Постоял в раздумье и, сняв шапку, побрел сам не зная куда…
6
Многие люди науки к зрелому возрасту обычно «обрастают» печатными трудами, учениками, учеными званиями, солидными должностями и живут в почете и славе.
Когда такой «ученый муж» умирает, о нем пишут в газетах, устраивают пышные похороны, говорят трогательные речи, перечисляя «научные вклады» усопшего.
Иногда эти «вклады» в науку умирают вместе со своим создателем или продолжают «жить» в «справочниках» и «перечнях».
Но бывают скромные труженики науки, скромно и незаметно делают большое дело, отдаваясь ему и живя им. Их не балуют ни почестями, ни наградами, о них не пишут, не говорят, их почти не замечают… И лишь потом, когда эти люди уходят из жизни, вдруг выясняется, что кто-то из них и был тем большим ученым, которому следовало поставить памятник.
Когда умер Цандер – в Осоавиахиме растерялись… Вроде бы его прах следовало перевезти в Москву и похоронить с почестями. Многие сознавали, что Цандер этого заслуживал… Но получилось так, что при жизни ему забыли или не успели присвоить заслуженно полагавшиеся звания. Он не был ни академиком, ни профессором, ни доктором, ни кандидатом наук. Он был просто инженером и занимал скромнейшую должность – бригадира. «Как быть? Написать, что он сделал ракету, – так ракета еще не запущена. Ракетоплан, так он еще не взлетел… Труды? Огромное количество ценнейших научных трудов! Так они еще не опубликованы… Награды? Наград у него не было… разве только грамота Осоавиахима за «Ударную работу»…
Осоавиахим послал своих представителей в Кисловодск, и Цандера скромно похоронили на городском кладбище…
7
Закон инерции, так много значащий для полетов в безвоздушном пространстве, действует и на земле, в самой обыденной обстановке.
Как поезд, вдруг лишившийся машиниста и пара, продолжает свое движение вперед, так и бригада ГИРДа, потеряв Цандера, продолжала начатое дело. Гирдовцы были вооружены не только идеей, выстраданной Цандером, но и его расчетами и чертежами. И сами гирдовцы теперь уже не были новичками в ракетном деле: они выросли в смелых экспериментаторов, они сработались и являлись силой, способной сделать многое…
Погоревав, поплакав о гибели своего учителя и наставника, они с ожесточением взялись за завершение большой и трудной работы.
Прошло полгода, но Стрешнев не мог смириться с мыслью о потере друга. Однако он по-прежнему верил в дело Цандера, в ракеты, в их будущее и всячески поддерживал увлечение сына. Правда, был против того, чтоб Слава начинал свой путь в ГИРДе.
– Ты должен вначале получить образование, а потом строить ракеты, – внушал он сыну.
Такого же мнения придерживались оба деда и все домашние. Слава под натиском родных в августе успешно сдал экзамены в Бауманский институт.
В институте от старших студентов Слава узнал, что еще в августе гирдовцы запустили в небо первую ракету.
С этой вестью он поспешил к отцу.
– Запустили ракету? – не поверил отец.
– Да, так говорят…
– Именно гирдовцы?
– Да, они.
– Не может быть… Мне бы позвонили…
– Так говорят старшекурсники. Они не станут врать…
Стрешнев достал затрепанную книжечку, стал ее листать:
– Кажется, у меня были телефоны Дубосекова и Листова… Да, Листов есть, но служебный… а вот и Дубосеков…
Стрешнев подошел к аппарату, назвал нужпый номер, попросил позвать Дубосекова. Ждал долго, нетерпеливо пощипывал бородку. Но вот в трубке что-то зашипело, и послышался знакомый голос.
– Это ты, Степан?
– Я, я, Андрей Сергеич, сразу вас узнал.
– Ну, что у вас, Степан? Говорят, запустили ракету?
– Это не мы, это бригада Тихонравова.
– Как? Ракету с двигателем на жидком топливе?
– Да, Андрей Сергеич… запустили. И удачно!
– Взлетела она?
– Взлетела! Даже, говорят, высоко… но по устройству она вроде бы не такая, как у Цандера.
– Пороховая, что ли?
– Нет, не пороховая, жидкостная… Но на твердом бензине, который вмазывали прямо в камеру сгорания.
– А кислород был?
– Кислород подавался, как и в нашей.
– Все равно это здорово! Поздравляю! А у вас как дела? Когда же поднимите ракету Цандера?
