальные держались поспокойнее, что же касается Киббля и Дрейна, то они и словечком не обмолвились о своих планах. Так или иначе, а первый вечер археологи собирались провести все вместе, поочередно обходя все трактиры Риано. Все спутники Галена, включая самых младших, казалось, принимали это условие как нечто само собой разумеющееся. Священный обычай нельзя было ни нарушить, ни даже поставить под сомнение.Гален предпочел бы последовать за купцом в замок Ярласа, но быстро понял, что из этого не вышло бы никакого проку. Да и бросать товарищей в первый же вечер, когда они сошли с соли и в карманах у каждого полно денег, было бы откровенным дезертирством. А Галену вовсе не хотелось в результате одной оплошности разом потерять и компаньонов, и единственных друзей, и способ существования.Они вошли в Риано к вечеру, и Шаан почти сразу же затерялся в лабиринте городских улиц. Окраины города были застроены жалкими лачугами, на порогах которых процессию археологов с подозрением и любопытством встречали и провожали суровые женщины и полуголые дети. Под их пристальными взглядами Гален почувствовал себя неуютно, но его спутники, привычные к такому приему, не обращали на это никакого внимания.И когда Галену уже начало казаться, что Риано довольно-таки негостеприимный и мрачный город, они выбрались к высоким воротам и под предводительством Пейтона проникли во внутреннюю часть города или, собственно, в город как таковой. Огромные деревянные ворота в старой каменной стене были раскрыты, по бокам от них стояли стражники, виднелась стража и на расположенных по обеим сторонам от ворот башнях. Гален невольно подумал о том, на каком основании одних пропускают в город, а других — нет, но всю их компанию пропустили без каких бы то ни было возражений.Контраст между внутренним городом и окраинами сразу бросался в глаза и был просто потрясающим. Хотя улицы здесь, во внутреннем городе, были узкими и не слишком чистыми, дома содержались в превосходном состоянии, люди щеголяли в богатых нарядах, повсюду кипела торговля. Но при всем этом в самом воздухе здесь витало что-то странноватое — и Гален сразу почувствовал это, хотя поначалу и не смог точно определить, в чем дело. А почувствовав, забеспокоился. Его былая самоуверенность быстро сошла на нет: Риано вовсе не был увеличенным Крайним Полем. На этих улицах жизнь явно шла по каким-то другим правилам, и Гален лишний раз порадовался тому, что прибыл сюда в обществе многоопытных путешественников.Словно по безмолвной договоренности, археологи направились прямиком в самый центр города и в конце концов вышли на ратушную площадь. С одной стороны там возвышался внушительных размеров замок — приют и опора барона Ярласа. Крепостные стены и башни из серого камня мрачно нависали над площадью. Главные ворота были наглухо заперты, и Гален, быстро осмотревшись по сторонам и нигде не обнаружив Шаана, решил, что тот уже проник в замок. По трем остальным сторонам площади теснились красивые разномастные дома, а в центре стоял грубого дерева помост, никак не вписывающийся в общую картину. Подойдя поближе и увидев темные пятна на его досках, Гален с ужасом догадался о предназначении этого помоста. Кровь застыла у него в жилах при одной только мысли о правителе, который выставляет на всеобщее обозрение — да еще в таком месте — зловещий символ своего правосудия, и он вспомнил слова Пайка: «С Ярласом шутить нельзя».Спутников Галена, судя по всему, не тревожили подобные мысли; они дружно рванулись в большой и шумный трактир в дальнем углу площади. Пейтон первым нарушил неприкосновенность этого заведения и уверенным шагом направился к стойке. Его спутники, горланя во весь голос в радостном нетерпении, сгрудились у него за спиной. Хозяина и нескольких половых это вторжение скорее встревожило, и трое крепких мужчин тут же поднялись со своих мест в темном углу трактира. Археологов это ничуть не смутило. Вообще-то Пейтон даже наслаждался впечатлением, которое произвел на местную публику их приход; он со стуком выложил несколько монет на стойку. Взгляд трактирщика неуверенно скользнул с лица посетителя на монеты и тут же вернулся обратно.— Теперь полегчало? — милостиво осведомился Пейтон.Трактирщик, кивнув, выдавил из себя улыбку и гостеприимно всплеснул пухлыми белыми руками. Трое поднявшихся вновь уселись на места, хотя, как показалось Галену, с явной неохотой.— Чем могу служить, господа?— Семь кружек лучшего пива, — распорядился Пейтон. — Да не вздумай разбавить, нас не проведешь.— Уверяю вас… — возмутился было трактирщик, но потом, передумав, умолк и знаком велел двум служанкам подать вновь прибывшим пиво. Он смахнул со стойки монеты, отсчитал сдачу и заторопился к другим посетителям.Пока археологи рассаживались за одним из соседних со стойкой столов и раскладывали под ногами свои немногочисленные пожитки, служанки уже поднесли им пиво. Одна из них прямо-таки окаменела от ужаса, зато другая дружески подмигнула Холмсу.— Опять припожаловал, — поприветствовала она археолога.— Подсядь попозже, — отозвался тот.— Этого нам надолго не хватит, — добавил Пейтон, поднимая кружку. — Так что проследи…— Не волнуйся, — оборвала его бойкая служанка. — Лично позабочусь, чтобы никто не зачах от жажды.Она отошла, покачивая пустым подносом и бедрами.— Кто такая? — спросил Милнер у Холмса.— Понятия не имею, — хмыкнул бородач, провожая взглядом удаляющуюся женщину. — С возвращением на твердую землю!Он поднял кружку, и остальные последовали его примеру.Пару мгновений тишину нарушало лишь жадное бульканье и удовлетворенное отфыркиванье. Остальные посетители, до этой минуты настороженно следившие за археологами, постепенно успокоились и вернулись к прерванным разговорам. Только из-за соседнего столика раздалось одно замечание: какая-то женщина во весь голос объявила, что от сидящих под столом в ящиках биков плохо пахнет. Холмс развернулся в кресле и уставился на нахалку.— К сожалению, госпожа, вы ошиблись, — с комически преувеличенной вежливостью произнес он. — Бики невероятно чистоплотные зверьки. — Широко, во весь рот, ухмыльнувшись, он закончил: — А воняем мы сами!
