Щека его опухла и уже вздувалась. Бойцы с топотом разбегались по саду, подальше от опрокинутого улья Ездовой застрявшей телеги пытался подать лошадей назад, чтобы вырваться, лошади храпели, с губ клоками срывалась пена. Казалось проклятьем, что немецкие самолеты вновь и вновь возвращались назад В деревне загорелось какое-то строение, дым постепенно пополз по саду.
— Что хуже. — рой разозленных пчел или немецкие бомбардировщики? — спросил Яан.
-- Хрен редьки,— отозвался Андреллер, трогая щеку. Тыльная сторона его левой руки также вспухла, и натянутая кожа на ней лоснилась, там осталось по крайней мере два-три жала.-- Кто сразу убивает, а кто просто долго мучает.
Когда бомбардировщики после казавшейся бесконечной свистопляски все же убрались, Яан и Андреллер сразу же отравились дальше. Возле ворот, на дороги, злосчастный ездовой поправлял сбившуюся но дышле. Лицо его было истинно монголоидным, вместо глаз виднелись две узенькие щелочки, а пальцы быль толстыми, как сардельки, и вовсе не гнулись. Лошади подрагивали, скребли копытом землю и косили бешеным глазом в сторону сада.
Не прошли они и полкилометра, как попали на место, где немецкие самолеты разбомбили обоз. На дороге валялись доски от повозок и колеса, пришлось пробираться мимо нескольких похожих на холмики конских трупов, в придорожных кустах перевязывали раненых, там белели бинты. Из-под одного куста выглядывали четыре пары ног в сапогах, пугающие своей полной неподвижностью. Яан отметил про себя, что две пары сапог были черными, две удивительно знакомыми — желтыми.
Между обломками разбомбленного обоза в одном направлении с ними нестройной колонной шли бойцы. С трезвой невозмутимостью они миновали остатки обоза. Чувствовалось, у каждого из них под ногами своя дорога, требующая последних крупиц сил и последних крох чувств, делиться с другими уже было нечем.
Вдруг спереди стало доноситься болезненное ржание раненой лошади. Временами оно обрывалось, но тут же начиналось вновь. Животное билось в конвульсиях. Когда они подошли, Яан с первого же взгляда узнал гнедую кобылу в красивых белых чулках и со звездочкой во лбу. Сейчас лошадь беспомощно лежала в канаве, задняя часть туловища разодрана осколками, бесформенное кровавое месиво с белеющими в нем обломками костей. Отчаянными усилиями животное снова и снова пыталось подняться на передние ноги. Полька пронзительно ржала и взывающе смотрела на людей, не понимая, что случилось и почему никто из них не приходит ей на помощь. Всю ее лошадиную жизнь люди всегда помогали ей Теперь они лишь спешили мимо, многие почти бегом и не поднимая глаз на раненое животное, будто сознавали свою вину и были не в состоянии перенести жуткую картину Лошадь не могла понять, за что ей причинили такую боль.
От интенданта с капитанскими петлицами не было и следа.
— Лейтенант! — вздохнул Андреллер и весь побелел с лица.
У Яана во рту пересохло и появилась полынная горечь. Он остановил первого попавшегося бойца, взял у него винтовку и подошел к Польке Проделал это словно во сне, все казалось нереальным, происходило сейчас не тут и не с ним, он словно бы смотрел со стороны, как некий лейтенант деловито действует на дороге. Только ржание причиняло нестерпимую боль, нельзя было допустить, чтобы живое существо так страдало.
Увидев приближавшегося человека, Полька снова попыталась было вскочить на передние ноги, от жуткой боли она пронзительно заржала, но все же потянулась навстречу Яану. Животное верило, что найдет у человека помощь, теперь наконец пришел кто-то, кто сразу снимет эту ужасную, эту непонятно жгучую боль, которая железными клещами схватила задние ноги, не давая подняться и поскакать к своему хозяину. Из уголка большого влажно поблескивающего глаза вниз к губам струйкой текли слезы.
Яану перехватило горло, казалось, на шее стянули пакляную веревку, голоса не подашь, почти невозможно дышать.
Андреллер стонал:
— Пусть с людьми делают что угодно, но животное тут при чем? Лейтенант, ну, лейтенант!
Он обхватил голову руками, зажал ладонями уши и повернулся спиной к лошади, немецкий автомат беспомощно болтался у него на груди
Яан никак не мог прицелиться, весь мир перед ним рябил и расплывался. В заклании овец и свиней он мальчишкой на хуторе принимал участие, это было обычное дело, неприятное, правда, но неизбежное Но прикончить лошадь... лошадь! Это же убийство.