– Уж скоро, Андрей Сергеич, ведем опробование отдельных агрегатов… Я вам позвоню – вместе поедем испытывать.
– Спасибо, Степан. Ты обязательно позвони…
– Непременно! – послышалось в ответ.
8
В этом году, как и в прошлом, ноябрь оказался морозным и снежным.
Стрешнев, еще накануне отпросившись на работе, 25 числа встал раньше обычного, долго отыскивал в кладовке старые валенки и дубленые полушубки, теплые рукавицы.
К восьми часам они со Славиком позавтракали и, облачась во все теплое, выехали на Виндавский вокзал. К девятичасовому истринскому поезду, как предупредил Дубосеков, должны были приехать гирдовцы и привезти с собой ракету…
Потолкавшись на вокзале и никого не увидев, оба вышли на площадь.
Грузовики не подходили, а уж до поезда оставалось не более 20 минут.
Вдруг с передней площадки остановившегося вблизи трамвая несколько человек в кожаных пальто с меховыми воротниками сняли что-то длинное, завернутое в брезент.
– Славик, это она! – шепнул Стрешнев. – Я узнал гирдовцев Королева и Листова.
– Ракета?
– Да. Беги за билетами, а я посмотрю, в какой вагон они сядут.
Славик убежал…
Ракету пронесли через вокзал на первую платформу. Ее сопровождали человек восемь гирдовцев в теплых пальто, в треухах и кожаных шлемах.
Стрешнев, выйдя на платформу следом, видел, что ракету внесли в четвертый вагон…
Скоро прибежал Славик с билетами. Стрешневы сели в тот же вагон, в другую дверь.
Гирдовцы расселись в первом отсеке, положив ракету на пол, как кладут лыжи. Стрешнев, присмотревшись внимательно, увидел, что Дубосекова среди них не было. «Очевидно, Степан уехал раньше. И, может, не один… Наверное, готовят пусковой станок…»
Славик протянул газеты.
– Вот, папа, почитай, захватил в киоске.
– Спасибо!
Стрешнев еще раз взглянул на группу гирдовцев, гулко хохотавших в первом отсеке, и развернул газету…

– Нахабино! – крикнул простуженным голосом проводник.
Гирдовцы дружно встали, подняли ракету. Стрешневы, поспешив, спустились первыми и вошли в маленькую деревянную станцию, стали у окна.
Когда поезд отошел, гирдовцы перешли через пути, и, выйдя на дорогу, направились в сторону леса. Минут через пять по той же дороге зашагали и Стрешневы…
Укатанная санная дорога вела в лес, но гирдовцы, не доходя, свернули влево, на узкую тропинку, ведущую к какому-то неуклюжему сараю с толстой бетонной стеной.
– Это испытательный полигон, – сказал Стрешнев.
– Я так и подумал, папа. Туда идут столбы с электрическими проводами…
Стрешневы прошли в лес, стали за ельником, откуда было хорошо видно, что делалось на испытательном полигоне, и даже слышался громкий, властный голос Королева.
Ракету распеленали и установили на станок с металлическими опорами. Стали заправлять ее баки спиртом и жидким кислородом.
Возились довольно долго. Стрешневы, стоявшие без движения, изрядно продрогли.
– Иди, Слава, пробегись по дороге, погрейся.
– Вон уж некоторые пошли в укрытие, скоро будут пускать.
Было видно, как Королев махал руками, распоряжался, что-то крича. Один, с фотоаппаратом, отделился от группы и пошел по снегу в противоположную от леса сторону и стал там, нацеливаясь на ракету.
Королев махнул рукой, чтобы все шли в укрытие, где, очевидно, были приборы. Сам он, постояв несколько секунд перед ракетой, оглядел ее придирчиво и тоже ушел за бетонную стену. Воцарилась тишина. Ракета четко виднелась на фопе неба длинным остроносым снарядом, устремленным ввысь.
– Внимание! – крикнул Королев.
Все замерли.
В этот миг летевшая мимо ворона опустилась на пусковой станок, скользя, уцепилась когтями.
– Пошла, пошла, черт! – выскочив из-за укрытия, закричал Королев и, подняв снежный комок, швырнул в ворону.
Ворона полетела к лесу.
Королев еще раз осмотрел ракету и снова вернулся в укрытие.
– Папа, я прочитал надпись на ракете, на стабилизаторе: «ГИРД-Х».
