– Они со мной не обедают. Может быть, они разговаривают только с принцессами? Но я знаю наверняка, что они повсюду. Они устраивают мне ад, когда я неправильно поступаю и не оказываю им достаточно уважения, например, выгоняют отсюда при помощи штормовых ливней, наводнений, молний и грома или насекомых…
Хил медленно и слабо улыбнулась:
– Они что, просто… в вашем воображении, да?
– Ну, ты знаешь, все зависит от точки зрения, – пожал плечами Том, – что реально, а что нет. То, что реально здесь, может оказаться нереальным в городе. Все зависит от того, с какой точки зрения это рассматривать.
Но Хилари не слушала. Она подошла к мольберту, стоящему в тени, и подняла ткань, которой была завешана работа.
– Вот это да! – воскликнула девочка. – Красиво. Кто это сделал?
Я подошла посмотреть. Том последовал за мной. Когда я приблизилась настолько, что можно было что-то разглядеть в сумраке, я тихо воскликнула от удивления и восторга. Это был акварельный рисунок оленя, очень похожего на того, что я видела в каноэ, и того, что лежал на капоте грузовичка у Пэмбертонского колледжа, рисунок был прост и утонченно красив.
Художник лишь вчерне набросал линии, как будто сухой кистью, и нанес очертания и тени широкими простыми мазками красок такого естественного чистого цвета, что казалось, они были рождены самой землей. Детали не были выписаны, но стройное тело, ноги и точеная голова выглядели настолько живо, что можно было почти уловить движение благородного животного и нервное подрагивание белого хвостика и живота.
Эффект движения и жизни был чрезвычайным и почти ощутимым на грубой кремовой бумаге. Рисунок одновременно казался и примитивным, и сложным, а степень умения и мастерства необычайной. Это изображение что-то напомнило мне, что-то ускользающе-знакомое дразнило мою память. И я вспомнила: рисунок мог сойти со стен огромных пещер Ласко во Франции.
– Это сделали вы? – спросила я, уже зная, что передо мной рисунок Тома.
– Да, – ответил он. – Все, что я убиваю, я стараюсь нарисовать, прежде чем съедаю. Таким образом, познаешь очень многое. Это как бы… сохраняет животное живым.
– Да, прекрасно, – произнесла я. – Вы очень талантливы. Но не проще ли по-настоящему оставить в живых животное?
– Да, но понимаете, тогда бы оно не было моим.
– А вы нарисуете мою лошадь? – проговорила Хилари. – На самом деле она не моя, но я езжу на ней чаще, чем другие. Или, – и я увидела, что дочка вспомнила безобразную сцену в доме Пэт Дэбни, и ее голос упал, – обычно ездила…
– Я не рисую лошадей, – ответил Том. – Слишком обыкновенные. Слишком… прирученные. Знаешь что? После ужина мы пойдем и посмотрим коз, и ты сможешь выбрать одну из них, и я нарисую ее для тебя. Коза – другое дело. Она стоит того, чтобы потратить на нее тюбик краски. Очень сложное, смышленое и полезное животное.
– А Козий ручей назван в честь ваших коз? – спросила я.
Хилари разговаривала с этим человеком с тех пор, как мы приехали сюда, больше, чем с кем бы то ни было за много-много дней. Я была и довольна, и непонятно почему раздражена.
– Нет, – ответил Том. – Никто не знает, почему ручей так назван. Я привез коз, чтобы на Козьем ручье были козы. Мне казалось, что это будет справедливо по отношению к ручью.
В это время с веранды нас позвал Картер. Когда мы вышли, там появился Клэй Дэбни с невысокой хорошенькой болтающей светловолосой женщиной, которую Том представил нам как свою тетю Дэйзи. Она была обаятельной маленькой дамой, но ее болтовня и игривость как-то не соответствовали достоинству старого льва, которое было присуще ее мужу.
– Извини, что мы так поздно, – обратился Клэй к своему племяннику, принимая из его рун стакан пунша. – Ого, прекрасно приготовлено, Том. Чип занят в городе с клиентом, который осматривает местность, чтобы привезти сюда целую группу поохотиться. Чип говорит, что его клиент немецкий принц Гогенцоллерн или что-то подобное. Выглядит так, словно и вправду принц: зеленый костюм и бриджи, а сделанное на заказ ружье „Перуджини-Визини" стоит не меньше двадцати тысяч долларов. Чип хотел, чтобы я показал тому парню „Королевский дуб", потому что тот заинтересовался историей наших мест, а Чип ничего не знает об этом.
– Что ж, надеюсь, вы его подцепите, – сказал Том. – Звучит так, будто принц может подбросить немного мелочи.
– Чип говорит, что, возможно, добьется, чтобы немец выложил пару сотен тысяч. Он задумал привезти большую группу – не знаю, немцы они или янки. Думаю, принц сейчас живет в городе под названием Нью-Йорк, но не могу этого утверждать. Когда я уходил, Его Королевское Раздражительство интересовался, нет ли в округе более диких мест. А Чип практически напустил в штаны.
– Наверняка, – усмехнулся Том.