Значительно позже — когда время уже перестало играть какую бы то ни было роль — события вечера слились в единый блаженный поток. Даже Гален, у которого имелись и причины, и желание оставаться трезвым, понял, что эта задача выше его сил. Одно питейное заведение сменялось другим, каждое новое казалось еще более убогим, чем предыдущее, так что в конце концов он просто перестал понимать, где они находятся. Последний трактир разительно отличался от первого, хотя пиво, как это ни странно, оставалось на вкус столь же превосходным, и шумели здесь не только археологи, но и все остальные посетители.Гален смутно припоминал, что кое-где в ходе нынешнего вечера играла музыка и пели певцы, а кто-то даже пустился в разудалый пляс. К археологам то и дело присоединялись местные, главным образом девушки, — всем хотелось выпить на дармовщину. Казалось, полгорода были давным-давно знакомы именно с этим отрядом археологов, а сами они купались в собственной важности и чужом внимании, причина которого коренилась в деньгах, которые пока еще бренчали у них в карманах.Гален не без труда останавливал взгляд то на одном, то на другом из спутников. Раскрасневшийся и обливающийся потом Пейтон потчевал благодарных слушателей байками, которые и начинались-то небывальщиной, а в ходе рассказа выливались и вовсе в нечто несусветное. Холмс, усадив к себе на колени очередную деваху, веселился пуще всех, пел, передразнивал своих спутников, отпускал остроты по адресу всех присутствующих и отсутствующих. Особенно язвительной и даже жестокой оказалась одна из его шуток по поводу медлительного, угрюмого и косноязычного Фланка. Не все откликались на его остроты добродушно — особенно когда их мишенью становились не сами археологи, а люди из-за соседних столиков. Посетители торопились покинуть трактир, прежде чем на них обрушилась бы волна насилия, близость которой они чуяли за удалым весельем могучего бородача.Милнер вел себя куда менее вызывающе, но и он, пропустив пару кружек, принялся разглагольствовать без умолку. Он говорил, даже когда его никто не слушал, явно упиваясь звуками собственного голоса. Прилагая колоссальные усилия к тому, чтобы все услышать и все понять, Гален пришел к выводу, что Милнер или говорит на чужом языке, или несет какую-то тарабарщину. Для него самого разницы в этом не было. Потеряв к Милнеру всякий интерес, Гален повернулся к Кибблю, который между тем уже давно держался без обычной отстраненности, даже его угловатое тело, казалось, приобрело несколько более округлые очертания. Лицо его разрумянилось, вечно бегающие глазки застыли, а сам он развалился в мягком кресле, лениво оглядывая слабо освещенный зал трактира.Фланк, напротив, сидел молча и неподвижно. Щеки его побледнели до мучнисто-белого цвета, а пальцы обеих рук крепко сжимали кружку. Гален, сам не зная почему, решил, что Фланка вот-вот вытошнит. Дрейн сидел рядом с Галеном. Сперва он держался тихо, «держал ухо востро», как он сам любил говорить, но по мере того, как нарастало веселье, самый младший из археологов тоже пришел в праздничное настроение и присоединился к общей беседе, украшая рассказы Пейтона лично выстраданными подробностями мистического свойства. Лишь одна тема заставляла его моментально умолкнуть — и это был разговор о женщинах. Как только беседа заходила на эту тему, Дрейн умолкал, затихал, и никакими подначками нельзя было выжать из него хотя бы пару слов.К счастью для Галена, никто не ждал от него верховодства в вечерних забавах и застольном трепе, поэтому ему легко было умолчать о подлинной причине своей добровольной вербовки в археологи. Так или иначе, разговор все чаще переходил на женщин, а Дрейн все глубже уходил в себя, и Гален понимал, что рано или поздно с расспросами пристанут и к нему.— Ну что, новичок, — начал Милнер. — Похоже, ты до девок охоч, да и они до тебя тоже.— Точно, — не обращаясь ни к кому в отдельности, пробормотал Киббль. — Наверняка целую кучу спортил.Гален пожал плечами, сохраняя напускное безразличие.— Так, парочку-другую, — неохотно подтвердил он.— Это ж он отбил невесту у жениха, не забывайте, — рассмеялся Холмс. — Извращенец, каких поискать, — радостно закончил он.— Ну-ка, поделись, парень, — приказал Пейтон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55