– Пожалуй, надо было написать «Цандер»! Это его ракета…
– Вни-ма-ние-е-е! – раздалась команда.
По спине Стрешнева пробежал озноб. Он вздрогнул, но всем телом подался вперед, чтоб лучше видеть.
– Кон-такт! – четко приказал Королев.
Тут же взревел двигатель, блеснуло пламя, ракета дрогнула и пошла вверх, изрыгая огненный смерч. Все окутало дымом…
– Летит! Летит! – закричал кто-то звонким голосом.
– Ур-ра-а-а!.. – хором ответили гирдовцы.
– Папа, папа, смотри! Вон она, вон, за елкой… – восторженно кричал Слава, схватив за рукав отца.
– Вижу, сынок, вижу! Эх, хорошо идет… Если бы Фридрих дожил… Эх!..
Вдруг что-то щелкнуло, и ракета, перевернувшись, полетела вниз…
– Ура! Ура! Победа! – закричали гирдовцы и стали обнимать и целовать друг друга…
Стрешнев улыбнулся, глаза его блеснули восторженно.
– Молодцы! Пойдем, Слава, поздравим первыми. Эх, жаль не привезли Циолковского. Он бы плакал от радости… Пойдем, Слава. Пойдем, милый. Браво, друзья! Браво! Вперед, на Марс!

Эпилог
С незапамятных времен люди мечтали порвать путы земного тяготения.
Тысячелетия живет миф о бесстрашном Икаре. Сотни фантастических книг написаны о полете на Луну и другие планеты. Но из писателей прошлого особенно Жюль Верн сумел связать фантастику с наукой и предсказал многие изобретения и открытия будущего.
Как признавались ведущие исследователи космоса, именно научная фантастика Жюля Верна зародила в них интерес и страсть к полетам в далекие миры.
Обоснование возможности полета человека в реактивном снаряде, безусловно, принадлежит Кибальчичу.
Почти в одно время с Кибальчичем начал свои исследования и Циолковский. Он был всего на три года моложе Кибальчича. Они не были знакомы, но между ними существовала незримая, духовная связь. Ибо оба они жили самыми передовыми научными идеями своего времени. Циолковский пошел намного дальше Кибальчича.
Создав в 1903 году проект космической ракеты, Циолковский в последующие годы, особенно в советское время, упорно работал над совершенствованием своего труда. Еще в 1911 году он высказал мысль о применении для ракет атомной энергии. В наши дни проблема атомных двигателей для ракет стала первостепенной во многих странах.
В тысяча девятьсот двадцать шестом году Циолковский поднял вопрос об использовании в ракете, во время ее полета, энергии солнца. Эта мысль Циолковского, как и многие конструктивные предложения, нашла применение в наши дни.
В 1929 году в работе «Космические ракетные поезда» Циолковский высказал мысль о многоступенчатых ракетах для достижения космических высот. Эта идея получила блестящее воплощение в паше время.
«В трудах Циолковского можно увидеть зародыши всех, почти без исключения, научно-техпических направлений, получивших развитие в нашей страпе в целях освоения космоса», – писал академик А. А. Благонравов.
Отдавая дань уважения великому мечтателю, ясновидцу и ученому К. Э. Циолковскому, мы склоняем голову перед его учениками и последователями, и прежде всего перед Ф. А. Цандером. Он не дожил до светлого дня, когда была запущена в пебо ого ракета «ГИРД»-X, с разработанным им реактивным двигателем ОР-2, – она проложила начальную трассу для будущих космических ракет. Цандер создал свою школу в области теории и конструкции реактивных двигателей и воспитал плеяду талантливых конструкторов.
Их ученик, Сергей Павлович Королев, еще в 30-е годы руководил разработкой многих ракет разных типов и пилотируемого ракетоплана, разработал «крылатую ракету», которая успешно прошла испытания.
Сразу же после войны С. П. Королев возглавил творческий коллектив ракетостроителей, который занялся разработкой космических ракет. Десять лет прошло в упорных поисках и напряженном труде. И вот 4 октября 1957 года мир был изумлен запуском на орбиту Земли первого советского спутника.
Вскоре все человечество Земли рукоплескало беспримерному подвигу Юрия Гагарина. Советский Союз положил начало новой, космической эре!
С того времени много совершено космических подвигов и открытий. Советские ракеты летают вокруг Марса. И теперь мы с глубокой убежденностью можем повторить слова Цандера: «Будут, будут советские люди ходить по таинственной Красной звезде».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80