В конце концов он решил пойти к Гильгамеру и предложить ему те же услуги, что и в прошлый раз. По меньшей мере, таким образом ему удастся обеспечить себе алиби и получить законное право на дальнейшее пребывание в берлоге барона Ярласа.Третий постельничий явно обрадовался Галену и сразу же уступил ему собственное место за письменным столом, предложив приняться за работу немедленно. Гильгамер не стал расспрашивать его о Дрейне, а узнав о смерти юноши, отнесся к этому равнодушно.— Все равно ты работаешь лучше, чем он, — невозмутимо заметил чиновник. — Тебе придется теперь писать быстрее, только и всего.Так что Гален принялся за новую порцию писанины, размышляя над тем, что если Гильгамер и ожидал письма, которое должен был доставить Дрейн, то сумел отлично скрыть это. Он попытался, не называя имени Дэвина, кое-что разузнать о нем, но третий постельничий не пожелал разговаривать.Покидая вечером кабинет Гильгамера, Гален был так расстроен, что решился предпринять еще одну, может быть, самую последнюю попытку. Поднявшись с места, он произнес:— Луна уже высоко, так что пойду-ка я посплю. Гильгамер, что-то в это время читавший, пропустил ключевые слова мимо ушей.— Как хочешь, — пробормотал он, бросив Галену через всю комнату монету. — Завтра утром в тот же час.Уходя, Гален пожал плечами. «Попытка не пытка», — подумал он.
Еще три дня прошли столь же скучно и утомительно. Днем Гален исполнял секретарские обязанности в кабинете Гильгамера, а ночью спал на конюшне. Бет больше не приходила к нему, что и огорчало его, и в то же время радовало.Хотя он при первой же удобной возможности предпринимал самостоятельные поиски, никаких новостей от Дэвина по-прежнему не было. А не получив от писца никаких инструкций, Гален не решался на более смелые действия. И вот однажды вечером, покидая внутреннюю цитадель, Гален мельком заметил знакомую фигуру. Дэвин чуть ли не мчался по извилистым коридорам, и самому Галену пришлось побежать, чтобы не упустить его из виду. Тайный агент шмыгнул в одну из дверей, даже не оглянувшись, однако оставил ее открытой. Гален ворвался туда же следом, даже не раздумывая, слишком уж велика была его радость по поводу завершившегося ожидания. Но, влетев в комнату, тут же замер на месте. Писец уже рылся в ящиках письменного стола. Услышав шаги Галена, он потянулся за кинжалом.Дэвин был явно напуган и успокоился, только посмотрев на своего преследователя и узнав его.— Боги! Что это тебя сюда принесло?— Дело, — ответил Гален, радуясь возможности щегольнуть паролем.Он полез уже было за пазуху, чтобы извлечь письма, но замер, увидев, что писец демонстративно отвернулся от него.— Мне нужно попить воды, — нарочито громко произнес Дэвин.На мгновение Гален обмер. Он тут же вспомнил слова Пайка: «Вода означает опасность — или для него, или для тебя, или для вас обоих. Услышав это слово, быстро уходи». Сердце у него бешено забилось, он повернулся, собираясь уйти, когда его остановил шепот Дэвина:— На конюшне? — Он смотрел на Галена, тот молча кивнул. — Где же вода? — добавил Дэвин, вновь отворачиваясь от юноши и отсылая его жестом руки.Гален стремительным шагом отправился восвояси, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом. Он облегченно вздохнул, только когда без явных затруднений миновал пост на выходе из внутреннего двора, и даже замедлил шаг, хотя сердце его по-прежнему колотилось сильнее обычного.«Ну а что мне теперь делать? — думал он. — Неужели сидеть и ждать?» Глава 47 Этой ночью Гален сидел у себя на конюшне затаив дыхание. О том, чтобы заснуть, разумеется, не могло быть и речи. Он вздрагивал всякий раз, когда внизу шевелились или хрипели лошади. Вытягивая шею, он всматривался вниз, не упуская из внимания и приставную лестницу. Через несколько часов мучительное ожидание закончилось: на конюшню прокрался человек в темном, пряча под плащом тусклую лампу.Узнать кого-либо на таком расстоянии было невозможно, но что-то в его быстрых и деликатных движениях подсказало Галену, что перед ним Дэвин. Тем не менее он затаился во тьме и вытащил из ножен кинжал. Не осмеливаясь и дышать, он сидел во мраке, обуреваемый надеждой на то, что наконец получит ответы на хотя бы некоторые свои вопросы.Тем временем мужчина прошел через конюшню и по приставной лестнице взобрался наверх, к Галену. Его туфли на мягкой подошве позволяли ему подниматься совершенно бесшумно. В отблесках лампы Гален наконец-то увидел его лицо и облегченно вздохнул.— Сюда, — шепнул он озирающемуся из стороны в сторону Дэвину.Именно этот миг и счел самым удобным для собственного вмешательства Кусака: яростно зашипев, он набросился на чужака. Дэвин, уворачиваясь от рассвирепевшего зверька, едва не упал. Удивившись и испугавшись, он невольно выругался сквозь зубы.— Не бойтесь, — улыбнулся Гален. — Это всего лишь мой бик!В ожидании он начисто забыл о Кусаке, который, пока суд да дело, мирно спал на соломе. Но только когда Гален подошел и забрал зверька, Дэвин восстановил самообладание.— Боги, — выдохнул он. — Только такой встряски мне и не хватало.— Прошу прощения, — пробормотал Гален. — Я не подумал об этом.Он попытался успокоить бика, но, поскольку тот не унимался, просто-напросто зашвырнул его на солому. И весь последовавший разговор с Дэвином перемежался и сопровождался скрипом, шорохом и редкими подвываниями — это Кусака не спеша возвращался к хозяину.Дэвин подобрался к Галену и еще раз огляделся по сторонам, словно для того, чтобы убедиться, что они и вправду одни и никаких неожиданных нападений больше не предвидится. Поставил лампу на полку и чуть прибавил яркости, прежде чем повернуться к гонцу. В его глазах можно было прочесть неуверенность и страх, и из-за этого кошки заскребли и на душе у самого Галена. Он вспомнил слова Пайка: «Не дай его неказистой внешности обмануть себя — это один из самых смелых и самых умных людей, кого я знаю». Гален прислушивался к мнению Пайка, и если описанный им в таких словах человек чего-то боится, значит, для этого имеются более чем серьезные основания.— У нас мало времени, — тихо сказал Дэвин. — Зачем вам понадобилось искать меня?— Это от Пайка, — отозвался Гален, подав ему первое письмо.