Параллельно будем конструировать ракету.
Королев встал, надел фуражку.
– Я дал слово. Мы должны готовиться к развороту больших работ!
3
Осенью, когда работы в ГИРДе шли полным ходом и Цандер трудился хотя и в тесноватом, но отдельном кабинете, неожиданно заглянул Стрешнев. Он немного пополнел и в маленьком кабинете выглядел большим, массивным.
– Андрей, наконец-то! – радостно воскликнул Цандер и, встав, пожал крепкую руку Стрешнева. – Ну, что, Андрей, еще не решился?
– Да вот приехал взглянуть, – опустившись на скрипнувший стул, улыбнулся Стрешнев. – Рассказывают о вас разные небылицы…
Цандер, пройдя на свое место, снял с гвоздика маленький мешочек и высыпал на чистый лист мелкие сухарики.
– Угощайся, пожалуйста, Андрей. Я когда работаю – грызу, очень помогает сосредоточиться… Шура снабжает.
– Спасибо! – Стрешнев кинул в рот несколько сухариков и, хрустя, стал их размалывать крепкими зубами.
– Ну, рассказывай, что же о нас говорят на заводе?
– Так, разное… Называют фантазерами, лунатиками, а ГИРД расшифровывают так: «Группа инженеров, работающих даром».
Цандер захохотал.
– А знаешь, Андрей, остроумно! И, главное – недалеко от истины… В штате у нас меньше половины работающих, и те получают нищенскую зарплату. У меня жена просто плачет – ведь двое детей.
– Почему такое происходит?
– Мы же при добровольной организации… У Осоавиахима нет денег.
– Этому я не верю, Фридрих, – сердито загудел Стрешнев. – Осоавиахим строит большую действующую модель дирижабля Циолковского из нержавеющей стали и заказывает на заводе Менжинского быстроходные самолеты.
– Ты это знаешь, наверное?
– Еще бы не знать! На новом самолете «АИР-7», сделанном по проекту молодого конструктора Яковлева, установлен наш новый мотор «М-22»… Любопытно другое, Фридрих… Самолет Яковлева побил рекорды скорости истребителей Поликарпова. Очень хороших быстроходных машин: те дают скорость в двести восемьдесят километров, а этот показал – триста тридцать! Что ты скажешь?
– Скажу браво! А самолет Яковлева приняли на вооружение?
– Какое… Во время одного испытательного полета ветром разворотило крыло, так комиссия по расследованию постановила запретить Яковлеву конструировать самолеты.
– Ну, это уж совсем дикость! – нахмурился Цандер.
– А вас держать в черном теле не дикость?
– Там авиация – реальное дело, а здесь нечто неосязаемое… в представлении некоторых, что-то вроде чичиковского: «Фу-Фу!»…
– Надо бороться с такими представлениями. Яковлев, говорят, обратился в Центральный Комитет партии и добился отмены решения комиссии. И вы должны действовать решительно. Надо подбирать зубастых людей.
– У нас сейчас очень энергичный начальник ГИРДа, Сергей Королев.
– Слышал… Говорят, он конструктор и летчик?
– Да. Совсем еще молодой, а характер железный! И знания! И талант! И талант!.. На совещании в Осоавиахиме не мало было противников нашего ГИРДа, а он выдержал бой!
– Молодец! Вот такие люди и должны тебя окружать, Фридрих. С ними, только с ними можно построить и запустить ракету.
– У нас хорошие люди, прошедшие подготовку на курсах, где читали лекции лучшие профессора. Я сам прочел курс по реактивным двигателям. Сейчас четыре бригады работают самостоятельно, по твердому плану разрабатывают свои модели ракет. В мастерской делают мой «опытный реактивный-2».
– Я уже обошел всю мастерскую, говорил с Дубосековым – все знаю.
– Разведывал? Правда, хочешь к нам?
– Кто заболел «звездной» болезнью, тот уже не может от нее излечиться, – с улыбкой сказал Стрешнев.
– И не надо излечиваться, Андрей. Люди, мечтающие о звездах, живут возвышенной жизнью… Так когда же тебя ждать? А? Или опять засел за новый двигатель?
– Доделываем один движок мощностью на шестьсот лошадей…
– Ты все шутишь, Андрей.
– Нет, серьезно… Кончим – приду… Надеюсь, ты к тому времени возьмешься за ракету?
Цандер, отодвинув сухарики, расстелил на столе кальку с чертежом:
– Вот она, Андрюша, вот!
Стрешнев увидел длинную сигарообразную ракету с четырехреберным хвостовым оперением.
– Думаешь ее оснастить двигателем ОР-2?
– Да. Сейчас как раз разрабатываю компактную схему.
– Но в мастерской двигатель делают по другой схеме. Я видел.
– То для планера… Если будет удача – используем для модели межпланетного корабля. А я, Андрюша, одновременно работаю над проектом мощного двигателя, который будет развивать тягу до пяти тонн. Слышишь? Готовлю книгу. Собственно, уже сдал, вычитываю корректуру… «Проблема полета при помощи реактивных аппаратов».