Мы расселись в шезлонгах, и Том принес мне и Картеру по стакану пунша. Это был крепкий и странный напиток, с диким, сладким, дымным вкусом и какой-то слегка вязкий, как жидкий мед. Вначале он мне не понравился, но затем я оценила его вкус и вопросительно посмотрела на Тома.
– Это мед, – объяснил он. – Или настолько близкий к нему напиток, насколько мы можем добиться в наши дни. Мартин научился варить его в Греции, и мы время от времени его готовим. Будьте осторожны – он брыкается, как мул.
– А что в него входит? – спросила я, облизывая губы.
– Мед с верховьев ручья, который приносит Скретч, травы и другие растения, которые он собирает в глубине болота. Ну, еще кое-что. В основе – чистый зерновой спирт, потому что мы не знаем, что делает этот напиток таким крепким на его родине, в Греции. Я, конечно, не рекомендую его вместо хорошего бурбона, но это нечто вроде традиции в День Благодарения.
Я все еще потягивала из своего стакана, когда из-за дома вышли и поднялись на веранду три человека.
– Господи, – пробормотал Том Дэбни, и я повернулась, чтобы посмотреть на вновь прибывших.
Это был Чип Дэбни в поразительном наряде темно-зеленого ядовитого цвета, в короткой куртке, бриджах, грубых плотных гетрах и огромных блестящих новых высоких ботинках. Его редеющие волосы прикрывала зеленая альпийская шляпа с пером тетерева, вставленным под ленту, и с замшевой кисточкой. Послеполуденное солнце сверкало на его похожих на перья усах, дым завивался над резной трубкой, которую Чип держал в руке, и весь он выглядел, как игрушечный бюргер на швейцарских часах.
Лицо Чипа приняло кирпичный оттенок от солнца и алкоголя, я могла уловить запах бурбона, который донесся до меня, прежде чем сам он приблизился к нам.
Вместе с Чипом явился Френсис Милликэн – мрачный властелин завода „Биг Сильвер", с которым я познакомилась на барбекю в „Королевском дубе" и который выглядел так же нелепо, как и Чип, в новых мятых голубых джинсах, рубашке в резкую, слепящую глаза клетку и оранжевом пуховом жилете. Третий мужчина был, скорее всего, плененным принцем из Германии.
Наряд незнакомца походил на наряд Чипа, только костюм оказался заметно лучшего покроя и хорошо сидел на нем, высокие ботинки были отполированы до мягкого блеска Маленький и солидный, с пренебрежительным выражением лица, светлый блондин с очень короткими волосами, со скулами такими широкими, что они придавали его лицу монгольский вид, хотя мне казалось, что в нем течет венгерская или другая восточноевропейская кровь, может быть, кровь властителей Австро-Венгерской империи, если принц действительно был принцем.
Мужчина выглядел холодным и неприветливым, несмотря на лучи морщинок вокруг глаз и курносый нос. Он так же, как и Чип, мог быть фигуркой на часах, но на часах значительно более дорогих. Руки гостя были мягкими и розовыми, с ямочками над суставами, – отнюдь не руки охотника или человека, привыкшего общаться с природой. Незнакомец расплылся в широчайшей улыбке.
Чип важно выступил вперед и представил мужчину Тому и гостям как принца Вильгельма Вентца из Германии.
– Но вы можете называть его Вилли, – заметил Чип. – Он, конечно, ведет себя не как принц, если вы понимаете, о чем я говорю. Он – банкир инвестиционного банка в Нью-Йорке.
– Чип, Фрэнк, – радушно приветствовал гостей Том, но в его голосе угадывалось нечто, подобное рифу в темной воде.
– Вилли, – сказал он, протягивая руну принцу. Однако Том нарочно не стал произносить: „Приветствую вас".
– Я в восторге, – заявил принц Вилли, кланяясь Тому. Его голос был резким и низким, но улыбка – сверкающей. – Я надеюсь, что вы ничего не имеете против нашего вторжения. Мой друг Чип говорит, что у вас прекрасное место – дикое и естественное. Я приехал на Юг в поисках такого места для охоты. Мы уже охотились по всему миру и теперь ищем какой-нибудь новый, неиспорченный уголок, где смогли бы пострелять диких свиней и ваших белохвостов. Чип говорит, что их много в здешних лесах. Я бы хотел гарантировать своей группе много охотничьих трофеев.
Том и Клэй повернулись, чтобы посмотреть на Чипа, который льстиво улыбался. Но я заметила, что он не может стоять спокойно под взглядом двух пар голубых глаз.
– Я знаю, что ты не выдаешь лицензии на охоту на своей земле, Том, – проговорил Чип заискивающе. – Ну, какого черта? Вилли может заплатить тебе достаточно за охоту в течение недели, столько, что ты сможешь взять отпуск на год. Я подумал, вдруг ты переменишь решение хоть на один раз? Черт возьми, конечно, я бы хотел продать ему лицензию на „Королевский дуб", но если он хочет действительно что-то дикое, тогда нет другого места, кроме как здесь, у тебя. Было бы приятно, чтобы на семейных землях побывал принц.