Он чувствовал, что нужно немедленно нажать на спуск, как только сможет навести винтовку, не то он так и не выстрелит. Сгорбленная фигура Андреллера выражала бесконечную степень страдания.
Он нажал на спуск.
Когда Яан через несколько часов добрался до штаба дивизии, там шли спорые приготовления к поспешному отступлению.
После необъяснимого исчезновения вместе со штабными документами заместителя начальника оперативного отдела майора Кулдре немцы открыли ожесточенный и невероятно точный огонь по позициям полка, потери росли с каждым часом, и противник нанес ряд ударов именно по самым уязвимым стыкам. Части оказались разъединенными. Их брали в клещи и теснили. На прежних позициях обороняться стало невозможно.
Уполномоченные особого отдела расспрашивали офицеров, которые последними соприкасались с майором Кулдре.
Из полка пришло известие, что там при странных обстоятельствах погибли начальник штаба майор Соо и комиссар полка. Уставший мозг Яана вначале воспринял это известие довольно спокойно, лишь где-то в подсознании скользнула грустная мысль: сколько же нас тут останется... Немного спустя пришла злоба — злоба, которая вызвала непреодолимое желание немедленно что-то предпринять и довести до конца.
Вдруг с невиданной силой вскипела скопившаяся за последние дни горечь, пробуждая упрямую волю пойти наперекор бесконечному и унизительному отступлению, растерянности и беспомощности. Он не к этому готовился. Как же это Калниньш сказал: если каждый, от рядового бойца до командующего фронтом, выполнял бы то, что является его долгом... Это точно. И хотя война оказалась в действительности гораздо страшнее и непонятнее, чем можно было представить себе на учениях, он вдруг с ошеломляющей ясностью понял: время прикидки прошло, теперь нужно выложить все, что в тебе вообще имеется.
Яан Орг тут же уселся на пень и написал рапорт с просьбой перевести его в полк строевым офицером.
Во вторую половину июля на обоих берегах реки Шелонь происходили ожесточенные бои, прежде всего между прорвавшимися в районе шоссе Псков — Новгород немецкими войсками и передовыми советскими частями, которые пытались захватить и удержать в своих руках район Сольцы. Советские войска в этих боях неоднократно нарушали коммуникации 56 моторизованного корпуса и весьма упорно защищали захваченные ими узлы дорог, оттягивая значительные силы немцев с оперативного направления Шимск — Новгород
В борьбе с немецкими танками советские войска в большом количестве использовали применявшееся со времен гражданской войны о Испании боевое средство — бутылки с зажигательной смесью. На немецком солдатском жаргоне впервые именно здесь, в 56 моторизованном корпусе генерала Манштейна, это оружие стали называть «коктейлем Молото-ва», позднее это название через фронтовых корреспондентов распространилось в печати и в дальнейшем ходе войны стало в вермахте всеобщим.
21 июля солдаты 3 немецкой моторизованной дивизии взяли в плен военнослужащего в форме советского майора, говорящего по-немецки, который назвал себя перебежчиком и попросил доставить его немедленно в штаб, где он передаст важные сведения. В штабе полка названный офицер представил документ на имя майора Рихо Кулдре, заместителя начальника оперативного отдела штаба дивизии 22 территориального корпуса, и заявил, что у него с собой имеются ценные оперативные документы.
После этого майора Кулдре переправили в штаб 3 моторизованной дивизии, где он передал ряд документов и карт с нанесенными на них расположением частей и прочими данными. На основании этих документов штаб дивизии во вторую половину того же дня отдал полкам новые боевые приказы, а артиллерийским частям определил новые цели. В ходе последующих ударов советским войскам в этом районе был нанесен чувствительный урон и германскими войсками были достигнуты территориальные успехи.
Перебежавшего майора Р. Кулдре в течение трех дней допрашивали в штабе дивизии, затем его направили в распоряжение штаба корпуса. Отношение к нему сохранялось на корректно-прохладном уровне. Секретная характеристика, которую немцы впоследствии составили на Р. Кулдре при направлении его в оккупированную Эстонию, заканчивалась фразой: «Пригоден для использования на полицейской службе».
21 июля после обеда в расположении советских войск появился военный в форме майора Красной Армии, который, ориентируясь по карте, быстро нашел место нахождения штаба полка и вошел в штабную палатку, где в это время, в 17.40, находились комиссар полка С. Греков и начальник штаба полка майор А. Соо. Вошедший майор раздраженным тоном спросил начальника штаба и тут же по-русски разразился по адресу майора Соо упреками, содержание которых было таково: из-за неумелого либо вредительского руководства части полка в настоящее время атакуют вместо немцев другую советскую часть, вследствие чего имеются убитые и раненые, вся ответственность за это ложится на начальника штаба.