– Черт возьми! Ты, Фридрих, удивляешь меня. Развил бешеную деятельность. Но почему одновременно с ОР-2 ты проектируешь двигатель огромной мощности?
– Я уверен, Андрей, что конструкторы на Западе не «ждут у моря погоды». Может быть, они уже запустили в небо «малые» ракеты. Чтоб опередить их, мы должны, экспериментируя на малом, строить большое!
– Разумно. Согласен… А между прочим, я слышал, что в Ленинграде над реактивными двигателями работает группа талантливых ученых. И будто бы они достигли многого.
– Да, да, мы знаем о них – это Газодинамическая лаборатория. Правда, о том, каких успехов они достигли, известно очень мало. Они находятся в системе Военного ведомства, и их исследования носят секретный характер.
– Вам бы следовало объединиться, Фридрих. Ваши силы удвоились бы.
– Да, конечно. Гирдовцы уже связались с ними. Я надеюсь побывать в ГДЛ, познакомиться с коллегами и единомышленниками. При первой же возможности я непременно, непременно вырвусь в Ленинград.
– Завидую твоему горению, Фридрих.
– Чем завидовать, ты лучше переходи к нам, а то я, кажется, уже доработался, как говорят, до ручки.
– Что, заболел?
– Заболеть не заболел, а стал забываться… В субботу ходил в баню. Помылся хорошо, можно сказать, душу отвел. А сегодня утром посмотрел в зеркало: что-то волосы липнут. Думал, думал и вспомнил: голову забыл помыть.
Стрешнев гулко расхохотался.
– Ну, это, брат, не беда. Это от рассеянности. А рассеянность, как ты знаешь, свойственна всем великим людям.
– Ты полагаешь, рассеянность? А я думал – склероз.
– Нет, не волнуйся… Так, значит, забыл голову помыть? Забавно. Такого, брат, нарочно не выдумаешь.
– Верно. Мне самому смешно, – заулыбался Цандер.
– Ты вот что скажи, Фридрих. Неужели мы правда полетим на Марс?
– Полетим, Андрюша! Полетим, мой милый друг. Если не мы, то дети наши непременно будут ходить по таинственной Красной звезде!

Глава двенадцатая
1
Запад молчал. Его ракетные конструкторы работали втихомолку. Они как бы вступили в негласное соревнование с русскими. Вначале так поступили американцы, а вслед за ними и немцы.
Так как Версальский мирный договор запрещал Германии разработку и производство оружия, то немецкие ракетные исследователи стали получать под видом «пожертвований от любителей астронавтики» субсидии от государственных учреждений и крупных промышленных концернов.
Помимо группы Оберта, над ракетами начали работать со своими ассистентами конструкторы Небель, Винклер, Валье.
Примерно в то же время, как был создан и успешно испытан первый двигатель Цандера ОР-1, Оберт в Государственном институте химии и технологии в Берлине показывал новый вариант «Кегельдюзе». В случае удачи директор института Риттер обещал выдать Оберту документ, который широко откроет перед ним двери промышленных концернов.
Шел дождь. Было ветрено, зябко. «Кегельдюзе» установили на стенде в земляной яме. Около нее трудились молодые помощники Оберта – маленький, юркий Ридель и, совсем еще юноша, высокий тонкий студент Вернер фон Браун. Оберт в черном клеенчатом плаще, вместе с директором Риттером и его «свитой» стояли поодаль.
Неожиданно Ридель поднялся из ямы и, подбежав к Оберту, доложил, что из-за сильной влажности воздуха произошла утечка жидкого кислорода.
– Продолжайте испытания, – приказал Оберт и предложил Риттеру и его «свите» пройти в укрытие.
Скоро Ридель и Вернер фон Браун выскочили из ямы и укрылись за щитом у пульта управления.
Оберт достал секундомер и махнул рукой.
Секунда, другая и – послышался рокот двигателя. Рев нарастал. Казалось, дрожали стены. Вдруг рев оборвался.
– Кончилось топливо, – сказал Оберт. – Двигатель работал ровно тридцать секунд.
– Отлично! Вы, господин Оберт, получите обещанную бумагу, – сказал Риттер и, грузно шагая, пошел впереди других, к своему автомобилю…
Собрав новые «пожертвования», «Немецкое ракетное общество» купило участок земли в пригороде Берлина, где находились заброшенные с времен войны бетонные казармы, и устроили там испытательный полигон, назвав его «Ракетен-флюгплатц».
Укрыться в «глухом углу» Оберту и его помощникам посоветовали дипломаты. Уж очень широкую нежелательную огласку получила трагическая гибель Макса Валье. Валье погиб от взрыва своего реактивного двигателя, который он хотел приспособить для автомобилей Оппеля.
Не успела забыться эта печальная история, как на ферме Риделей при испытании взорвалась опытная ракета Небеля «Мирак».
Дипломаты не хотели, чтоб сведения о ракетных исследованиях просачивались за границу, и посоветовали Оберту и его друзьям «убраться подальше»…
В начале 1931 года на «Ракетен-флюгплатц» была привезена вторая, усовершенствованная ракета «Мирак».