Клэй Дэбни смотрел на сына и молчал. В его голубых глазах было что-то похожее на стыд. Выражение лица Тома не изменилось.
– Это не семейная земля, Чип, – произнес он ровным голосом. – Это моя земля, и я не выдаю на нее лицензии. Нет. Даже, – и он небрежно улыбнулся переминающемуся с ноги на ногу Вилли, – даже принцам.
– Я просто думал, что хоть на этот раз… – начал Чип.
– Ты не думал вообще, – отрезал Том. – В противном случае ты бы не побеспокоился даже приезжать сюда. А может, ты и вправду думал? Интересно было бы знать, о чем именно, Чип.
– Ты мог бы, по крайней мере, быть вежливым, – заявил Чип, причем его розовое лицо вспыхнуло ярко-красным цветом. – Вилли приехал издалека.
– Мне кажется, это ты нуждаешься в небольшом уроке этикета, Чип, – мягко заметил Клэй, но его глаза, глядящие на сына, потемнели от чего-то более близкого к боли, а не к стыду. – Я не помню, чтобы Том приглашал тебя и твою компанию в свой дом.
– Да, но я знаю, что вы с мамой направлялись сюда. И я думал, поскольку это семья… – бормотал Чип надувшись. Фрэнк Милликэн смотрел вдаль, за ручей, с явным недовольством, пристально глядя туда, где, как я думала, леса Тома становились его лесами. Принц Вилли, казалось, не страдал от мрачности Милликэна или от неловкости. Он вертел своей коротко остриженной желтой головой от одного Дэбни к другому, наблюдая и слушая с интересом.
– Чудесное место, этот дом и ручей, – произнес принц Вилли. – Именно то, что и ищут мои ребята. Они европейцы, как и я, но сейчас они вдали от родины. Они привыкли охотиться в диких местах в Европе и Азии. Из того, что я видел за последнее время, это место больше всего похоже на знакомые нам края. Хотя „Королевский дуб" Чипа тоже прекрасное место. Если вы гарантируете мне дичь, я куплю эти леса у вас. Или я могу сам доставить сюда животных. Я буду очень щедр.
– Козий ручей не продается. – Том не изменил свой тон, но внезапно голос стал похож на лед и железо.
Большое лицо Вилли покраснело, а лицо Чипа, и так красное, стало просто пунцовым. Вокруг рта Тома появилось белое кольцо, но в целом лицо оставалось неподвижным и спокойным. Клэй поднялся со своего места и подошел к сыну. Старик положил руку на плечо Чипа.
– Ты говорил, что какие-то люди прибудут на взлетную полосу в три часа, сынок, – произнес он глубоким, протяжным голосом. – Сейчас уже полчетвертого, а у Тома целая толпа, которую надо кормить. Почему бы тебе не позволить Фрэнку отвезти вас обратно в леса Биг Сильвер и не выяснить, что этот принц думает о них. Они очень похожи на здешние леса, только дом отличается. Да и в старом маленьком доме у Тома не может разместиться на ночлег более трех-четырех человек.
– Я бы позаботился о дополнительных местах для сна, – заявил принц Вилли: его душевное равновесие восстановилось. – Это было бы очень просто. Очень жаль, что мистер Дэбни не желает совершить сделку. Его дом в высшей степени очарователен. В высшей степени… Старый мир… Но я уважаю его желание. Что вы скажете по этому поводу, мистер Милликэн? Может быть, мы поедем и посмотрим ваши леса? Конечно, при условии, что вы заверите меня, что не отравили воздух и воду вашими бомбами и на охоте нам не попадутся шестиногие олени и всякие подобные монстры.
Принц Вилли громко рассмеялся. Фрэнк Милликэн посмотрел на него плоскими серыми глазами:
– Наш завод такой же чистый, как кухня ресторана, принц. Никаких монстров. Никаких шестиногих оленей. Я с удовольствием показал бы вам наши леса. Мы продаем лицензии охотникам время от времени.
– Хорошо, тогда давайте поедем и предоставим мистеру Дэбни и его гостям возможность отобедать, – предложил принц, улыбаясь всем окружающим, с любопытством смотрящим на него. Он низко и натянуто поклонился еще раз. – Обед пахнет просто превосходно. Возможно, мистер Дэбни пожелает быть поваром в нашей группе, когда мы возвратимся?
– Возможно, я так и сделаю, принц Вилли, – произнес Том Дэбни. – Я ничто, если не творю.
Клэй с силой сжал плечо Чипа и повел его за угол дома. Принц и Фрэнк Милликэн поплелись за ними следом.
– Если этот парень – принц, то я – Главный визирь всех русских, – заявил Чарли, которого увиденное забавляло и раздражало одновременно. – Я уверен, что его имя – Вилли Графт из Сенокуса, а наряд свой он взял в костюмерной какого-нибудь театра. Но где Чип раздобыл свой, как вы думаете?
– Тебе следует продезинфицировать это место, Том, – проговорил Фиппс Каррингтон, сидя на перилах веранды. – „Я заполню животными это место сам"… Задница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82