Дэвин вскрыл его и быстро пробежал глазами. Когда он вновь поднял голову, вид у него был еще более озабоченный, чем до того.— Когда он передал вам это письмо? — спросил он, возвращая послание Галену.Юноша быстро произвел мысленный подсчет.— Меньше месяца назад. Дней двадцать, может, двадцать три.Дэвин кивнул, оставаясь невозмутимым.— Ладно, — буркнул он. — А когда опять на север?— Не знаю. Мы совсем недавно сюда пришли.— Надо бы побыстрее.Дэвин полез за пазуху, чтобы вынуть собственный доклад.— Произошло и еще кое-что, — вставил Гален. Он рассказал о письме, которое было у Дрейна, и о том, как оно попало к нему в руки, а потом подал Дэвину саму бумагу.Дэвин увидел, что печать не сломана, и не смог сдержать удивления.— Боги, — вновь выдохнул он. — И вы не вскрыли его?Гален покачал головой.— Молодец!Дэвин достал из кармана перочинный нож и несколько мгновений подержал его над лампой. Затем осторожно подсунул лезвие под восковую печать и отжал ее. Осторожно раскрыв письмо, он дважды подряд прочитал его. При этом Дэвин то и дело кивал, словно соглашаясь с самим собой. Изумленный Гален молча наблюдал за его действиями. Закончив чтение, Дэвин вновь подержал нож над открытым пламенем, сложил письмо и ловко, как ни в чем не бывало, запечатал его. Это походило на манипуляции фокусника. Галену хотелось заговорить, но выражение лица Дэвина удержало его от этого. На лбу у тайного агента выступил пот, глаза глядели совершенно затравленно.— Вы хорошо поработали, — тем не менее вполне спокойно сказал он. — Но я здесь в опасности. И вам не следует больше искать меня. И даже упоминать мое имя не нужно. Вы поняли?— Понял.— Возьмите вот это. — Он вручил Галену заранее заготовленное послание. — Хватило времени зашифровать только первую часть, так что будьте с письмом особенно осторожны. События здесь развиваются, на мой взгляд, чересчур стремительно. Ваше вмешательство неожиданно обернулось большой удачей. Проследите за тем, чтобы никто не увидел моего письма. Уничтожьте его, если возникнет такая необходимость, и не читайте сами, пока не покинете этот город.Гален кивнул.— Доставьте его Тарранту как можно скорее. На карту поставлены сами жизнь и смерть. И нечто куда большее.— Будет сделано, — уверенно пообещал Гален. — Как можно скорее.— Хорошо. — Дэвин вяло улыбнулся. — А теперь мне пора.— А как быть с другим письмом? — быстро спросил Гален. — И кто такой «х»?— Там нет ничего, что оказалось бы для меня новостью. Только подтверждение того, что у меня уже написано. — Он побарабанил пальцем по собственному письму. — А я-то надеялся, что, может быть, ошибаюсь…— Ну и что мне с ним делать?— Уничтожить. Или оставить у Гильгамера, чтобы он передал его Хакону.— Хакону?..— Это постельничий барона Ярласа. Если вам дорога собственная жизнь, то держитесь от него подальше.— Но почему?— Да уж поверьте мне на слово! — неожиданно рявкнул тайный агент и вскочил с места.— Подождите, — окликнул Гален. — Прошу вас. У меня есть еще кое-что. — Порывшись в своих вещах, он нашел антикварный камень и показал его нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Дэвину. — Это вам что-нибудь говорит?Дэвин посмотрел на письмена.— Абсолютно ничего. Хотя у Ярласа вроде бы есть что-то похожее. А где вы это взяли?— Из-под соли.Дэвин покачал головой, пожал плечами:— У меня есть дела поважней.Он пригасил лампу, повернулся и, не произнеся больше ни слова, полез вниз по лестнице.Гален тихо посидел какое-то время, размышляя над тем, в какой мере эта короткая встреча помогла ему понять смысл происходящего. Его первой идеей было сжечь два только что предъявленных тайному агенту письма и нынешней же ночью уйти из замка, имея на руках крайне важное — и предельно опасное — донесение Дэвина. И все же, поразмыслив, он решил еще некоторое время подождать. Покинуть замок глубокой ночью было бы куда подозрительней, чем спокойно выйти при свете дня, а ведь через пару часов уже должно было взойти солнце.От этого решения было уже куда легче перейти к следующему. Наверняка он навлечет на себя куда меньшие подозрения, если задержится в замке еще на день и вновь поработает у Гильгамера. И тогда вечером он сможет преспокойно выйти из замка — и все подумают, будто он отправляется в трактир. У Галена хватило смекалки сообразить, что одной из причин принятого им решения задержаться в замке стало известие о том, что здесь имеются и другие древние камни с письменами. Его мысли постоянно возвращались к этому, как он ни заставлял себя мыслить сугубо рационально. Ему необходимо было увидеть этот камень или эти камни! И если ему это удастся, у него появится еще одна причина уйти на север как можно скорее. Чем больше он думал над этим, тем сильнее привлекал его этот план. Письма он запрячет так, что никто и никогда их не найдет. И если он подойдет к делу со всей осторожностью, то никакой опасности для него и не возникнет. В конце концов, археологи наверняка задержатся в городе еще на пару дней, так что он вполне может употребить это время для решения двойной задачи: и оказанное ему доверие оправдает, и кое-что полезное дополнительно узнает. «Похоже, пора чуток опередить батьку в пекле», — подумал он, мысленно перефразировав слова Пайка. И после этого улегся спать. Проспал до рассвета, пока его не разбудил доносящийся снизу стук копыт. Так или иначе, утро развеяло часть страхов, которые внушил ему Дэвин.Гильгамер что-то удовлетворенно буркнул по поводу раннего прихода своего переписчика и тут же выложил перед ним на столе целую гору бумаг, после чего, объявив о том, что у него важные дела, удалился. Гален испытал сильнейшее искушение обыскать комнату — особенно книжные полки, — но вовремя передумал и усилием воли заставил себя приняться за работу. Он понадеялся на то, что позже сумеет под каким-нибудь предлогом отлучиться и как следует осмотреть все во внутреннем дворе. К полудню он уже переписал и разобрал по стопкам все, что было нужно, но Гильгамер так и не появился. Он взял чистый лист бумаги и принялся, дурачась, черкать всякие каракули. И вдруг обнаружил, что переписывает загадочные письмена с камня, найденного в башне. И вновь уставился на них, пытаясь хоть что-нибудь понять.
О
Л
Д
У
Н