Небель был преисполнен радужных надежд и настаивал на ее немедленном испытании. Оберт, осмотрев ракету, сказал, что у него нет возражений.
Ракета была укреплена на испытательном стенде.
Небель, Оберт и другие члены «Ракетного общества» спустились в укрытие.
На этот раз испытание производилось по строго разработанной системе.
Раздалась команда:
– Запал!
Замкнулась электрическая цепь, и Небель увидел в перископ, как загорелась у сопла ракеты пороховая шашка.
– Бензин! – крикнул Небель.
Из сопла вылетело желтое пламя.
– Кислород! – раздалась новая команда. Пламя стало почти белым, послышался рев двигателя и вдруг – оглушительный взрыв…
Когда, удрученные вторичной неудачей, члены «Ракетного общества» молчаливо выходили из укрытия, к ним подбежал взволнованный Браун.
– Господа, я только из Берлина. Там получена телеграмма от Винклера из Дессау. Ему удалось поднять ракету в воздух.
– Не может быть! Наверное, заработал лишь двигатель, – с досады закричал Небель.
– Нет, он поднял ракету! – сказал Браун.
– Вы знаете характеристики? – спокойно спросил Оберт.
– Да, у меня записано. – Браун достал из кармана блокнот и, сняв перчатки, стал его листать. – Вот, пожалуйста, господа: длина ракеты – шестьдесят сантиметров; вес около пяти килограммов; форма – призмообразная…
– Высоко ли она взлетела? – прервал Небель.
– В первый день всего на три метра… Но при вторичном запуске – довольно высоко…
– На сколько?
– Она уклонилась от вертикали, и точно установить не удалось… Полагают, что метров на двести – триста…
– Ракета весом в пять килограммов, – усмехнулся Небель, – шестьдесят сантиметров в длину – это не ракета, а игрушка! Да, да – игрушка!
– Но она взлетела, господа, и с этим мы должны считаться! – воскликнул Оберт. – Я предлагаю послать Винклеру поздравительную телеграмму, и еще с большей настойчивостью продолжать наши работы…
2
Жители большого дома на углу Садово-Спасской и Орликова потеряли покой, когда у них в подвале обосновался ГИРД. Не только днем, но и по вечерам оттуда доносился стук, скрежет и лязг железа. Иногда в открытые форточки долетали возбужденные крики, гул споров или слышалось пение…
Нередко ночами, когда все укладывались спать, снизу слышалось ритмичное монотонное урчание моторов и тяжелое гуденье станков.
Гирдовцы сдружились. Работали увлеченно, радостно. Их вдохновляла высокая, заманчивая цель! Сергей Королев, умело сочетая обязанности начальника с творческой работой, всех увлекал своим энтузиазмом, верой в победу.
Душой и вдохновителем ГИРДа неизменно оставался Цандер, занимавший скромную должность руководителя первой бригады. К нему шли за советами, у него искали помощи, поддержки, когда неудачи граничили с отчаяньем.
Цандер был тих, уравновешен, приветлив. Он умел ободрить теплым словом, развеселить шуткой, вселить уверенность любимым восклицанием: «Вперед, на Марс! Мы обязательно полетим…»
Как-то поздним вечером, когда Цандер сидел за расчетами большого двигателя, постучав, вошли двое и остановились в нерешительности.
– Пожалуйста, входите, товарищи! – пригласил Цандер и поднялся.
– Мы думали, вас нет, Фридрих Артурович, и хотели у вас в шкафу спрятать вот это, – смущенно сказал невысокий, узколицый, в очках, инженер Ручкин.
Другой, тоже невысокий, круглоголовый, с рыжеватым чубом, инженер Листов, от удивленья прищурил голубые глаза:
– Днем, когда вы обедали, приходила Александра Феоктистовна и просила сегодня вас не задерживать… Вы читали записку?
– Да. Она купила билеты в кино и просила меня приехать пораньше, но я не мог… – Чувствуя какую-то неловкость, заговорил Цандер и тотчас постарался перевести разговор на другое. – А что это у вас в коробке? Зачем это нужно прятать?
– Вы вчера, Фридрих Артурович, советовали пайку арматуры в двигателе делать серебром.
– Да, медь может не выдержать…
– Серебро достать невозможно, – немного нараспев сказал Листов.
– Но мы нашли выход, – бойко заключил Ручкин, – вот взгляните, пожалуйста.
Цандер поднялся, заглянул в коробку, и лицо его осветилось радостной улыбкой. В коробке лежали серебряные ложки, цепочки, броши, серьги, крышки от часов, даже почерневшие от времени обломки оклада со старинной иконы.
– Где взяли, друзья?
– Собрали… Каждый принес, что мог.
– Чудесно, товарищи, чудесно! Теперь серебряного припою нам хватит надолго. Благодарю вас от души.
Цандер запер коробку в шкаф и ключ положил в карман.
– Фридрих Артурович, можно с вами поговорить по душам? – спросил Ручкин. – Есть одно предложение.
– Пожалуйста, Леонид Степанович, садитесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80