Тут в разговор вмешался комиссар С. Греков, приказавший незнакомому майору прекратить провокационные заявления и потребовавший предъявить удостоверение личности. Вместо предъявления документов майор выхватил пистолет и дважды выстрелил в комиссара и еще дважды в начальника штаба. Произведенными с расстояния от двух до четырех метров выстрелами как С. Греков, так и майор А. Соо были убиты на месте.
Затем стрелявший майор выбежал из штабной палатки. Стоявший у входа часовой, рядовой Сабит Гизатуллин, которого насторожили раздавшиеся в палатке выстрелы, дал выбегавшему подножку. При падении из рук убегавшего майора выпало оружие, оказавшееся советским армейским пистолетом ТТ модели 1930—1933 годов. Часовой С. Гизатуллин приставил упавшему в спину штык и принудил его лежать на месте, пока на выстрелы не прибежали штабные офицеры. Уполномоченный особого отдела полка старший лейтенант Ф. Курагин арестовал неизвестного и доставил его в штаб корпуса.
В ходе расследования личность убийцы была установлена. Им оказался получивший выучку кадрового военного диверсант, капитан полка особого назначения «Бранденбург» Г ер хард Айзерле, который за участие в проведенной 26 июля операции «Дюнабург» был награжден Железным крестом 1 степени.
Диверсант Г. Айзерле был предан суду военного трибунала для определения наказания.
Погибший майор Альфред Соо, 46 лет, женатый, был отцом двух детей. Окончив в 1915 году школу прапорщиков в Воронеже, принимал в качестве командира взвода участие в первой мировой войне в Карпатах, был ранен под Перемышлем. Позднее служил в эстонской армии, участвовал в боях против Красной Армии в 1919 году на Псковском фронте, а также против ландесвера в северной Латвии, за участие в последнем был награжден правительством Латвии орденом Лачплесиса I степени.
После войны продолжал кадровую службу на разных должностях, начиная с 1932 года служил командиром учебной роты в объединенном военном училище.
Пользовался уважением со стороны сослуживцев и подчиненных как корректный, прилежный офицер прогрессивных взглядов, в отношении служебных обязанностей бы очень требовательным, выделялся прямотой и честностью. При переходе в Красную Армию с первых же дней включился добросовестно в работу; хорошо владея русским, он часто помогал младшим офицерам, испытывавшим трудности с языком.
За проявленные в первые недели войны личную храбрость и умелое руководство войсками был занесен в штабе дивизии в список для награждения орденом Красной Звезды; после гибели представление было переписано, и майора А. Соо посмертно представили к награждению орденом Красного Знамени. Представление отправить из дивизии не успели, так как спустя четыре дня штаб дивизии был рассеян прорвавшейся в бою немецкой частью и оно вместе со многими другими штабными документами затерялось.
Комиссар полка Сергей Греков, 43 лет, женатый, отец двух малолетних детей, добровольцем принимал участие в гражданской войне в составе Первой Конной армии. Позднее служил в Красной Армии на различных должностях, в том числе продолжительное время в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, в рядах которой участвовал в 1929 году в боях с китайскими войсками на Китайско-Восточной железной дороге. Некоторое время, в 1937—1939 годах, находился на хозяйственной работе в Архангельской области. За проявленное мужество в финской кампании 1939—1940 годов был награжден орденом Красного Знамени.
22 территориальный корпус был направлен в сентябре 1940 года из Ленинградского военного округа и назначен на должность комиссара полка, где служил до гибели. Находил с бойцами и офицерами хороший контакт, за полгода научился говорить по-эстонски и советовал то же всем политработникам. Среди подчиненных считался беспристрастным, сердечным и очень смелым человеком.
При аресте убийцы полкового комиссара С. Грекова и майора А. Соо уполномоченный особого отдела старший лейтенант Ф. Курагин вынужден был применить угрозу оружием и усиленный конвой, чтобы удержать бойцов штабной охраны от самосуда над арестованным диверсантом.
27
Машина с убийственной медлительностью ползла дальше. Через неравные промежутки, всякий раз неожиданно, из-за приоткрытой дверцы кабины выскакивали и проплывали мимо серые стальные переплеты моста. Они почему-то казались тонкими, как проволока, только дотронься — и погнутся. Внизу, между опорами моста, вода в водоворотах слегка вскипала пеной. До воды было страшно далеко. Может, двадцать, а может быть, тридцать метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62