К
З

А


О
И
Д
Р
Н



Р
О



Я
С
Т
Я
Д
Четвертый столбец по вертикали складывался в единственное осмысленное слово. Но такое слово едва ли могло бы содержаться в письменах — и поэтому он отбросил его. Кроме того, чтение по вертикали превращало последний ряд в откровенную бессмыслицу. А вот первая строчка по горизонтали весьма заинтересовала его. Если поднять в начало первого ряда первую букву из второго и закончить на последней, то возникало слово «колдун», которое, на слух Галена, звучало куда более многообещающе, чем слово, получившееся по вертикали. Так или иначе, применяя тот же метод к другим строчкам, он все равно ничего не добился. «Да и что там, — подумал он, — возможно, внешний вид письмен не имеет никакого значения. Может быть, код заключается в том, что одни буквы проставлены вместо совершенно иных…Эти размышления были прерваны возвращением Гильгамера. Гален попытался было спрятать свои рисунки, но третий постельничий оказался проворнее.— Это что такое? — негодующе взмахнув рукой, воскликнул он. — Тратишь попусту рабочее время, а?— Но я уже справился с работой, — запротестовал Гален.— И решил немного потрудиться на себя самого, — заметил Гильгамер, так и не убрав выставленную вперед руку.Гален, примиряясь с неизбежным, подал ему листок со своими каракулями. Его наниматель поглядел на выстроенные в столбик буквы, повертел листок так и сяк, затем, будучи явно озадачен, недоуменно покачал головой.— Ради всего святого, что должна означать вся эта тарабарщина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55